Соврати меня (СИ) - Лари Яна - Страница 12

Оставив меня стоять посреди комнаты, Маша скрывается за дверью. Мой взгляд почти сразу падает на лежащую под кроватью бутылку из-под Джек Дэниэлса, и горло сдавливает липкими путами паники. Я пытаюсь сопоставить вечерний звонок друга, поставившего меня в известность, что она в полном порядке добралась домой, с этой вопиющей уликой. Не получается. Он бы не стал... А если и да – тогда не стал бы молчать.

– Садись у окна, – заботливо звучит из-за спины. – Я принесла пинцет, сначала попробую вытянуть все шипы.

– Ты выглядишь уставшей, – растираю виски пальцами, чувствуя что постепенно задыхаюсь. – Плохо спалось?

– Дим... – короткая заминка сводит с ума, но потом Маша встаёт передо мной, сияя как ангел в солнечном свете, и я понимаю, что ни один из них не стал бы водить меня за нос. Они просто напились. Ничего не было. – Не надо так переживать, на тебе лица нет. Я не обижаюсь... Ты только оставайся всегда таким.

– Каким, таким? – послушно подставляю лицо зажатому в девичьих пальцах орудию пытки.

Чёрт, больно! Мне хочется наорать, обвинить, ударить, но я старательно улыбаюсь.

– Таким, как раньше, – быстро касается кончика моего носа шершавыми губами. – понятным.

Я киваю, так и не поняв, каким понятным она хочет меня видеть. Глубоко вдыхаю запах девичьей кожи: щемящий, как колыбельная, что пела в детстве мать, практически неуловимый. Рядом с ней так просто чувствовать себя мужиком – сильным, непобедимым, смелым. Таким, как он... Нет, даже лучше.

А ведь я слукавил, если бы мне пришлось выбирать между Машей и Миром, я бы не раздумывая выбрал её.

Маша

Мир делает всё, как будто мне назло. Улыбается вкрадчиво, молчит многозначительно, а смотрит как! Да его взгляд смутит столетнюю проститутку! Стоит нам встретиться глазами и руки сами тянутся проверить, на месте ли одежда. Нет, он, конечно, всегда был не прочь пройтись утюгом по моим нервам, но последняя неделя выдалась поистине адской. Нахальная физиономия сводного брата не преследует меня разве что в ванной комнате. Впрочем, за запотевшими стёклами душевой кабины он начинает хозяйничать уже в моих мыслях, и если реальный Арбатов всего лишь внаглую испытывает наше с Димой терпение, то Мир из моих фантазий абсолютно невыносим.

Обычно я реву после душа, потому что упругие струи воды стекают по шее его выдохами, скользят по груди его губами, оглаживают бёдра его ладонями. И всё это кажется таким болезненно знакомым, что сердце обрывается от самых непотребных предположений. Как далеко я позволила ему зайти той ночью? Где именно он успел меня потрогать? Помню только железную хватку на левой ступне, дальше будто чернилами залито – бесконечный чёрный провал. Остаётся молиться, чтобы моя звезда не загорелась где-нибудь на ютубе. Вдруг сознание таким образом стёрло позорные подробности?

Я поднимаю глаза от своего нетронутого бокала Лонг-Айленда и кошусь в сторону развалившегося на противоположном диванчике Мирона, но почти сразу отвожу взгляд. Не хочу давать Диме лишний повод для ревности, он не виноват, что у друга нет совести, а у меня – мозгов. Вот серьёзно, о чём нужно было думать, чтобы напиться в компании того, кто спит и видит, как докажет окружающим мою распущенность? Как можно было довериться, тому, кто открыто оскорбляет мою мать?

Каждый раз, когда Мир обжигает меня "я помню наш грязный секрет" взглядом, злость так и подталкивает прильнуть ближе к Димке, чтобы щёлкнуть по носу эту уверовавшую в свою неотразимость сволочь. Да, Мир самоуверенный, видный самец, но Дима человечнее, он никогда не отзывался плохо о моей маме, он вообще ни о ком никогда не отозвался плохо, независимо от репутации человека и баланса на его банковской карте. А то, что обозвал, так ведь на правду не обижаются. Позволив облапать себя его другу, я действительно повела себя как та самая "сука". Больше подобного не повторится.

– Что-то как-то тухло здесь, – скучающим тоном провозглашает Мир, выбивая меня из задумчивости.

– А мне нравится, – отзывается Дима, восторженно хлопая доигрывающему последние аккорды фронтмену какой-то начинающей рок-группы. – Давненько в нашем клубе не выступали такие таланты. Парнишка качает почти как Курт Кобейн!

– Сравнил... – пренебрежительно фыркает Мир. – Завязывай довольствоваться малым. "Почти" никогда не вштырит так же, как оригинал.

– Ну извини. Оригинал пустил себе пулю в голову.

– Я обобщил. То же самое можно сказать про вейп в твоей руке или, допустим... секс.

Я с преувеличенным интересом разглядываю профиль подвыпившего, а оттого небывало добродушного Димы, но готова поклясться, что Мир на последнем слове мотнул своей отбитой башкой в мою сторону. Судя по рычащим ноткам в тоне – со злостью. Он, должно быть, намекает, что другу приходится самоудовлетворяться. Его какое дело? Хамло.

Мне впервые приходится жалеть, что Исаев обладатель совершенно неконфликтного характера, в связи с чем, вместо того, чтобы припечатать свой исцарапанный шиповником кулак промеж бесстыжих глаз зарвавшегося друга, неловко отводит взгляд. Ну серьёзно, сколько можно лезть в наши отношения? Это уже ни в какие ворота.

Да куда там. Мир, похоже, всё больше входит во вкус.

– Машуль, я на минутку. Отец звонит, – подрывается Дима с дивана, унося за собой шлейфом липкое ощущение дежавю, но я тут же спешу себя одёрнуть. Не всем так везёт с родителями, как мне.

– Привет, Машуль, – елейно тянет Мир, едва светлая макушка друга теряется в толпе.

– Мы уже здоровались, – глубже вжимаюсь спиной в велюровую обивку диванчика. Стыд за то, чего я не помню и непристойное содержание собственных фантазий смешивается, образуя в голове такую вакханалию, что охота провалиться прямиком в ад, где блудницам вроде меня уготовано гореть за своё падение.

– Наедине, без масок ещё не здоровались. Тебе не надоело строить из себя обиженную добродетель? Кстати, трусы с ягнятами в твоём возрасте явный перебор.

У меня резко перехватывает дыхание. Откуда он может знать? Неужели...

Мир вальяжно полулежит на диване, закинув ноги одна на другую. В расстёгнутом пиджаке и тёмной футболке, той самой, что была на нём, когда мы напились и благодаря которой я весь вечер нахожу пошлый подтекст в любой его фразе. Совпадение? Едва ли. Скорее ещё одно напоминание о моём легкомыслии.

Подскочившее до небес чувство вины перед Димкой скатывает настроение в абсолютный ноль.

– Как хорошо, что тебе ничего из себя ничего строить не нужно, чума бубонная.

– Ну всё, расслабься, сгоришь ещё, – ухмыляется Мир, подаваясь вперёд. – Не было ничего. Ты просто отправила меня в нокаут ударом в челюсть, после чего я сразу же уполз домой латать самолюбие.

– А ягнята? – подозрительно щурю глаза.

– Звиздец ты, Машка... доверчивая, – черты его лица на пару секунд смягчаются, он качает головой. – Мы соседи, помнишь? У меня полно возможностей рассмотреть, что ты там развешиваешь на заднем дворе.

– Теперь мне ещё больше хочется съехать, – неловко тру шею. Арбатов со своими плоскими подколками последний человек, с которым может быть комфортно остаться наедине. И вообще, почему у него так пьяно заблестели глаза? Мир выпил не больше меня, то есть совсем ничего. И дышит через раз...

– Так съезжай, – усмехается он, подаваясь ещё ближе, отчего разделяющий нас столик будто бы сужается раза в два. – Хочешь, я сниму тебе квартиру? Нет, куплю целый дом. Только исчезни с наших радаров на годик-другой.

– Ты предлагаешь продать Диму? За какой-то там дом?

Непонятно, что меня больше коробит – дикость предложения или сам факт, что этот нехристь допускает возможность получить моё согласие. Ярость сушит нёбо приливом удушливого жара. Порывисто убрав соломинку из коктейля, опрокидываю в себя от силы пару глотков. Морщусь. Слизываю с губ остатки обманчивого чайного вкуса. Крепость напитка только нагнетает смятение.