Эржена и Ледяной ректор (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 4

Орчанка нахмурилась. Посмотрела на Льюина так, словно он был негодяем, мучившим котенка. Мягкая зелень во взгляде потемнела.

– Ладно, увольняйте, раз вам так хочется, – бросила она, и госпожа Вирнхард воззрилась на нее так, словно хотела возмущенно заявить: я тут так стараюсь, спасаю тебя, а ты..! – Но тогда скажите, как вы сумели выстроить боевое заклинание на холоде, а не на огне. Скажите, и я уеду отсюда.

Ее оруженосец удивленно покачал головой. Завхоз сдвинул очки на кончик носа. Из коридора послышался невнятный шум – наверняка собрался остальной педагогический состав, привлеченный скандалом.

“Неужели она и правда считает, что я раскрою свои секреты? – насмешливо подумал Льюин. – Протяну личное заклинание на блюдечке?”

Эржена Бартхаар не просила о милости. Не умоляла оставить ее на работе. Ее интересовало только заклинание – и это было неправильным. Льюин не привык к такому.

– До начала учебного года два дня, – произнес он, и госпожа Вирнхард энергично закивала, поняв, что дело все же движется в сторону примирения. – Поймете принцип работы холода в боевой магии – и я вас не уволю. Коллективу строго запрещаю вам помогать. Действуйте.

Орчанка гордо вскинула голову. В глазах появился живой энергичный блеск.

– Я справлюсь, – сказала она, глядя Льюину в лицо. – Можете не сомневаться.

Эржене всегда лучше всего думалось на свежем воздухе. После беглой ректорской проверки ее кабинета и документов – Льюин, кажется, не сильно ими заинтересовался, решив, что она здесь в любом случае не задержится – Эржена вышла в академический сад и, сев на скамью у давно забытого фонтана, еще раз сказала себе: я справлюсь.

У нее не было другого выхода. Увольнение из академии в начале учебного года – это признание в профессиональной непригодности и волчий билет. Куда ее возьмут? Да никуда. У Эржены, конечно, были скопленные деньги, какое-то время она могла бы вообще не работать, но что потом? Возвращаться в родной поселок, к семье, которая когда-то проводила напутствием, что она еще приедет, поджав хвост?

Холод. Как он использует холод там, где должен быть огонь? Что, если это заклинание работает на силе частицы богодрева, которую когда-то он забрал, умирающий и ослепленный? Нет, в магии богодрева тоже живет пламя. Куда ни ткнись, в боевой магии везде огонь.

Эржена вздохнула, устало вытянула ноги. Увидев ее, он искренне удивился, этот Льюин Маверик. Наверно, думал, что она умерла, забившись в какой-нибудь угол. Ну нет, незачем доставлять ему такое удовольствие. Что, если холод – суть его личной магии, и на этом он выстроил заклинание?

Это уже было похоже на какой-то ответ.

В центре фонтана стояла статуя какой-то античной богини – позеленевшая, покрытая мхом и плющом. На протянутой ладони прыгала птичка. Эржена вдруг особенно остро почувствовала свое одиночество. Ее коллеги сейчас готовились к началу нового учебного года, а она сидела тут, понимая, что через несколько дней может покинуть академию. И Льюин Маверик будет радоваться, что вышиб орчанку из замка и своей жизни.

Как можно ненавидеть человека за то, что он родился тем, кем родился? Никто не выбирает, кем ему быть, какого цвета глаза и волосы иметь.

– В этой части, скажем так, ничего нет, – услышала Эржена голос Оскара. – Можно, конечно, отремонтировать фонтан, но на это нужны деньги, а денег нам выделяют так, чтобы с голоду не умерли. И лучше добавить еще одну систему отопления, чем фонтан. Зимы тут холодные.

– Понимаю, – откликнулся ректор Маверик, и Эржена вновь почувствовала прикосновение холода. Нет, это точно заклинание на его личной магии! Он весь выстуженный, вымороженный, неживой! – А там что?

Оскар не успел ответить: завхоз и ректор вышли из-за живой изгороди и увидели Эржену на скамье. Тонкие губы Маверика дрогнули так, словно ему захотелось сплюнуть.

– А, Бартхаар! Уже поняли, как работает заклинание?

