Одержимый (СИ) - Шарм Кира - Страница 3

Это он раньше здоровым казался. А теперь… Рядом вот с этим… Букашка. Черт, да он даже до плеча этому монстру не достает!

– На хер пошли отсюда, - резко бросает монстр, не поворачивая головы. Так и продолжает терроризировать меня своим раздевающим взглядом.

Будто уже трахает им в разнообразнейших позах.

Нагло. Беспринципно. Порочно до ужаса. Так, что я краснею. Обжигающе краснею и задыхаюсь.

Его член по-прежнему вжимается между моих складок.

А мое тело почти впечатано в его огромную грудь.

– Эй. Танцовщиц нельзя трогать!

Прикрываю глаза, глядя на то, как его обступают с обеих сторон.

Ну вот и все. Кошмар окончен. Сейчас устрою я Лешке головомойку!

Один из охранников опускает руку хаму на плечо.

И дыхание, только что, кажется, вернувшееся ко мне, снова замирает прямо в горле. Собирается в нем колючим, царапающим комком.

Он даже не оборачивается. Даже не отодвигается от меня. Не отводит своего проклятого черного дьявольского взгляда.

Только молниеносное, незаметное даже глазу, движение руки, - и хруст. Оглушительный хруст, за которым тут же следует не менее оглушительный вопль боли.

А дальше – как в кино или во сне.

Он вздергивает вторую руку – и два охранника просто отлетают от него.

Через весь зал.

Зажмуриваюсь до боли в веках, слыша, с каким ударом они влетают спинами в стену.

Двое из тех, что подошли с другой стороны, тут же отлетают точно так же.

Первый валяется почти в ногах у этого чудовища.

Стонет и материться. На полу его кровь.

А этот…

Черт, да у него даже дыхание не участилось!

Ни один мускул не дрогнул на лице!

Да он даже ни разу не посмотрел в их сторону!

Только грудь, и без того твердая, до ужаса мощная, кажется, превратилась в самую настоящую сталь . Или камень. И мышцы по ней бугрятся, перекатываются по моей коже. Так сильно, что, кажется, останутся синяки.

– На чем мы остановились? – он смотрит на меня невозмутимо.

Будто ничего сейчас и не произошло. Хотя, возможно, он их покалечил. Такие удары так просто могут и не пройти! А вдруг у кого-то из них повреждена спина? Или позвоночник?

Но ему плевать.

Кажется, он их и вовсе не заметил. Будто и не было никого.

Его рука снова рывком проникает под мой топ, под которым разорванной тряпкой жалко болтается разорванный бюстгалтер.

Сжимает сосок, снова простреливая меня этим прикосновением жаром до самый пяток. Растирает пальцами, неотрывно глядя в мои глаза.

Вот сейчас он меняется.

Зрачки расширяются до невозможности. Глаза темнеют еще сильнее, напоминая мне страшную черную пропасть. В дыхание прорезается свист. Крылья носа раздуваются , вызывая жуть.

Он возбужден. Дьявольски возбужден. Гораздо сильнее, чем до этого.

– На том, что это насилие, - всхлипываю, понимая, что мне ничто не поможет. – Вы хотите меня изнасиловать. Вот так. При всех.

Зажмуриваюсь, чувствуя, как по щекам катятся ядовитые обжигающие слезы.

Сами по себе, это выходит непроизвольно.

Вся моя смелось испарилась. Да и не было ее, это, скорее, была просто истерика.

Он же растерзает меня сейчас. Разорвет. Он же самое настоящее животное. Никто не поможет. Разве что Лешка вызвал полицию. Да разве она его испугает? Похоже, ему на все, абсолютно на все и на всех наплевать!

Но вместо того, чтобы начать рвать меня, монстр запрокидывает голову и хохочет.

Даже отстраняется слегка. Отпускает мое тело. Перестает обжигать своей кожей.

Недоуменно смотрю на него, осторожно, медленно приоткрыв глаза.

Смех у него жуткий. Он сейчас еще страшнее кажется. Грохочущая глыба, угрожающая скала, которая сейчас обрушится на меня. До костей пробирает этот хохот. Почему-то еще страшнее, чем если бы он сейчас начал рычать.

Плохо. Очень плохо. Нужно было не говорить этого. Просить. Умолять. Упрашивать, чтобы отпустил.

