Выбери любимый жанр

Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 12


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

12

— Представляете, а Макар Петрович, наш бравый майор, получил благословение принять постриг. Как девицу похоронили, так он сразу к батюшке за разрешением. Эх, а такой вояка был! Не представляю его в рясе, не представляю.

Сумароков заковылял прочь, а я подозвал Кижа и приказал отправляться домой. Хватит с меня этой церковной мистики, девиц и хитроумного археолога.

Глава 8 — Шарф и варенье

Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, я вытащил шкатулку, полученную от Сумарокова. Бумаг оказалось немного, всего двадцать сложенных вдвое листов, но вот их содержание — колоссальным.

Автор этих записей плохо разбирался в деланной магии. Скорее всего, он был средневековым монахом, не слишком образованным, но усердным и старательным. Он скрупулёзно перерисовал Печати и Знаки из какого-то источника и снабдил их заметками на отвратительной “кухонной латыни”. Не понимая магических фигур, он скопировал даже случайные помарки оригинала, чем вызвал у меня невольное уважение — настоящий профессиональный переписчик! Но вот с пояснениями была беда: автор комментировал в меру своего ума и от его описаний хотелось биться головой о стену.

“Узор волшебный для колдовства не греховного рождающий огненного дракона”. Как прикажете это понимать? Или вот это: “Старинная магическая виньетка для волшебных дел стражей императорской применяемая”. А как вам “греховный еретический узор для дел праведных надобный”? Понять, что за фигуры описывают подобные надписи, было совершенно невозможным.

Да, это были настоящие Печати Восточной традиции, утерянные ещё в Византии. Но для чего они? Я мог разобрать части узора и догадаться, зачем они нужны, однако была целая куча мутных мест, которых даже касаться было страшно. Нет, надо достать книги по теоретической магии, вникнуть в значение всяких завитушек и базовых фигур и только тогда браться за это богатство. Так что я спрятал листы в шкатулку и убрал в дорожную сумку. Магия — это вам не игрушка: нарисуешь незнакомую Печать, а она взорвёт всю усадьбу! Нет, мы пойдём долгим, но надёжным путём.

Карета остановилась, и снаружи послышались крики. Кажется, это Киж возмущается? Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там происходит. Мёртвый поручик, на мой вкус, слишком уж увлекается и любит силовое решение проблем. Вон, даже Касимов был готов спалить без всякой жалости. Я накинул шубу и выбрался из кареты.

Это где мы? Я посмотрел по сторонам — опустились сумерки, но место было знакомое. А, это уже Меленки! Тот самый кордон, где я сжёг первого ходячего

— Открывай, олух царя небесного!

Киж, сидя на лошади, гарцевал перед баррикадами, перегородившими дорогу.

— Не велено!

Бородатый орк в овчинном тулупе и мохнатой медвежьей шапке яростно взмахнул рукой из-за рогаток.

— Ыпыдемия тута! Никого нельзя пущать.

— Дурак! — Киж чуть не подпрыгнул в седле. — Не “тута”, а там, в Касимове. И закончилась она уже.

— Не велено! Вы, барин, как хотите, а пущать вас не могу. Мне сказали не пущать, значит, не буду. Служба, барин, такая. Вы как ни серчайте, а рогатки открывать не положено.

— Ах ты, смерд! Да ты знаешь, кого задерживаешь?

Орк в медвежьей шапке расхохотался.

— Барин, да пока тута стою, тьму народа не пустил. Батюшку не пустил, помещика не пустил, даже одного князя с челядью! Будь хоть сама матушка-ымператрица, и ту бы не пустил. В ножки бы упал, кланялся, а всё равно рогатки не убрал. Не положено — значит, не положено.

— Кем не положено?

— Кем надо, тем и не положено. Ехай обратно, говорю! Я нашего старосту не пустил, уж на что грозен, так и тебя не пущу.

Киж надулся, выпучил глаза и потянулся за огнебоем, закреплённым на седле.

— Остынь, Дмитрий Иванович, — я подошёл к рогатке, — если старосту не пустил, значит, серьёзный человек, знает службу.

Орк осклабился и поклонился мне.

— Добрый вечер, ваше благородие. Так и есть, знаем службу. Никак пустить не могу. Ыпыдемия!

