Хроники Акаши. Том 2: Плетение мандал (СИ) - Ветрова Василиса - Страница 27

Он выбрал фото, а я отослал его Катьке.

– Ты сам-то чего выбрал? – спросил отец.

– Да один из рабочих костюмов надену, и ладно, – ответил я. – Они же дорогие и чёрные. Что ещё надо?

– И правильно, – отец чуть улыбнулся. – Мужчину красят дела, а не тряпки. Оставим это женщинам.

Он, наверное, хотел продолжить, что-то ввернуть про Светочку, но вздохнул и осёкся, закончив фразу. Мы перешли на обсуждение рабочих моментов.

В эту ночь я решил, что вряд ли набрал энергии на ещё один визит в Акаши, и «заказал» внутреннее сновидение. Тем более что после автошколы пришёл поздно и завалился спать заполночь.

Но в этот раз тоже словил кошмар. Я сидел за столом, тем самым, из сна про предсказателя, и раскладывал мандалу. Колода наполняла руку невероятной тяжестью, вытаскивать карты оттуда приходилось словно из липкого киселя. Это давалось большим трудом, но я всё равно вытягивал одну за одной. И каждая карта, ложась на стол, рушила что-то в реальном мире. Вот сукна касается башня, 16-й аркан, – и складываются словно карточные домики многоэтажные небоскрёбы. Восьмёрка мечей – и какая-то женщина мечется, бежит по лабиринту выстроенных мною вероятностей. Туз чаш – и вода поднимается, затапливает город. Я видел мир, наложенный на узор мандалы, и видел, как его разобранные фрагменты тасуются между собой. Но я плохо играл в творца. Вероятности не складывались, поезда сталкивались между собой, рушились города, люди безуспешно пытались выбраться из построенных мной лабиринтов. Я в сердцах закричал и смёл карты со стола. Задел канделябр и он, упав на зелёное сукно, мгновенно поджег его. Пламя было таким высоким и таким ярким, что я сразу понял: это конец. Убежать не успею, сгорит всё, и дворец, и карты, и я.

– Это расплата за то, что ты сжёг мою страну в огне войны! – из пламени вышел Карл и швырнул мне в лицо пригоршню монет. Они были раскалёнными, горячие брызги металла впились в кожу, обжигая болью.

Я закричал и проснулся.

Твою ж мать!

Над ухом настойчиво трезвонил будильник. Я заткнул его и кинул телефон на кровать. Потом передумал, схватил и набрал Лее.

– Андрей? Что-то случилось? – голос был не сонный, но удивлённый.

– Слушай, а как наша мандала влияет на других людей? И вообще на события в этом мире? – спросил я. – Не может так быть, что я получу что-то, а кому-то не достанется? Что кто-то вообще умрёт из-за цепочки событий, которую мы изменили? Или что мы вообще нарушим ход судьбы или как её там, и случится катаклизм?

Я выпалил всё это на эмоциях ещё свежего сна и, уже произнося последнюю фразу, осознал, как нелепо всё это звучит.

– Андрей, у тебя обострение ЧСВ, что ли? – поинтересовалась Лея. В её голосе явно проскальзывали смешинки. – Кругом тысячи и тысячи людей, которые своими желаниями и действиями меняют ход событий ежедневно. А мы даже не меняем, а перемещаем тебя в ту ветку вероятностей, где желаемое реально. И не просим мирового господства, такого, чтобы весь мир сошёл с рельс. Хотя, я уверена, где-то и такой вариант событий может существовать. Но такие резкие перемещения требуют огромных затрат энергии, а они нам не под силу. Встретишь ты этого некроманта или нет – мир не перевернётся с ног на голову.

– А что случится с той старой веткой вероятности? – спросил я, вставая.

– Продолжит существовать как ни в чём не бывало, – ответила Лея.

– Без меня? – я прошёл на кухню и достал из шкафа банку с кофе.

– Как бы тебе сказать, – Лея замялась. – Не совсем. Ты просто будешь воспринимать другую ветку. Представь, что ты – точка сборки, огонёк лазерной указки, перемещающийся по ковру судьбы.

– Не понимаю, – признался я.

– Да я тоже, – весело отозвалась девушка. – Но это как-то так устроено. Мы путешествуем по плетению всю жизнь, иногда события из прошлого меняются в наших воспоминаниях, но мы не особо замечаем это. Много наших аватаров идут по веткам параллельно или работает только подсвеченная ветка для нас – сложный вопрос. Не для человеческого ума. Я склоняюсь к первому, хотя это и самый мозголомный вариант.

– Да уж, Денис бы, и тот загрузился, – ответил я, заправляя кофеварку.

– Сам спросил, – засмеялась девушка. – А что случилось?

– Дурной сон, – признался я. – Я был тарологом и разрушил мир мандалой.

– Бывает, – протянула Лея. – Не беспокойся, ты не настолько крут. А теперь я, пожалуй, останусь в ветке событий, где успеваю на поезд. Давай, если что, пиши!

– Пока, спасибо за интересный рассказ! – отозвался я и сам поспешил собраться.

На улице в лицо ударил свежий ветер, и кошмар этой ночи уже совсем не казался страшным. И что на меня нашло? Как маленький ребёнок! Или, может быть, это тоже действие мандалы? Сегодня ведь ещё этот дурацкий благотворительный ужин – уж точно отголосок нашего с Леей шаманства. Надо держать ухо востро.

Я отказался выехать на благотворительный ужин пораньше на машине вместе с отцом. Нужно было встретить Катьку на Китай-городе и уже оттуда вместе направиться к банкетному залу. Наверное, будем единственными, кто приедет на метро.

Катька пришла заранее и ждала меня в центре зала в том самом платье, что выбрал отец. В реальности оно и вправду неплохо на ней сидело и казалось невзрачным только на фото. Телесного цвета верх покрывала тёмная вышивка, и выглядело, будто Катька надела уж очень откровенный корсет, который плотно обхватывал фигуру, а юбка в серый поблескивающий горошек оказалась лёгкой и постоянно колыхалась на ветру, открывая стройные ноги.

Я же надел один из своих обычных костюмов, в которых хожу на работу. Не знаю, модные ли они, но точно дорогие.

– Отличное платье, тебе идёт, – похвалил я.

– Спасибо, оно сдержанное, но с изюминкой из-за фатиновой юбки и верха с вышивкой. Это из наших остатков, одна из популярных моделей этого года, – вздохнула Катька. – Дрю, у меня для тебя кое-что есть. Модный штрих.

Она достала из сумочки галстук. Чёрный с каким-то синим узором. Если быть точнее – с затейливым пересечением полосок синего всяких разных оттенков.

– Тебе очень подошёл бы – под глаза. А то серый здесь как-то не особо смотрится.

Я посмотрел на галстук. В принципе, ничего. Может, она даже права.

– Хорошо, я это надену, но только с одним условием!

Катька испуганно хлопнула глазами. И чего это она стала такая шуганая?

– Ты больше не будешь назвать меня «Дрю», никогда.

– А… что? – Катька замялась. – А почему?

– Да потому что не нравится мне. Сто раз тебе говорил: Дрю и Андрюша – не люблю!

– Правда? – Катька, казалось, совершенно искренне удивилась. – А я думала, это только для других. А для нас с тобой можно, как отдельный вариант имени для близких. Ну, раз мы теперь не близкие люди – то да.

Вид у неё был такой, что сейчас заплачет.

– Мне просто не нравится ни от кого это слышать. Какие-то три буквы, недоимя. Есть вполне отличный вариант: Андрей, – прояснил ситуацию я. – А неблизкие зовут теперь меня по имени-отчеству, Андрей Евгеньевич. От тебя я этого не прошу.

– Хорошо, Дрю… – Катька спохватилась и закрыла рот рукой, – то есть Андрей!

– Так-то лучше, – я протянул руку за галстуком.

Мы подошли к аркам Гостиного двора, и я заметил вывеску фонда и охрану. Конечно, мне пришлось предъявить пригласительные. Отец загнул, не мог меня каждый охранник знать в лицо. Я отдал Катьке её конвертик, и она с удовольствием погладила чёрную глянцевую бумагу. Или с надеждой.

Признаться, я ни разу не был в Гостином дворе и удивился, что отец, вместо того чтобы арендовать что-то поскромнее, но целиком, выбрал треть зала здесь, поделив его с посторонними мероприятиями. Несолидно как-то. Часть зала была отгорожена чёрной ширмой, и за ней шли какие-то приготовления, ещё треть также была закрыта, там люди в униформе катали вешалки со шмотьём. На отцовской трети стояли столики и прогуливалось довольно много народу. Столики пока пустовали, и народ собирался в кучки и о чём-то болтал. Честно, мне стало не по себе от одного вида этих надутых разряженных индюков. Они все блестели украшениями, шикарными вычурными нарядами, но создавали впечатление мишуры. Пустышек. Всё казалось фальшивым и наигранным. Может, потому что за очками в шикарных оправах прятались скучающие взгляды? Или портили дело тени под глазами и утомлённые выражения лиц, а-ля «как же мне осточертела эта жизнь», причём поверх всего этого была наклеена белоснежная вежливая улыбка? Я вспомнил, как Данилыч однажды очень точно высказался: когда не хватает блеска в глазах, люди заменяют его блеском побрякушек. Не важно, что это: дешевая бижутерия или бриллианты. Суть одна. Я попробовал посмотреть ауры, пока мы спускались вниз, но свечение так и не появилось. Возможно, его затмил блеск побрякушек.