Хотя… Это тоже бы не помогло. С такими никакие просьбы и мольбы не помогают!

– Я всегда получаю, что хочу, - его смех прерывается резко, после него наступает просто оглушительная тишина.

Наверное, все из клуба сбежали, пользуясь возможностью. Или боятся дышать. И я их вполне понимаю. Вокруг ни звука.

Наклоняет голову ко мне. Так, что глаза совсем рядом с моими оказываются.

– Всегда, - гладит меня по щеке, проводит по ней пальцами, размазывая слезы. – Но так и быть. Я дам тебе время привыкнуть к этой мысли.

Снова дергаюсь, когда его пальцы проводят по моим губам.

Только пальцы, а чувство, как будто он уже изнасиловал меня, испачкал собой.

– Не надо так дергаться, малышка, - его дыхание опускается на губы.

Прожигает на коже следы. Заставляет все тело колоть.

– Запутаешься еще в своей паутинке. Задохнешься.

Снова сжимает грудь, заставляя всхлипнуть.

И вдруг резко отталкивается.

Разворачивается.

Уходит.

Тяжело ступает, так, что стекло на баре дрожит.

Оглушительно.

Ни разу не одернувшись, толкает дверь клуба. Покидает помещение.

А я…

Я и правда просто бессильно повисаю на воздушных полотнах.

Перед глазами темно, как будто сознание меня покинуло. Золотистые точки только прыгают в черноте.

И сердце. Сердце колотится как бешенное. Как будто выпрыгнет сейчас, вылетит из меня!

– Лина… Лина, очнись.

По щекам шлепают чьи-то руки, смоченные в ледяной воде.

– Лииинааа! Да что ж, мать твою, такое!

Лешка.

Облегченно улыбаюсь, приоткрывая глаза.

Мир вокруг меня вертится. Неужели я и вправду вырубилась? Потеряла сознание?

Что ж, вполне возможно. Слишком часто не досыпаю в последнее время. И забываю вовремя поесть.

Может, я давно вот так вишу, потеряв сознание? И тот рычащий монстр, который меня чуть не взял прямо на сцене, грубо и при всех, мне просто померещился?

Чьи-то руки распутывают воздушные полотна. Растирают запястья и ноги.

Лешка подхватывает меня на руки, куда-то пытается унести.

– Всегда получаю то, что хочу, - гремит в ушах хриплый низкий бас. А грудь сжимается, будто на ней, на сосках – снова пальцы этого жуткого зверя.

– Я сама, Леш. Сама.

Слабо становлюсь на ноги. Качаюсь. Слишком долго висела, ноги затекли.

– Да вижу, как сама, - Лешка даже не ухмыляется.

Подхватывает снова, уносит в каморку, где мы переодеваемся и иногда можем выпить кофе.

– На вот, - наливает полный бокал коньяка. Вкладывает мне прямо в руки. – Пей.

– Нет, - выдыхаю сдавленно.

Стоит поднести напиток к губам, как глаза начинают слезиться.

– Ты же знаешь, Лешка. Я такого крепкого не пью.

По сути, я вообще почти не пью спиртного. А такого особенно.

– Надо, - Лешка решительно подталкивает ко мне отложенный бокал. – Тебе сейчас надо, Лин. Вот поверь мне. Давай. Нос зажми, если противно. И залпом давай. Как лекарство.

.

Горло обжигает, когда опрокидываю в себя кажется, просто горящую жидкость.

Кровь уже несется по венам просто бешено, закашливаюсь до слез из глаз. Как будто все внутри подожгли, воспламенили.

Подымаюсь, слегка качнувшись и тут же падаю обратно на стул.

– Ты должен был что-то сделать!

Почти кричу, чувствуя, как из глаз брызгают обжигающие слезы, а все тело просто колотит.

– Должен был!

– Лина, - Лешка наклоняется, усаживается на корточки, прижимает меня к себе.

– Ты же сама все видела. Что можно было сделать?

– Не знаю! – молочу кулаками по его груди. Всю трясет, всю колотит. Только сейчас приходит настоящее понимание всего того, что мог сделать со мной тот урод. – Не знаю, Леша! Но ты обещал! Ты обещал мне полную! Полную, черт тебя раздери, безопасность в этом чертовом клубе! Что меня никто не тронет! Что никто не смеет подходить к танцовщицам! Что я буду только танцевать! Танцевать, Леша! И все!