Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 27

В холле я на ходу ткнул дрыхнущую орку эфиром. Она заворочалась, просыпаясь, но я уже был в своей комнате и запирал дверь. Вот и всё — охранница, если её сейчас спросят, ни за что не признается, что спала на посту. И надеюсь, я останусь вне подозрений.

Сбросив одежду, я нырнул под одеяло и закрыл глаза. Ночь была прожита не зря, и можно с чистым сердцем отдохнуть. А завтра на свежую голову обдумать всё произошедшее.

Проснувшись поздним утром, я обнаружил в своей “приёмной” человека. Средних лет, с тонким длинным носом и живыми умными глазами. Лицо его показалось мне знакомым, будто видел его буквально на днях.

— Доброе утро, Константин Платонович.

Голос! Я его точно слышал и даже помню от кого. Мысленно я примерил посетителю рыжие усы, и сомнений не осталось, — “Иван Иванович”, никаких сомнений.

— Доброго, — кивнул я магодаву, — простите, не знаю, как вас по имени-отчеству.

— Разрешите отрекомендоваться. Шешковский Степан…

— Иванович, — закончил я за него.

Мы перебросились с ним взглядами.

— Секретарь Канцелярии тайных и розыскных дел к вашим услугам.

— Рад знакомству, Степан Иванович. Отзавтракаете со мной? — я указал на накрытый стол.

— Нет, благодарю покорно. Хотя от чая не откажусь.

Он не торопился начать разговор, налил себе чашку чая и не спеша пил. Ждёт, чтобы я расслабился, и затем вызвать меня на задушевный разговор? Тогда, пожалуй, стоит форсировать беседу.

— Степан Иванович, вы же не ради этого сюда пришли? Никогда не поверю, что вам хотелось почаёвничать в моём обществе.

— Ох, будет вам, Константин Платонович. Вы сами по себе интересный человек. Как-никак наследник Василия Фёдоровича, знаменитого Кощея, а не обычный обыватель. Может статься, нам ещё предстоит послужить бок о бок.

— Кощея? — я решил разыграть неосведомлённость.

— Так называли вашего дядю в нашем ведомстве.

— Он не говорил мне.

— Даже не сомневайтесь — в больших чинах ходил, такие дела распутывал, что только диву даёшься.

Я кивнул.

— И всё же вы пришли не разговаривать о Василии Фёдоровиче. Хотите рассказать, для чего я здесь?

— Увы, — он развёл руками, — мне это неизвестно. Но разговор у меня действительно есть.

Он прищурился, крутя в пальцах чашку.

— Этой ночью на первом этаже видели кота. Большого, рыжего, наглого — один в один ваш разбойник. Не подскажете, как он там оказался?

— Степан Иванович, вы серьёзно? Это кот, он гуляет где хочет и не спрашивает разрешения.

Шешковский закашлялся.

— Вы издеваетесь, Константин Платонович? Никто не может гулять без спросу по Тайной канцелярии.

— Как видите — может. Коту безразличны человеческие правила и уставы. Хочет — гуляет, не хочет — идёт спать, — я указал на Мурзилку, дремлющего на подоконнике. — Мышей, кстати, я слышал их шуршание, тоже ловит без спросу. Очень рекомендую завести несколько котов для сохранности бумаг.

Почти минуту Шешковский молчал, разглядывая меня самым пристальным образом. Будто обитателя зверинца — ты посмотри, какая удивительная дерзость! Это в каких краях такие наглецы водятся?

— Вы, Константин Платонович, поразительно изворотливы. Даже не знаю, куда это вас быстрее приведёт — на дыбу или ко двору.

Не вставая, я изобразил шутливый поклон.

— Стараюсь, Степан Иванович, в меру своих скромных сил.

Лицо Шешковского потеряло любезное выражение.

— Отвечайте, Константин Платонович, как вы покинули эту комнату и что делали на первом этаже?

— Позвольте сначала уточнить, я арестован?

— Вы? Нет, такого приказа не было.

— Тогда не вижу смысла в вашем вопросе. Дворянин вправе сам распоряжаться, куда ему ходить. И не обязан отчитываться, если не находится под судом.

— Здесь Тайная канцелярия, а не проходной двор, Константин Платонович. Регламент запрещает…

— А кто мне его показал? Где моя подпись, что я ознакомился?

— Перестаньте юлить! — Шешковский закипал, но старался держать себя в руках. — Что вы делали ночью на первом этаже?

А ведь похоже, что он пришёл сюда по собственной инициативе. Не доложил начальству, а стал разбираться сам. Оттого и пытался разговорить меня, зашёл издалека, любезничал. Может, он и хороший дознатчик, но привык работать через пытки и раскручивать через простой разговор не слишком умеет. А меня пока на дыбу нельзя, вот он и сердится.

— Степан Иванович, позвольте нескромный вопрос. У вас есть Талант?

Он вскинул голову, будто я оскорбил его.

— В нашем роду Таланты передаются по наследству уже триста лет.

Я кивнул: верю, безусловно. Жаль, что мой собеседник не уточнил — Талант у него особенный, умеющий давить магию. Но такие особенности сейчас роли не играют, подсказывал мне Анубис.

— Замечательно, тогда вы сможете разглядеть их. Идёмте со мной.

Подойдя к окну, я показал вниз, на внутренний двор.

— Видите там кого-нибудь?

Шешковский хмыкнул.

— Никого.

— Вы ошибаетесь.

Призвав Анубиса, я бросил на стекло эфирную кисею — эдакий фильтр, позволяющий разглядеть неживое.

— Посмотрите ещё раз.

Кисея получилась неустойчивой, сочилась эфиром и распадалась на глазах. Но Шешковский сумел разглядеть фигуры внизу — по его лицу пробежала тень, а губы сжались.

— Это что, иллюзия?

— К сожалению, нет, Степан Иванович, это заложные мертвецы. К счастью, бестелесные, а то вы бы их и сами увидели. Они умерли плохой смертью и не могут покинуть этот мир.

Секретарь Тайной канцелярии недоверчиво хмыкнул. Он не верил мне, полагая, что я его дурю. Но его взгляд скользил по лицам мертвецов, и в какой-то момент Шешковский вздрогнул. Дёрнул щекой и потряс головой, будто узнал кого-то внизу. Моргнул, вгляделся снова и перекрестился быстрым движением.

— Заложные мертвецы?

Я кивнул.

— Так бывает, Степан Иванович. Смерть, связанная с болью и ужасом, часто не даёт душе уйти из мира. Вы их не видите, а вот я прекрасно их чувствую. И, что хуже всего, слышу.

Знаки на стекле распались, и Шешковский вздохнул облегчённо.

— Если посмотрите магическим зрением через серебряное зеркало, вы и сами их можете увидеть, — “порадовал” я его, — без моей помощи.

— Нет, благодарю покорно.

— И всё же, спуститесь и проверьте, если считаете, что я вас обманул. В вашем особняке полно заложных мертвецов, а мой Талант не может смотреть на них спокойно. Возвращаясь к прошедшей ночи — мне пришлось упокоить троих, пришедших ко мне за помощью. Если уж на то пошло, гораздо приятнее спать, чем разбираться с вашими покойниками, которые сами лезут ко мне.

Я сделал оскорблённое лицо:

— Если Тайная канцелярия возражает, я не буду больше этого делать. Но в таком случае, прошу предоставить апартаменты за пределами особняка. Слушать жалобы ваших мертвецов не доставляет мне особой радости.

— Наших?!

— Ну не моих же. Ваш особняк, ваши покойники. У меня, слава богу, такой пакости не водится.

Шешковский посмотрел на меня с укором.

— Вы должны были вызвать меня, как только покойники заявились к вам.

— Посреди ночи? Я и днём-то не могу дозваться вашу надзирательницу.

Мой гость понимающе усмехнулся.

— Я поговорю с Марфой, чтобы она отнеслась к вам внимательней, — он пожевал губами. — Прошу меня простить, Константин Платонович, вы отличный собеседник, но дела не могут ждать. Я загляну к вам ещё, если не возражаете.

— Заходите в любой момент. Сами видите, развлечений у меня немного, даже почитать нечего.

Шешковский раскланялся и ушёл. Ну-ну, посмотрим, прорастёт ли наш разговор во что-то большее.

Оставшись в одиночестве, я занялся своим “тылом”. Лёг на кровать, закрыл глаза и потянулся к мёртвому поручику. Будто паучок, побежал по тонкой эфирной нити, связавшей нас. Где же ты, дорогой Киж? Чем занят? Что нового?