Точка Лагранжа (СИ) - Батыршин Борис - Страница 52

— Но на этот-то раз, к счастью, обошлось без жертв?

— Чудом. На пассажирском причале как раз шли работы по проверке наружных кабелей. Когда монтажники увидели, что стряслось — отстегнули вопреки всем инструкциям страховочные фалы и рванули на ранцевых движках к контейнеру. У Ветрова уже воздух вовсю хлестал из пробитого «Кондора, пополам со вскипающей кровью, но ребята всё-таки успели: нашлёпнули на пробоину «слизня», отцепили от обломков «краба» и отволокли к шлюзу. Ну а дальше — спасибо врачам, спасли, вытащили буквально с того света.

Слизнем на новом, «орбитальном» жаргоне называли тканевую нашлёпку, покрытую некоей чрезвычайно липкой и тягучей субстанции, которой следовало экстренно запечатывать пробоины в скафандрах или стенках лёгких орбитальных аппаратов. Упаковка с таким «слизнем» с некоторых пор в обязательном порядке входила в аварийный комплект любого, кто работал за пределами станции, в космосе.

— Ему долго в больнице лежать? — спросил я. — Когда его выпишут?

— Ну, ты даёшь… — отец аж поперхнулся от такого вопроса. — Вашего Ветрова пока даже отправлять на Землю запретили — говорят, могут быть осложнения из-за тряски и перегрузок при спуске и торможении. А ты — «когда его выпишут…»

— Ну… мало ли? — я пожал плечами. — Между прочим, он и твой тоже — забыл, кто его в Артек послал и вообще, завербовал в Проект?

— Такое пожалуй забудешь… да ты о нём не беспокойся, со станции передают — будет жить, и даже в космосе работать сможет. Парень крепкий, здоровенный, обойдётся. Ты мне лучше вот что скажи…

Я изобразил ожидание — только что рот не приоткрыл.

— Тут с тобой хотят поговорить наши психологи. — сказал отец. — Ты не против?

Я тяжело вздохнул и поднялся со стула.

— Куда ж от них денешься? Пошли…

Отец удивлённо вздёрнул бровь.

— Что, даже не спросишь, в чём дело?

— А чего тут спрашивать? И так ясно, что из-за ребят в «Астре», тоже мне, бином Ньютона…

— Верно! — новая порция удивления на отцовской физиономии. — Но откуда ты…

Я спрятал ехидную усмешку. Не признаваться же, что когда мы приехали в Центр Подготовки, отец отправился узнавать новости, а я, тем временем позвонил в «ботанический сад». И узнал достаточно, чтобы догадаться, о чём пойдёт речь.

— Считай, интуиция подсказала. — я взялся за ручку двери. — Так мы идём, или заглянем в буфет, соку выпьем, или, там, кофейку? Разговор предстоит долгий, а у ваших умников только водички из графина и допросишься…

Это было уже третье учение по отработке действий в случае разгерметизации. Отличие от предыдущих двух заключалось в том, что оно было внеплановым — если раньше обитатели «Астры» о тренировках знали, к ним готовились, экзаменуя друг друга по пунктам инструкции, проверяя на знание расположения запорных рукоятей, запасных баллонов с дыхательной смесью и прочих нужных в аварийной ситуации предметов, то сейчас всё случилось внезапно. Как, собственно, оно и полагается на серьёзных, не для галочки, учениях по безопасности на космических объектах.

Лида поняла, что что-то пошло не так по тому, как внезапно, ни с того ни с сего, заложило уши. Едва она успела сглотнуть, осознавая, что это ей не кажется, и нашарить взглядом шкалу указателя атмосферного давления над люком, как по барабанным перепонкам ударил мерзкий пульсирующий вой. Она вскочила, кинулась, было, наружу — и тут взгляд её упал на рыжий комок, забившийся в дальний угол койки. Мистер Томас, весь взъерошенный, шипел, выгибая спину колесом, распушенный хвост торчал трубой, и было видно, что кот намеревается дорого продать свою безопасность — пускай и иллюзорную.

Вообще-то, никакой необходимости тащить его с собой не было. Во время плановых тренировок мистеру Томасу, перепуганному звуками ревуна и непривычными ощущениями, вызванными падением давления (воздушные насосы старались вовсю, имитируя разгерметизацию «Астры») ничего особо не угрожало. Ну, посидит в своём углу, пошипит на весь мир — а там учение закончится, давление вернётся к норме, рыжик придёт в себя, и начнёт яростно вылизываться, каковому занятию посвятит следующие несколько часов. А потом явится в кают-компанию, требовать от двуногих моральной компенсации за учинённый беспредел — скажем, в виде чего-нибудь вкусненького.

