Письма Старка Монро - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 15

• Предыдущая
• 15/24
• Следующая

— Сказать по правде, думаю очень мало, — отвечал я. — Настает лето. Вы теряете все кашли, и простуды, и воспаления горла. Всякая практика терпит ущерб в это время года.

— Все это очень хорошо, — сказал он, шагая взад и вперед по комнате, засунув руки в карманы и нахмурив свои густые косматые брови. — Вы можете так объяснить, но я приписываю это совершенно иной причине.

— Какой же?

— Вам.

— Как так? — спросил я.

— Ну, — сказал он, — вы должны согласиться, что это весьма странное совпадение — если это совпадение: с того самого дня, как мы прибили доску с вашей фамилией, моя практика идет на убыль.

— Мне очень прискорбно думать, что я тому причиной, — отвечал я. — Чем же могло повредить вам мое присутствие?

— Скажу вам откровенно, дружище, — сказал он с той принужденной улыбкой, в которой мне всегда чудилась насмешка. — Как вы знаете, многие из моих пациентов простые деревенские люди, полуидиоты в большинстве случаев, но ведь полукрона идиота не хуже всякой другой полукроны. Они являются к моему подъезду, видят два имени и говорят друг другу: «Теперь их тут двое. Мы идем к доктору Колингворту, но коли мы войдем, то нас, пожалуй, предоставят доктору Монро». И кончается это иной раз тем, что они вовсе не входят. Затем — женщины. Женщинам решительно нет дела до того, Соломон ли вы или беглый из сумасшедшего дома. С ними все личное. Или вы обработаете их, или не обработаете. Я-то умею их обрабатывать, но они не станут приходить, если будут думать, что их передадут другому. Вот почему мои доходы падают.

— Ну, — сказал, — это нетрудно поправить.

Я вышел из комнаты и спустился с лестницы в сопровождении Колингворта и его жены. На дворе я достал большой молоток и направился ко входной двери, причем парочка следовала за мной по пятам. Я подсунул тонкий конец молотка под свою доску и сильным движением оторвал ее от стены, так что она со звоном упала на тротуар.

— Вот и все, Колингворт, — сказал я. — Я очень обязан вам и вам, миссис Колингворт, за всю вашу любезность и добрые желания. Но я приехал сюда не для того, чтобы лишать вас практики, и после того, что вы сказали мне, я нахожу невозможным оставаться здесь.

— Ну, дружище, — сказал он, — я и сам склонен думать, что вам лучше уехать; то же думает и Гетти, только она слишком вежлива, чтобы сказать это.

— Пора уже объясниться откровенно, — отвечал я, — и мы можем, я думаю, понять друг друга. Если я повредил вашей практике, то, поверьте, искренно сожалею об этом, и готов сделать все, что могу, чтобы поправить дело. Больше мне нечего сказать.

— Что же вы намерены предпринять? — спросил Колингворт.

— Я или отправлюсь в плавание, или попытаюсь начать практику на свой риск.

— Но у вас нет денег.

— У вас тоже не было, когда вы начинали.

— Ну, это совсем другое дело. Впрочем, вы может быть правы. Трудненько вам будет вначале.

— О, я вполне приготовлен к этому.

— Но все же, Монро, я чувствую себя до некоторой степени ответственным перед вами, так как ведь это я убедил вас отказаться от места на корабле.

— Это было прискорбно, но что же поделаешь!

— Мы должны сделать, что можем. Я вам скажу, что я намерен сделать. Я говорил об этом с Гетти сегодня утром, и она согласна со мной. Если бы мы выдавали вам по фунту в неделю, пока вы встанете на свои ноги, то это помогло бы вам начать собственную практику, а затем вы уплатите нам, когда дело пойдет на лад.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал я. — Если вы согласны подождать, то я немного пройдусь и подумаю обо всем этом.

Итак, Колингворты на этот раз совершали свое шествие с кошельком без меня, а я прошел в парк, сел на скамейку, закурил сигару и обдумал все дело. В глубине души я не верил, что Колингворт поднял тревогу из-за такой пустой убыли. Это не могло быть причиной его желания отделаться от меня. Без сомнения, я стеснял их в домашней жизни, и он придумал предлог. Но какова бы ни была причина, ясно было одно, — что всем моим надеждам на хирургическую практику, которая должна была развиваться параллельно общей, пришел конец навсегда.

