Я был аргонавтом (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 47

Смущает ли это меня? Не то да, не то нет. В общем, не знаю. Вот уж, о об этом я меньше всего задумывался. Уж если совсем откровенно, то у меня до сих пор в голове не укладывается, что моя любимая женщина — настоящая богиня. Но я почему должен докладывать о своих чувствах или сомнениях постороннему человеку, пусть она и Высшая богиня? Поэтому, я только одарил Геру сумрачным взглядом, пытаясь сказать, что мы как-нибудь сами разберемся.

Артемида, мгновенно ощетинилась, тут же встала на мою защиту:

— Старшая, это должно беспокоить не Саймона, а меня. Да, люди смертны, но кто знает, какая судьба уготована нам, богам? Кронос, твой отец, тоже желал царить вечно, а что с ним случилось? Да, он жив, но не лучше ли было, если бы он умер? Кто захочет жить в безднах, в которые низверг его мой отец?

Гера обняла Артемиду и мягко, как старшая родственница, утешающая младшую и еще бестолковую не то дочь, не то любимую племянницу, сказала:

— Артемида, милая моя девочка, я не желаю тебе зла. Наоборот, я пришла, чтобы сказать — Зевс разрешилоткрыть секрет бессмертия твоему мужу.

— Отец и владыка сделает моего Саймона бессмертным? — обрадовалась Артемида.

— Я не сказала, что Саймон получит бессмертие. Я лишь сказала, что он получит его секрет.

— Это тот же секрет, который когда-то получила я? — нахмурилась Артемида.

— Всему свое время, — улыбнулась Гера. — А вас уже заждались гости. У них болят головы, но хозяин не хочет наливать им вина, пока не явятся новобрачные. Будьте милосердными к своим друзьям.

— Гера, а ты не хочешь присоединиться к нам? — поинтересовался я, надеясь, что гостья откажется, а она ответила:

— Конечно же, присоединюсь. Я давно не бывала на пиру у смертных. Кажется, с тех пор, как Тантал пытался накормить нас мясом своего сына.

В эту эпоху женщин еще не загоняли в гинекеи, поэтому появление на пиру вместе с молодоженами Геры удивления не вызвало. Фоан только распорядился, чтобы для родственницы принесли дополнительный лежак и слегка потеснили остальной народ. Втиснули богиню между Гиласом и Тифием, напротив Ификла (который не брат Геракла, а чей-то сын) и еще кого-то. Что за родственница, откуда взялась, таких вопросов никто не задавал, да и не до того было — похмельный синдром штука вневременная и интернациональная. В моем мире, после вчерашнего возлияния народ бы уже полечился пивком, а то и «соточку» пропустил, а потом уж пошел бы догуливать, а здесь сидели, страдали, подпирали больные головы руками и угрюмо ждали, пока не явятся молодожены. Ванакт проявил характер и не послушался даже злого с похмелья Тесея. Единственный, кто был светел и благостен и самую чуточку навеселе, так это, разумеется, Геракл. И всестрашно завидовали Амфитриду, пытаясь узнать — где наливают? Но герои хранить тайны умеют. У меня же закралось подозрение, что Геракла «подлечила» одна из рабынь, что провела ночь с героем и презревшая приказ правителя. Что ж, коли девушка не побоялась наказания, значит оно того стоило.

Нас встретили злобно-радостным ревом, пообещали утопить обоих в Понте, но тут же виночерпии Фоанта принялись бегать вокруг столиков (отнюдь не мраморных и изящных, а деревянных) наполнять чаши, все выпили безо всяких тостов и нас простили.

Даже для закаленного аргонавта, вроде меня, привыкшего к каждодневным подвигам, выдержать многочасовой пир, когда двухлитровые чаши положено осушать до дна каждые десять минут, поедая неимоверное количество жареного мяса — перебор. Поэтому, мы с женой сбежали из-за стола часа через два, оставив Геру пьянствовать в компании с молодыми мужчинами. Богиня не возражала, напротив, была рада новой компании, хохотала над сальными шуточками Тифия, сама о чем-то рассказывала разинувшему уши Гиласу, перемигивалась с Ификлом, а чаши опустошала так лихо, что виночерпий едва успевал их наполнять. Эх, не ударил бы перебродивший виноград в голову главной богини, и не отправилась бы тетушка Гера искать любовных приключений. Тифий, ладно, но не совратила бы она «сына полка». Или ее кто-нибудь попытается совратить. Дамочка она еще вполне ничего, а то, что ей много тысяч лет, так кого это волнует? Впрочем, ничего страшного в этом нет. Гера уже большая девочка, знает, что делает. Если что-то пойдет не так, богиня сумеет за себя постоять, да и слуги ванакта присмотрят, а если все так — пусть себе развлекается. Гера, хотя и ратует за супружескую верность, наказывая любовниц своего мужа, сама образцом добродетели не является.

