Я был аргонавтом (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 45

Даже и не знаю — честная ли победа? Как ни крути, но управляла кобылками богиня, а не простая смертная. Наверняка Артемида воздействовала на животных. Но с другой стороны, удары бича, крики возничих — это ведь тоже воздействие, разве нет? Значит, все честно.

Я ненадолго отвлекся, а от арены раздался лязг, конское ржание и крик. Тот самый, сивобородый возница, собиравшийся сойти с колесницы, зацепился, покачнулся, а его жеребцы, верно, обиженные за жестокое обращение, рванули с места, да так резко, что хозяин, не удержавшись, перелетел через бортик, попал под задние ноги жеребцов.

Серых скакунов остановили, а стонущего хозяина, с окровавленной головой, на руках вынесли с ипподрома. Урок — не стоит бить женщину, тем более, если она богиня. Но этот дурак не знает, как же ему сегодня повезло — дурная башка заживет, сломанные руки и ноги срастутся, зато жить будет, потому что ни один из аргонавтов (даже я), не станет добивать раненого.

Счастливая Артемида подбежала к нам и принялась целовать Геракла.

— Спасибо!

Мне стало обидно. Понимаю, богиня не видела, кто ей помогал, но отчего сразу Геракл-то?

Герой Эллады парнем был справедливым. Кивнув на меня, сказал:

— Вон кто тебя выручил. Я даже и глазом моргнуть не успел, как твой жених уже колесо отцепил. Аталанта, когда ты согласишься его женой-то стать? Мы бы у вас на свадьбе погуляли.

— Да, это верно, — выступил и Орфей. —Мы тут подумали и решили, что ты должна взять Саймона в мужья без испытаний.

— И незачем вообще нас испытывать, нас и так мало, — вылезГилас, вызвав всеобщий смех.

Артемида, поправив на голове золотой венок, кокетливо поинтересовалась:

— Если вы так радеете за Саймона, вначале бы у него спросили — он сам-то согласен взять меня в жены? Я пока от него предложения не услышала.

Ох ты, мама моя Афродита! Я же еще и виноват? Хотя, действительно виноват, потому что руки и сердца не просил.

— Милая, — спросил я, не называя девушку по имени, чтобы не смущать друзей. — Ты согласна выйти за меня замуж? Я даже на испытания согласен.

— Конечно да, глупый... А испытание будет потом, в первую ночь.

Солнечный луч, пройдя сквозь широкое окно с видом на море, не закрытое ни шторой, ни занавесом, вонзился мне прямо в глаз. Видимо, брат-близнец моей любимой богини решил не то присмотреть, не то подсмотреть за нами. Подумав, а не поспать ли еще, но передумал и осторожно потрогал лежавшую рядышком Артемиду за обнаженную спину.

— Саймон, милый, я тебя очень люблю, но дай, наконец, поспать, — сонно пробормотала богиня, закутываясь в одеяло от прохладного ветра, залетевшего зачем-то в нашу опочивальню. — Мало того, что терзал бедную девушку всю ночь, так еще и с утра неймется. Спи.

Ишь, терзал я ее, видите ли. Между прочем, вовсе и не терзал, а старательно исполнял супружеский долг. Натерпелся, знаете ли, за плаванье. Мы теперь муж и жена, а наше супружество подтверждено перед Тавросом — Великим быком, покровителем Таврики, она же Таврида, и засвидетельствовано самим правителем страны Фоантом.

Свадьба, как многим известно, дело хлопотное. В Древнем мире с этим попроще, чем у нас, и формальностей меньше — не нужно писать заявление в ЗАГС, никто не станет выписывать свидетельство о браке и ставить штамп в паспорт. Достаточно, скажем так, вашего свидетельства о намерениях, согласия родственников будущей жены и клятвы, произнесенной перед алтарем бога-покровителя местности. Еще неплохо бы организовать пир, но некоторые и без него прекрасно обходятся и, сразу же после клятв, уходят на брачное ложе, а то и устраивают его прямо у алтаря. Выкуп за невесту или, напротив, приданое за нее же, дело сугубо индивидуальное или обычай, касающийся определенного народа. У дриопов, к которым принадлежал Гилас, выкуп существует, у ионийцев — нет, а про других не знаю, не выяснял. А к какому народу принадлежит богиня, никто не знает. А еще, мне и отдавать-то нечего, кроме одежды, оружия и доспехов. Все богатство — янтарь с запертым внутри паучком, или другим насекомым, так его я отдать не мог, подарок.

С согласием родственников все просто — у Артемиды здесь присутствуют целых два брата по отцу, они не против. Геракл уже высказался, а Поллукс (он же Полидект), не знает, что Артемида его сестра, но он же не возражает?

С алтарями и пиром с удовольствием согласился помочь сам правитель. Для него это и великая честь, а еще лишний повод собрать своих подданных, продемонстрировав им, а еще заклятым соседям-киммерийцам, свои могущественные связи. Как же — гости из далекой Эллады, сразу из нескольких государств.

Я выяснил, что Фоант правит не всем полуостровом, а его частью, а киммерийцы занимают южный берег Крыма и, хотя у них нет единого государства и они постоянно воюют между собой, все равно не хотят подчиняться ванакту Тавриды. Это что, получается, что Максимилиан Волошин был прав, обозначив границы древней Киммерии в границах от Коктебеля и до Алушты?

Ванакт, кажется, подозревал, что Аталанта-охотница, смертная девушка, совсем не та, за которую она себя выдает, но вида не показал. Фоант, мудрый правитель и он явно в родстве с олимпийцами, а иначе с чего бы Гермесу сообщать заурядному правителю маленькой страны о прибытии путешественников, среди которых есть цари и царевичи? А Тесей, вглядывается в ванакта, морщит лоб и говорит, что тот ему кого-то напоминает[23]. У посланника Старших богов и покровителя торговли, а заодно и нашего брата, путешественников и авантюристов, дел и так много. Вон, явился к Гераклу, пояс царицы амазонок забрал, посетовал, что кожу придется сшивать, поэтому по дороге к царю Эрисфею и его кривоногой дочурке, заскочит к Гефесту, чтобы божественный умелец соединил рваные края и поставил на шов дополнительную золотую пластинку. Заодно, кстати, крылатый вестник обещал довести до сведения Зевса и иных родственников моей невесты, обитающих на Олимпе, что дочь замуж выходит. Мне показалось, что для Гермеса эта новость оказалась гораздо интереснее, нежели остальные. Когда услышал, так прямо-таки принялся подплясывать на месте, словно ребенок, которому приспичило в туалет, торопясь рвануть на Олимп. У Гермеса, помимо всего прочего, репутация сплетника. Любопытно, а как отреагирует Зевс, услышав, что любимая дочь собирается не просто расстаться с девственностью, а еще выйти замуж не за какого-нибудь бога, не за героя, а за простого смертного? Может, вполне нормально отнесется, как подобает отцу, желающему счастья дочери, а может и молнию в меня кинуть. Зевс, как я помню, отличался вздорностью характера и скорой расправой. Что в башку стукнет, так и сделает. Шарахнет, испепелит, потом пожалеет. Или не пожалеет, но испепелит. Хм... Что-то я о том раньше не подумал, а теперь уже поздно.

Формальности ерунда, если мужчина и женщина становятся мужем и женой по любви. Но кое-что, не формальное, но символическое, неизвестное в этом мире, я решил-таки сюда привнести. То, без чего у нас немыслима никакая свадьба — обручальные кольца. Почему-то мне казалось важным обменяться с женой кольцами.

Я не знал, сколько потребуется золота для пары простых колечек, где мне его искать, а коли найду — так на что покупать или менять, где найти ювелира, поэтому пришлось обращаться за помощью к товарищам. Надо было чуть раньше подсуетиться и оторвать с пояса Ипполиты одну из бляшек. Гефесту, как бог-кузнец примется за ремонт, не все ли равно, сколько золотых пластинок пришивать — одну или две?

Разумеется, друзья выручили, хотя «заначек» у аргонавтов почти не было, но кое-что в загашниках отыскалось — по сусекам помели и, наскребли мне золота, которого бы хватило на два браслета. Но мне столько не нужно, ограничился двумя кусочками. С ювелиром помог ванакт, предоставив собственного умельца. А с размером для пальчика Артемиды я решил просто, рассудив, что если взять за эталон свой мизинец, то на безымянный палец богини колечко влезет. Позже, стоя у алтаря (чуть не сказал — под венцом) и, подставляя свой пальчик, Артемида наивно спросила — не стоит ли нам вначале раскалить золотые кольца добела, а уже потом надевать? Дескать, тогда оковы брака станут гораздо крепче. Гости, стоящие вокруг, уставились на меня, ожидая ответа, Геракл потянулся к чаше, в которой пылал огонь, а я, лихорадочно соображая, как увильнуть от такого испытания, важно сказал: