Оранжерейный цветок (ЛП) - Ритчи Бекка - Страница 28

— Я уже ненавижу этого гребаного парня, — это ещё мягко сказано.

— Ты бы возненавидел его ещё сильнее, познакомься ты с ним. Он думал, что я девственница, и он с радостью бы лишил меня ее на первой же встрече.

Мой взгляд мрачнеет. Хочу перемотать время и сделать все по-другому. Хочу сказать ей не встречаться ни с единой чертовой душой. Хотел бы я, чтобы высказывания моего брата не сидели так прочно в моей голове.

— Держись от него подальше.

— Так и планирую.

Душ выключается.

— Эй, Дэйзи.

— Да?

— У тебя там почти четыре утра. Выпей чертов Ambien и ложись спать, ладно? Позвони мне, когда будет время.

Она колеблется с ответом.

— У меня есть время сейчас.

— Тебе нужно поспать перед работой.

— Это бессмысленно. В пять тридцать мне уже нужно быть в студии, чтобы сделать прическу и макияж. А из-за Ambienа я могу уснуть на несколько часов, так что мне лучше не ложиться.

Дверь открывается, и выходит завернутая в полотенце Эмилия, ее волосы сухие.

— У тебя закончился шампунь, — говорит она. — Я не смогла найти ничего в ящиках, — она еще даже не приняла душ.

Блять. Беру ключи с кухонного стола.

— Сейчас найду что-нибудь. Жди здесь.

— Тебе необязательно идти в магазин, — говорит она.

— Я и не иду. Я возьму у моей подруги. Она живет подо мной.

— Я пойду с тобой, — говорит Эмилия. — Подожди секундочку.

Она исчезает в спальне, и я замечаю, что она надевает вчерашнее синее платье.

Я стою, телефон все еще прижат к моему уху.

— Дэйзи…

— Я пойду.

— Нет, — вдруг говорю я. Я не хочу прекращать разговор, особенно если следующий час она может провести в панике. Я могу отвлечь ее от страхов. Даже с расстоянием в тысячу километров, это все еще возможно.

— Ты уверен? — спрашивает она.

Эмилия выходит из комнаты и улыбается мне.

— Ага, — говорю я Дэйзи. Я указываю на дверь, и Эмилия выходит первой. Заперев дверь, мы направляемся к лифту. Эмилия смотрит на меня, потом на телефон, который все так же прижат к моему уху. Моя подруга, — шепчу я ей.

Девушка кивает, затем пытается сконцентрироваться на лифте. Я пару раз нажимаю чёртову кнопку, несмотря на то, что она уже зажглась. Лишь бы лифт пришёл быстрее и спас меня от этого неловкого напряжения.

— Вчера я разговаривала со своим психотерапевтом, — рассказывает мне Дэйзи по телефону, пока мы ждем лифт. — Она хотела, чтобы я ещё раз рассказала, что произошло в «Lucky». Она считает, это поможет избавиться от кошмаров.

— И как, помогло? — спрашиваю я кратко. Я понимаю, что чем больше я игнорирую Эмилию, тем сильнее она напрягается от сложившейся ситуации. Но Дэйзи — испуганная девочка — и она совсем одна в Париже. Конечно, она важнее Эмилии. И она всегда будет важнее. Особенно, если это касается сломивших ее многочисленных событий прошлого.

— Не знаю, — отвечает она. — Раньше это не помогало, сколько ни рассказывай о произошедшем, — она повторяет ровным тоном: — Какой-то агрессивный парень недалеко от «Lucky» назвал меня пиздой и испортил мой мотоцикл. Я оставила это в прошлом.

Я съеживаюсь от слова «пизда». Ирония в том, что я ненавижу это ругательство — да, да, я знаю. Но это слово настолько отвратительно, что стоит мне его услышать — из моих ушей сразу же идет кровь. Где-то в глубине души я слышу, как мой отец называет так мою маму раз за разом, каждую нашу встречу. От этого слова у меня сводит желудок.

— Ты выпускаешь чертовски важную часть из твоего рассказа, — говорю я, — и это не забудешь за один день.

— Прошел не день, — резко говорит она. — Прошло больше года, — если бы это была единственная ситуация, то да, это было давно. Но Дэйзи прошла через многое из-за большого внимания СМИ. Некоторые люди ненавидят девочек Кэллоуэй из-за их богатства и популярности. Медиа любит выставлять их в образе привилегированных снобов, и впоследствии люди верят, что девочки именно такие. Но это не дает никакого права этому гребаному парню разгромить Ducati Дэйзи. И уж тем более нападать на нее средь бела дня, когда девушка попыталась остановить его. Жаль, меня не было рядом.