Если кто-то считает, что мы весь день только и делали, что занимались любовными утехами, он ошибается. Конечно, без утех дело не обошлось, но мы еще просто разговаривали. Вообще, вторая брачная ночь, хотя и был день, началась с втыка, который сделала молодому мужу Артемида. Во-первых, мне досталось за то, что я, или мой организм, «отреагировал» на Геру. К счастью, этот упрек удалось нейтрализовать сразу, пояснив, что это «остаточное явление», а виновата она сама, не захотев продолжения, а Гера просто пришла не вовремя, рядышком оказалась и все не так поняла. Еще Артемида упрекнула, что я недостаточно почтителен к ее родственникам, она бы и сама разобралась с теткой, не доводя дело до огненных столбов, а вообще, когда две женщины собираются спорить, лучше не вмешиваться.

— Гера с Афиной однажды повздорили, из-за чего, никто уже и не упомнит, вначале языками сцепились, потом в волосы друг другу вцепились. Отец — он умный, сидел себе в сторонке, посмеивался, а Гефест женщин разнять решил. Как думаешь, чем все закончилось?

— Бедный кузнец огреб от обеих сразу, — догадался я и вздохнул. — Бедняга, он же и так хромой.

— Хромым он как раз и стал после этой ссоры, потому что его кто-то с Олимпа скинул, а кто именно — ни одна богиня не признается, — хмыкнула Артемида. — Братец мой, тот, что Аполлон, далеко был, Асклепий еще на свет не родился, а Гефест ногу сломал, кости срослись неправильно. А ты, небось, тоже поверил в историю, которую Мом-насмешник сочинил — Гефест родился уродливым, а злая Гера скинула младенца с Олимпа?

— Поверил, — кивнул я. Не станешь же говорить, что с точки зрения современных ученых (современных?) хромота Гефеста символизировала тот факт, что в древности кузнецов специально калечили, чтобы не сбежали из родного селения.

— Ну сам-то подумай — какая мать посчитает уродливым своего ребенка? Гера, хотя особой добротой и не отличается, своих деток любит, ты уж поверь. И я тебе точно могу сказать, что никуда она Гефеста не бросала, а как ему пуповину перерезали, так сразу же малыша на руки взяла и грудь дала.

— Откуда такая точность?

— Так все просто — я сама у Геры роды и принимала, а кому бы еще такое доверили? Гефест у нас самый младший, не считая Геракла.

Вот те раз. Рушится еще один миф. Гера, оказывается, не такая и стерва, как я о ней думал. А то, что Артемида старше Гефеста, ничего удивительного. Люди вначале охотились, рыбу ловили, а уже потом надумали хлебопашествовать и плавить металлы.

— Слушай, — вспомнил тут я, — хочу спросить — а за что ты Гермеса по попе лупила, когда тот маленьким был?

— Гермеса всегда есть за что лупить, — сказала Артемида тоном сестры-отличницы. — Парень он очень умный, добрый, но пакостник превеликий. Он, как родился, не успел еще из пеленок вылезти, как у Аполлона коров украл. Но мало того, что украл, так еще и зарезал, а мясо продал. Аполлон ко мне кинулся — мол, помоги! Ты, дескать, богиня охоты, но корова, хотя и не дичь, но тоже зверь. А чего этих коров-то искать? Гермес украсть-то сумел, а вот шкуры у самой своей пещеры оставил. Я тут ему и всыпала — коли воруешь, умей следы путать, как это заяц по зимней пороше делает.

Вот, значит, кто Гермеса путать следы учил. Я немного посмеялся, потом спросил:

— А зачем Аполлону коровы? Он же песни поет, этих, девок своих, гоняет, то есть, муз.

— Так он какую-то девушку обрюхатил, а ее отец рассердился, Зевсу грозился пожаловаться — дескать, ребенка сделал, пусть женится. А коли коров бы пригнал, так девку и с пузом можно замуж отдать, тем более, что приплод от бога. Гермеса я надрала, но пришлось и родного братца выручать — послала папаше вепря разделанного, а его девушке оленя с золотыми рогами. Рога, понятное дело, она себе взяла, потом их своему мужу подарила, а оленя мне в жертву принесла.