Флибустьер (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 11

Если думать рационально, то капитан Гилберт поступал вполне понятным образом. Доил клиента, пока доится. Может, конечно, он недооценил характер мадам д`Эрве и не ожидал, что она осмелится нанять кого-либо, а может, не ожидал, что кто-то ответит согласием на её просьбу, но в целом Гилберт поступал как и любой разумный человек. Подлый, нечестный, но разумный и хитрый.

А я думал, что сподвигло меня согласиться. Обещанная награда? Нет, она была не так уж велика, чтобы сломя голову бежать за пиратом. История девы в беде? С одной стороны, да, я видел, как велико её отчаяние, что она готова была принять помощь даже от пирата, с другой стороны, нет, я прекрасно понимал, что в нынешние времена это обычное дело, и всем подряд не поможешь. Становиться местным супергероем я точно не собирался, растрачивая жизнь на бесплодные попытки всем понравиться. Джентльменская честь? Я уже натворил столько дел и наломал столько дров, что ни о какой чести не может быть и речи. Скорее всего, меня восхитили её смелость и напор, что я не смог отказать. И, наверное, я решил, что этот хороший поступок станет тем якорем, который удержит меня от окончательного перехода на тёмную сторону. Маленьким светлым пятнышком на моей чёрной душе, запятнанной убийствами и пролитой кровью.

Я лежал, ворочаясь на жёстком рундуке, и думал, что только теперь ощущаю себя живым, а вся предыдущая жизнь казалась каким-то мутным неясным кошмаром. Даже там, в двадцать первом веке, где я часто ощущал себя лишним человеком. А теперь я чувствовал, что у меня есть цель и силы к ней дойти, что я нужен этим людям, которые доверили мне свои жизни и выбрали меня капитаном. Это придавало сил больше, чем любые стимуляторы.

Мне стало ясно, что уснуть я так и не смогу, поэтому я поднялся с постели, зажёг лампу и оделся. Одеваясь, больно стукнулся коленом об стол, капитанская каюта на «Орионе» была тесной, как туалет в плацкартном вагоне. Лампу я подвесил под потолок, а сам уселся за стол, раскрывая журнал. Раз уж у меня появилось время подумать, то можно, наконец, поискать варианты прогрессорства, попаданец я или кто, в конце концов? Всё равно не спится.

Поэтому я открыл судовой журнал на последней, пустой странице, взял чернила и перо, чуть подточил его ножиком, и принялся размышлять, какую пользу я смогу принести этому миру. Сходу в голову ничего не приходило, и я начал вспоминать. В первую очередь вспоминать то, что могло бы пригодиться мне на практике.

Например, нарезное оружие, которое, наверное, уже изобрели. Но все плюсы местного нарезного огнестрела с лихвой перекрывались одним жирным минусом — низкой скорострельностью. Забивать пулю в нарезной ствол придётся не то, что шомполом — её придётся забивать молотком. А изобрести другие механизмы подачи патрона для меня казалось непосильной задачей.

Неплохой идеей казался бумажный патрон, но и он уже вовсю применялся, мне нужно было только закупить бумаги и навертеть себе патронов. Выдирать листы из судового журнала не хотелось.

Вдруг я понял, какое изобретение может полностью поменять быт местных моряков. Даже два изобретения. Первым были консервы. Сейчас, когда мы ходим от острова к острову, проблемы со свежей пищей не было, но если вдруг мы когда-нибудь соберёмся подальше, то без консервированных продуктов не обойтись. Я не желал есть червивые сухари, подгнившую солонину и пить тухлую воду. Вторым были средства от цинги, которая сейчас считалась инфекцией. Дескать, какие-то миазмы проникают в моряков и заражают их, но я-то знал, что она вызывается недостатком витаминов. Нужно будет закупить побольше фруктов в следующий раз, тех же апельсинов.

Я машинально начал водить пером по бумаге, выписывая круги кончиком пера без чернил и размышляя, что ещё можно изобрести этакого. Взгляд мой упал на выдавленные в бумаге круги и восьмёрки. Да, можно изобрести велосипед. Это хотя бы будет забавно. Пусть даже он почти бесполезен в текущих реалиях, но в целом цепной привод много где мог бы пригодиться, нужно только подумать, где можно его применить.