Но то было в прошлый раз, а сколько теперь всё это упражнение? Люди-то знают, что делать — они выберутся из угрожаемой зоны (механический голос из интеркома уже сообщил, что в таких-то и таких-то отсеках давление сохраняется, и членам экипажа следует немедленно там укрыться) — а вот что желать мистеру Томасу? Лида могла только гадать, до какой степени техники, имитирующие аварию, намерены снижать атмосферное давление в «Астре», и как это скажется на здоровье кота. А потому — она сдёрнула с койки покрывало, закутала в него рыжий, отчаянно сопротивляющийся комок шерсти, шипения и когтей, и кинулась в коридор, едва не растянувшись на комингсе. И успела лишь увидеть, как неумолимо встаёт на своё место плита аварийной гермозаслонки кают-компании (по замыслу разработчиков она играла роль заодно и аварийного убежища). Глухо чмокнули пневматические демпферы, красный огонёк над люком сменился зелёным — всё, аварийный отсек отсечён, те, кто находятся внутри, в точности выполнили инструкцию, подождав ровно столько, сколько полагается в подобном случае. А если кто остался снаружи — что ж, у него ещё остаётся сколько-то времени, чтобы позаботиться о себе. Как это и предписано в упомянутой инструкции.

Взгляд на шкалу указателя давления — плохо дело, падение уже значительное. Девочка повернулась и кинулась обратно, в свою каюту. На этот раз она-таки споткнулась и полетела на пол, чувствительно ударившись лбом о край столика. Вскочила, задраила люк и откинула крышку рундука. Мистер Томас отчаянно орал, пытаясь выпутаться из покрывала, но Лиде было не до него. Она быстро (бесчисленные тренировки не пропали даром!) облачилась в «Скворца» а потом, повинуясь внезапному импульсу, запихнула кота вместе с покрывалом во второй гермокостюм, присоединила извлечённый из ниши аварийный баллон с дыхательной смесью. Теперь «Скворец» зашипел уже в два голоса — во-первых, в него стал поступать воздух, а во-вторых внутри мистер Томас продолжал безнадёжную схватку с покрывалом. «Лишь бы ткань «Скворца» выдержала, когти-то у рыжего паникёра острые… — отстранённо подумала Лида, и вдруг вспомнила, чего она ещё не сделала. Так, шнур интеркома… разъём… большая кнопка на стене рядом с ним…

Она не заметила, как умолк ревун — осознала только, что световая панель над люком больше не пульсирует. Приятный женский голос из никелированной решётки динамика общего оповещения сообщил, что упражнение по отработке действий в условиях аварийной разгерметизации закончены; что штатное давление скоро будет восстановлено по всему комплексу, а до того всем следует оставаться на своих местах и не снимать гермокостюмы. Лида механически отрапортовала о своём состоянии и вдруг почувствовала, что ноги больше её не держат. Она захлопнула крышку рундука и уселась на койку. Правый глаз заливала тонкая струйка крови из рассечённого лба; Лида подтащила поближе извивающийся, шипящий комок ярко-оранжевой ткани вместе с пустым шлемом и воздушным баллоном и стала, как могла, поглаживать копошащегося внутри зверька, бормоча что-то успокоительное. Стрессы — они ведь вредят не только людям, но и котам тоже — а уж стрессов на долю мистера Томаса выпало сегодня с избытком…

— В общем, пока Травкина отсиживалась в каюте — а действовала она, надо сказать, исключительно грамотно! — в кают-компании разыгралась настоящая драма…

Психолог, немолодой мужчина с большими роговыми очками на носу, голой, блестящей, как биллиардный шар, головой и в нежно-лиловом халате с эмблемой Проекта, щёлкнул кнопкой видеомагнитофона. На экране возникли двое — парень и девушка. Чуть приглядевшись, я узнал в них Марка Лероя и Владу Штарёву.

— Так уж вышло, — продолжал психолог, — что в момент начала учений эти двое оказались в кают-компании и, следовательно, именно им пришлось принимать решение об изоляции повреждённых частей «Астры». Поначалу ребята действовали по инструкции — выслушали доклады от Кащеева, Середы и француза, которые же заперлись каждый в своей каюте и даже успели облачиться в гермокостюмы. Оставалась одна Травкина, рапортов от которой не поступало. То есть мы-то знали, где она и чем занимается, но находящиеся в кают-компании этой информации не имели. И когда истекли три минуты, отведённые инструкцией на ожидание, Лерой собрался запечатывать гермозаслонку, но столкнулся с неожиданным сопротивлением напарницы. У Штарёвой случилась форменная истерика — сначала она категорически заявила, что не позволит Марку отсечь Травкину в аварийных отсеках, и если это понадобится, они будут дожидаться ещё три, пять минут — сколько потребуется той, чтобы добраться до безопасного места. Доводам напарника Штарёва не внимала, и даже когда он вполне резонно заявил, что это всё учения, и на самом деле Травкиной ничего не угрожает, она пропустила это мимо ушей. А когда Марк всё же сделал попытку выполнить инструкцию и задраить гермолюк, набросилась на него и, прежде чем парень успел понять, что происходит, расцарапала ему физиономию. К чести его следует отметить, что люк он всё же закрыл, и в дальнейшем не позволил Штарёвой к нему подойти.