Завхоз смотрел с нескрываемым сочувствием. Они не были приятелями, но у них всегда были ровные, хорошие отношения.

– Холод – суть вашей личной магии, – ответила Эржена, не вставая со скамьи. Это была, конечно, дерзость, вот так сидеть в присутствии ректора, но ей хотелось дерзить. – Вы трансформируете поток по принципу Геккера, пропуская его через основные энергетические узлы и замещая базовый огонь холодом. Примерный способ описывал Эйзенштайн в “Фундаментальной физической магии”.

Оскар уважительно покачал головой. Маверик усмехнулся и с искренним удовольствием ответил:

– Неверно. Но вы меня удивили. Не думал, что вы читали Эйзенштайна.

– Я была на его лекциях. Он подарил мне “Начала новой магической философии” с автографом.

– А теперь не удивлен. “Начала” написаны так, чтобы их поняли даже неграмотные.

– Вижу, вам это удалось, – проронила Эржена, и завхоз, который стоял позади ректора, сделал нервный жест руками, словно советовал ей замолчать и не нарываться на новые неприятности. Но Эржена понимала, что если она будет стоять с опущенной головой и рассматривать носки своих туфель, то дело тем более не кончится ничем хорошим.

Чем дольше ты молчишь и терпишь, тем сильнее тебя будут бить.

– Вижу, вас плохо воспитывали, – сухо произнес ректор. – И не сомневаюсь, что преподаете вы так же плохо.

– Три победителя  королевских конкурсов по всеобщей магии, которых я подготовила, говорят об обратном, – припечатала Эржена, чувствуя, как сердце начинает колотиться все быстрее и быстрее. Оскар вдруг нахмурился, будто вслушивался куда-то в себя, и негромко, но отчетливо потребовал:

– Эржена, замолчи свой рот, пожалуйста.

Если Оскар начинал говорить в манере своего родного Прогорья, то дело было скверно. Она сразу же умолкла и встала со скамьи. Завхоз замер, продолжая прислушиваться к чему-то, что улавливал он один – Маверик сделал шаг назад и негромко спросил:

– Он сверхсенситив?

– Да, – ответила Эржена. – Он ловит тончайшие потоки…

Она не договорила. Сперва один плевок пламени ударил в фонтан, окутав статую жидким огнем, а затем второй рухнул почти им под ноги. Эржена шарахнулась в сторону, выбрасывая блокирующее заклинание, которое позволило бы им отгородиться от огня, успела удивиться тому, что они все еще не горят, и только потом увидела, что Льюин вскинул руку вверх.

От его пальцев растекались прозрачно-голубые струи тумана, поглощая и растворяя огонь. Ректор поднял руку выше, накрывая себя, завхоза и Эржену сияющим зонтом – еще один огненный шар рухнул на них, рассыпался облаком искр, и вдруг стало тихо. Очень тихо.

– Все, – негромко произнес Оскар. – Все, конец.

И завалился на землю, потеряв сознание. Эржена бросилась к нему, нашаривая цепочку на поясе: к ней были прицеплены ножницы в чехле, пузырек нюхательной соли, маленькая банка с дым-порошком – вещи нужные и полезные, особенно если рядом кто-то лежит без чувств. Льюин опустил руку, рассеивая защитный зонт, и тихо, словно не желая, чтобы кто-то его услышал, сказал:

– Хороший блок. Очень хороший. Но никогда не ставьте его, если я рядом, это сбивает.

Эржена машинально кивнула. Поднесла нюхательную соль Оскару – тот пробормотал что-то неразборчивое, сразу же сел и, оторопело глядя по сторонам, спросил:

– Что это было? Я почувствовал натяжение всех потоков магии сразу.

– Скажем так, это проверка для меня на новом месте, – угрюмо признался Льюин. – Идемте. Нужно усилить обережные заклинания по всей академии.

Эржена помогла завхозу подняться, и они пошли в сторону замка. И только войдя в академию и оказавшись в просторном холле, Эржена поняла: ректор ее похвалил.

Обережные заклинания академии работали из рук вон плохо. Нет, по провинциальным меркам они были отличными, но Льюин знал: случись что-то серьезное, вроде прорыва драконов из того мирового кармана, в котором их запечатали, от академии останутся лишь обгорелые стены и кости ее студентов.