Или воздушный шар. Нужно только найти достаточно лёгкую ткань и горелку, способную нагреть нужное количество воздуха. На флоте аэростаты бы точно пригодились, как минимум, для лучшего обзора. Посадить матроса не в воронье гнездо на мачте, а в корзину воздушного шара, и пускай глядит на все четыре стороны.

От мыслей про горелку и топливо я перешёл к двигателям и машинам. Паровой двигатель не так уж сложно построить, достаточно будет одного толкового кузнеца, но применить его на практике будет уже непросто. Мало того, что на корабль его поставить будет трудновато, и проще построить корабль вокруг машинного отделения, нежели как-то вкрячивать двигатель в «Ориона», так его ещё нужно будет топить углём, который понадобится в промышленных масштабах. Мало того, что корабль получится медленным и неповоротливым, так ещё и безумно дорогим. А ради возможности двигаться в штиль, которая, конечно, полезна, но нужна не так уж часто, строить пароход было бы довольно глупо. Разве что для забавы и эксперимента.

Да и все эти крупномасштабные изобретения вроде паровой машины или винтовки требовали не только времени и денег, но и безопасного места, где можно было бы заняться их изготовлением. А самое главное, рабочих рук, желательно, умелых. Мастеров и инженеров ещё надо поискать, а когда найдёшь — ещё и переманить к себе. И даже это не гарантирует нужного результата. Мастер может просто покрутить пальцем у виска на все твои безумные предложения. Даже если ты попал в императора, мастер-то всю жизнь этим занимался, больше знает, а то, что барин дурью мается — авось перебесится, зачем зря материал переводить.

Поэтому прогрессорствовать я решил в первую очередь в сфере гигиены и медицины. В них я хотя бы мог продавить авторитетом необходимость мыть руки, прежде чем лезть в раны, кипятить инструменты и бинты, дезинфицировать поверхности. А если сочтут за блажь и глупость — ткнуть носом в статистику выживаемости пациентов. Цифры-то вот они. А то местные коновалы могут сначала труп вскрывать, а через полчаса немытыми руками в ранах ковыряться или роды принимать. Мне даже стало не по себе от одной только мысли об этом.

Я встал из-за стола, потянулся, дотронувшись руками до низкого потолка, надел шляпу, планируя прогуляться до ветру. Уснуть я всё равно не мог, а дышать спёртым воздухом каюты я уже подустал. Наверху вахтенный трижды ударил в колокол, и я вспомнил, что три склянки это половина второго ночи.

Тихо поскрипывал такелаж, вполголоса переговаривались матросы. Я вышел на палубу, подставляя лицо прохладному ночному ветру. Матросы почему-то засуетились, начиная имитировать бурную деятельность, и я остановил их взмахом руки. Мы шли где-то между Тортугой и Испаньолой, так, чтобы оба острова оставались в пределах видимости, не слишком отдаляясь от Бастера. Я всё-таки хотел подловить французский бриг, нагнать его где-нибудь в открытом море и самую малость ограбить.

Тёмное звёздное небо вдали от всех городских огней казалось усыпанным пудрой, и я остановился на палубе, задирая голову вверх. В городе таких звёзд не увидеть. Да и в целом в этих широтах и в этом времени небо было незнакомым и чужим, хотя я сумел отыскать на небе ковши Большой и Малой Медведиц, низко висящие над горизонтом. Полярная звезда по-прежнему висела ровно на севере.

— Сверяете курс, капитан? — послышался голос Оливье Гайенна, который держался со мной на удивление почтительно.

Я пожал плечами.

— Моряк из меня так себе, месье Гайенн, — сказал я.

Старик стоял за штурвалом, лениво поглядывая на матросов, которые не то что бездельничали, но и не слишком напрягались. Шхуна шла неторопливо, под гротом и кливером, но и торопиться нам было некуда. Даже наоборот.

— Ну, это наживное. А мы как раз думали, разбудить вас, или лучше не стоит, — сказал он.

— Зачем? — спросил я.

— Парни внизу попутчика нашли, — осклабился он.