Я бы тут же убил его нахер.

В итоге именно я отвез Дэйзи в больницу, поскольку никому другому она не хотела об этом говорить. Она не хотела беспокоить свою семью.

В любом случае они все равно узнали. Однако они до сих пор остаются в неведении, что у нее было сломано ещё и ребро. Или о том, что после этого события у нее осталась психологическая травма. Семья думает, что Дэйзи отделалась парой синяков.

Я не виню ее сестер или моего брата за то, что они не заметили перемен в ее поведении с того момента. Дэйзи делает вид, что с ней все в порядке, даже если это не так. Она ненавидит плакать или закатывать истерики, чтобы не показаться незрелой. Когда она тусит вместе с нами — ребятами за двадцать — она готова сделать все что угодно, лишь бы избежать этого ярлыка. Не дай бог, блять, она будет вести себя на свой возраст.

И твою мать, ты можешь кричать хоть каждую секунду, если с тобой произойдет такая ситуация и на тебя нападет парень. Ты имеешь полное право выговориться, и неважно если ты испортишь этим неделю своим близким, обременяя их своими эмоциями.

— Даже не пытайся убедить меня в чем-то ещё, — говорю я Дэйзи. — В данном вопросе я буду стоять на своем.

Дверь лифта открывается. Я выхожу в коридор, Эмилия — за мной.

— Ладно, — говорит Дэйзи, — что насчёт тебя? Ты тренируешься?

— Я побил свой рекорд в день твоего отлета, — рассказываю я ей, останавливаясь перед дверью в квартиру Дэйзи. На темной двери висит золотой номер: 437. Я вставляю ключ в дверь и бросаю взгляд на Эмилию, которая смотрит на номер квартиры.

— На сколько? — спрашивает Дэйзи. — Ты был на той же горе, куда мы как-то ездили?

— Ага, подожди минутку, хорошо? Не вешай трубку.

— Ладно.

Кладу телефон в карман, чтобы освободить обе руки. Я открываю дверь, и Эмилия заходит внутрь. Она быстро оглядывает квартиру. Квартира такая же как моя, только у Дэйзи желтый диван, зеленые подушки и разноцветные фонарики, висящие на потолке.

— Значит, твой друг — девушка, — спрашивает Эмилия, рассматривая разбросанную по квартире одежду.

— Я разве этого не говорил? — я почти уверен что сказал об этом.

— Кажется, я не расслышала.

Я веду ее через гостиную, проходя мимо маленькой кухни, где находится гора грязной посуды. Мне нужно будет ее помыть для Дэйзи. Я вполне уверен, из половины посуды ел я. Я переступаю через скейт.

— Смотри под ноги.

— Она такая неряха.

Если честно, я обычно этого не замечаю: — Она по сравнению со мной — чистюля.

Эмилия врезается в плетеное кресло, которое тем самым опрокидывает фиолетовую доску для серфинга у стены. Я ловлю доску прежде чем она ударит Эмилию по голове.

Ее глаза расширяются. Вздохнув с облегчением, она говорит: — Она занимается серфингом и живет в Филадельфии?

— Она учится, поэтому она летает в Калифорнию, когда у неё есть время. Что бывает довольно редко, — я не добавляю, что я летаю вместе с ней. Я взбираюсь на горы в Йосемити, пока она серфит на побережье с Майки.

Понимание появляется на лице Эмилии.

— Это квартира Дэйзи Кэллоуэй, — она кивает сама себе. — Она богата. — Эмилия поджимает губы и начинает смотреть на каждый предмет в квартире — мебель, одежду — с ещё большим вниманием. — У тебя есть ключи от ее квартиры?

Я не даю ей ответ. Я направляюсь в спальню Дэйзи. Дверь в ванну не закрыта, поэтому я просто указываю на нее: — После тебя, — я не хочу, чтобы она рыскала по комнате Дэйзи.

Что Эмилия в любом случае и делает.

Ее взгляд бродит по неаккуратно заправленной зеленым покрывалом кровати. На стуле лежит белый лифчик, Эмилия поднимает его за одну лямку и крутит его на пальце.