Затем я обсудил вопрос, могу ли принять деньги от Колингворта. Поддержка была невелика, но безумием было бы начинать практику без нее, — так как я отослал семье все, что сберег у Гортона. У меня было всего-навсего шесть фунтов. Я рассудил, что эти деньги не составляют расчета для Колингворта с его огромными доходами, для меня же имеют большое значение. Я верну их ему через год, самое большее два. Быть может дело пойдет так успешно, что я в состоянии буду обойтись без них в самом начале. Без сомнения, только посулы Колингворта насчет моей будущей практики в Бреджильде заставили меня отказаться от места на «Деции». Следовательно, мне нечего стесняться принять от него временную помощь. По возвращении домой я сказал ему, что принимаю предложение и благодарю за великодушие.

— Отлично, — сказал он. — Гетти, милочка, раздобудь-ка нам бутылочку шипучего. Мы выпьем за успех нового предприятия Монро.

Давно ли, кажется, мы пили за мое вступление в долю, и вот уже пьем за успех моего отказа от нее! Боюсь, что при второй выпивке обе стороны были искренни.

— Теперь мне надо решить, где я начну дело, — заметил я. — Мне бы хотелось найти хорошенький городок, где все жители богаты и больны.

— Я полагаю, что вы не думаете основаться здесь, в Бреджильде? — спросил Колингворт.

— Конечно, нет, если я мешал вам как дольщик, то тем более буду мешать как соперник. Ведь, если я буду иметь успех, то только за счет вашей практики.

— Ну, — сказал он, — выбирайте же ваш город.

Мы достали атлас и открыли карту Англии. Она была усеяна городами и местечками густо, точно веснушками, но у меня не было никакой руководящей нити для выбора.

— Мне кажется, надо выбирать довольно большой город, чтоб было место для расширения практики, — сказал я.

— Не слишком близко от Лондона, — прибавила миссис Колингворт.

— А главное, такое место, где я никого не знаю. — заметил я. — Сам я хочу пренебречь удобствами, но мне трудно будет сохранить конвенасы перед посетителями.

— Что вы думаете о Стонвеле? — сказал Колингворт, указывая мандштуком своей трубки на городок милях в тридцати от Бреджильда.

Я никогда не слыхивал об этом местечке, но тем не менее поднял стакан.

— Итак, за Стонвель! — воскликнул я, — Завтра отправляюсь туда и посмотрю.

Мы чокнулись и таким образом дело было решено, и вы можете быть уверены, что я не замедлю прислать вам полный и подробный отчет о результатах.

Кадоганская терраса, I. Бирчеспуль, 21 мая 1882 г.

Неожиданности, мой милый старый Берти, так часто случаются в моей жизни, что перестали заслуживать это название. Вы помните, что в последнем письме я сообщал вам о моей отставке, и готовился ехать в город Стонвель, посмотреть, есть ли там хоть какая-нибудь надежда устроиться с практикой. Утром, перед завтраком, я только было начал укладываться, как кто-то тихонько постучал в мою дверь, — это была миссис Колингворт, в капоте, с распущенными волосами.

— Не сойдете ли вы вниз посмотреть Джемса, доктор Монро? — сказала она. — С ним происходило что-то странное всю ночь, и я боюсь, что он болен.

Я сошел вниз и увидел Колингворта. Лицо его было красно, глаза дикие. Он сидел на кровати, голая шея и волосатая грудь выглядывала из-под расстегнутой рубашки. Перед ним лежали на одеяле листок бумаги, карандаш и термометр.

— Чертовски интересная вещь, Монро, — сказал он. — Посмотрите-ка на запись температуры. Я отмечаю ее каждые четверть часа с того момента, как убедился, что не могу уснуть, и она то поднимается, то опускается, словно горы в географических книгах. Мы закатим лекарства — а, что, Монро? — и черт побери, перевернем все их идеи о горячках. Я напишу на основании личного опыта памфлет, после которого все их книги устареют, так что им останется только разорвать их для завертывания сандвичей.

• Предыдущая
• 15/24
• Следующая