Он многозначительно поднял указательный палец.

— Зови начальство.

— Так нетути, ваше благородие. Оно, значит, другие кордоны объезжает. Дабы бдели и на посту не спали.

Я вытащил из кармана рубль и кинул орку.

— Держи, за старание.

— Благодарствую, барин. Как вернётся начальство, так сразу и позову. Мож, вам дровишек принести? Костерок разожжёте, теплее будет. Медовухи могу налить, коль пить будете.

Вместо меня ответил Киж.

— Тащи, олух. И дрова, и медовуху — всё тащи.

Через десять минут в трёх шагах от кареты весело трещал костерок, а рядом стоял небольшой бочонок с медовухой. Я пить её не рискнул, уж больно запах показался подозрительным. А вот поручику она пришлась по вкусу, и он нацеживал себе кружку за кружкой. Светлячок и кучер тоже отказались от напитка и просто грелись у огня.

Ночь была не слишком морозная, а костёр жарким. Спать не хотелось, так что я сидел со всеми и слушал, как Киж травит байки. Истории столичной жизни устарели на пару десятков лет, но всё равно звучали смешно. Светлячок хихикала, а кучер под настроение тоже приложился к медовухе.

— Эй, ваше благородие! — раздалось от рогаток. — Начальство приехало. Коль хотите, беседуйте, сча подойдёт сюды.

Киж поднялся.

— Сидите, Константин Платонович, я сам разберусь, — он криво улыбнулся. — Обещаю решить дело миром.

Удивительно, но он сдержал обещание и даже не кричал, когда договаривался, чтобы нас пропустили. Всего пять минут, и мужики на кордоне стали раздвигать рогатки.

Я встал и указал Светлячку на карету:

— Замёрзла? Садись со мной, чаю выпьем.

Девушка не стала отказываться. Кивнула и пошла следом.

* * *

Светлячок оказалась забавной, если рассмотреть поближе. Да, рябая на лицо, но с тонкими дворянскими чертами. А то, как она держала чашку, как двигалась, выдавало в ней приличное воспитание.

— Почему именно “Светлячок”? — как бы между делом я поинтересовался у неё.

Девушка хищно улыбнулась.

— Есть такие мошки, на болотах живут. Светятся ночью будто золото, сверкают монетками на земле. Если кто мимо идёт, так заманят в трясину, чтобы увяз прохожий. А потом налетают, словно облако сияющее. Человеку кажется, что ангела видит, радуется, а они его едят. Одни кости остаются, в мелкую крапинку.

Зубы у опричницы были белые, ровные, так что оскал у неё получился на загляденье.

— Вот я типа такой мошки.

— Светишься и ешь? — я ухмыльнулся.

— Ага, со мной зевать не надо, только кости обсосу и выплюну.

— Отец был дворянином?

Она чуть сердито прищурилась, но я не насмешничал и сам подлил ей чаю. Минуту помолчав, опричница ответила:

— Угу. Добрый был, хороший. Гувернёра нанял, чтобы читать могла и на пианино играть, потом учителя, когда Талант во мне открылся.

Девушка вздохнула.

— А всё равно наследства не оставил. Даже рублика не завещал, ни копеечки. Сёстры сводные, как отец умер, меня сразу выгнали. Ты, говорят, нам никто, приживалка рябая. Только платья и дали забрать.

На лице опричницы мелькнуло злое выражение. Я хотел спросить её, не собирается ли она мстить, но вместо слов из горла послышался хрип.

— Хэ-э-э-э…

— Константин Платонович?

— Хыыыы…

— Что с вами, подавились?! Дайте я вам по спине похлопаю.

Я замахал руками. Подавился, как же! Это пришло время расплаты за магический Знак на горле, что в Касимове рисовал. Всё, теперь буду сутки-другие только хрипеть и никаких разговоров.

Вздохнув, я откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Скорей бы уж домой приехать, там даже молча будет не скучно.

* * *

В усадьбу мы въехали ещё затемно. Но стоило карете остановиться у крыльца, как навстречу выбежали ключница и Таня с Александрой. Они специально караулили, что ли? Настасья Филипповна и Таня рано встают, а вот чтобы рыжая до рассвета поднялась, это в лесу слон должен сдохнуть.

12
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело