Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 30

Я придержал Анубиса. Так-так, мёртвый протоколист, значит. Ничего, такого тоже не сложно убрать.

— Вас, сударь, — обратился я к мертвецу, — кто убил? Палачи в застенках или заговорщики с бандитами?

Старик напыжился.

— Я, молодой человек, умер от напряжения сил прямо за рабочим столом.

— Сейчас, Фёдор Сергеевич, — Шешковский замахал рукой, — я доложу о вас Михаилу Никитичу!

Он сорвался и унёсся в особняк.

— Доложит он, — пробурчал старик, — а толку-то. Я же и словечка сказать не смогу. А они ошибки делают, бумаги теряют, подследственных допросить толком не могут.

Да уж, тяжела доля трудоголиков — даже после смерти пытаются доработать и сделать как надо. И что самое поразительное, не ради денег или славы, а для порядка.

— Вы им пишите, — подмигнул я старику, — пусть выдадут перо, бумагу, и вы им ценные указания станете записывать.

Мертвец посмотрел на меня с недоумением.

— А что… А ведь правда. Писать буду! — он прищурился. — А ты, стало быть, сын Кощея.

— Племянник.

Старик покачал головой.

— А похож, будто сын. Но твоё дело, не хочешь — не признавайся, мне без разницы.

К вечеру мы закончили дело с покойниками. Я собрал мёртвых и торжественно зачитал им документы. Одни были признаны невиновными, о чём и сообщалось в бумагах. Другие помилованы в честь последних именин императрицы. Третьим была объявлена благодарность за сообщение о преступлениях.

Выслушав меня, заложные мертвецы кивали, улыбались и растворялись в воздухе. Под конец этого представления воздух гудел от напряжённого эфира, а по коже бегали крохотные искорки. Анубис не терял времени и поглощал дармовую силу, жадно всасывая эфир. Я даже бояться начал, как бы мой Талант не обожрался и не лопнул.

Один только вздорный старик не фигурировал в документах и не явился, когда я созывал мёртвых. Полагаю, где-то в особняке появится комната, где над пустым столом будет летать перо и писать, писать, писать…

— На вас лица нет, Константин Платонович, — Шешковский вновь подал мне фляжку. — Идёмте, я провожу вас в ваши комнаты. Ужин и хороший сон — вот что вам необходимо.

Я согласился и пошёл за секретарём.

— Завтра Марфа отведёт вас в зимний сад, как вы и просили.

— Благодарю, Степан Иванович.

Он покосился на меня хитрым взглядом.

— А вы не хотели бы пойти по стопам вашего дяди? Сами видите, в нашем ведомстве требуется ваш Талант.

Я покачал головой.

— Полагаю, сейчас рано говорить об этом. Императрица может отправить меня в ссылку или ещё что похуже.

Шешковский тонко улыбнулся и ничего не ответил. Но вид его говорил — неважно, что решит Елизавета Петровна, у нас есть способы получить нужного человека.

Он проводил меня до дверей, пожелал доброй ночи и скрылся. Впрочем, Марфа меня на замок всё же заперла, вызвав у меня улыбку. Они думают, что я второй раз не выйду? Ещё как выйду. Вот сейчас поужинаю, посплю до полуночи и пойду в подвал. Сегодня у меня свидание — с Кижом и Ябедным архивом.

Марфа дремала прямо за конторкой, подперев голову рукой. Ага, накрутили ей хвост за то, что упустила меня, не уходит спать в каморку. Ничего, даже если проснётся, когда я буду возвращаться, найду, чем её отвлечь.

Осторожно, на цыпочках я прокрался мимо и выскользнул на лестницу. А теперь вниз — эти ступеньки уже родными становятся, начинаю запоминать, какие скрипят, а на какие можно наступать смело. Эдак я в особняке Тайной канцелярии приживусь, ещё и уезжать не захочу. Надо как-то пнуть ситуацию, чтобы поскорей выбраться отсюда, и желательно прямо домой.

Подвал всё так же был окутан темнотой — магические светильники остались в главном коридоре, а светящийся призрак на этот раз меня не сопровождал. Пришлось вытащить small wand и подсвечивать себе крохотным знаком.

— Доброй ночи!

Из темноты мне наперерез вынырнула тень. Я чуть не швырнул в неё огненным всполохом, но вовремя остановил руку.

— Тьфу! Дмитрий Иванович, не выскакивай так неожиданно, а то прибить могу.

Киж пожал плечами.

— С вами, Константин Платонович, не угадаешь, как лучше. Заметили бы вы мой подкрадывающийся силуэт и приложили бы без разбору. А если быстро, вы меня сразу узнали. Но в случае…

— Идём, — я поморщился, — нет времени на разговоры.

Пока мы плутали по коридорам, я искоса разглядывал Кижа. Он приоделся по последней моде и выглядел как завзятый щёголь. И ведь нашёл где-то деньги, хитрец! Спрашивать, где именно, я не стал — читать мертвецу мораль всё равно, что дерево уговаривать.

Тайную дверь в Ябедный архив я нашёл минут через двадцать. Ну да, забыл, как именно вёл меня призрак, забыл. Два раза вернулся назад и всё-таки повернул в нужный коридор.

— Константин Платонович, а что мы ищем? — не выдержал Киж.

— Скажи, Дмитрий Иванович, ты же при дяде был, когда он служил в Тайной канцелярии?

Мёртвый поручик кивнул.

— Знаешь, что такое Ябедный архив?

— Эээ, — Киж почесал в затылке, — страшные тайны, долговые расписки, доносы? Что ещё может быть в канцелярском архиве.

— Вот сейчас и узнаем, прав ли ты.

Я остановился в знакомом тупике, протянул руку к стене и повернул Знак. На грубых камнях проступила дверца, щёлкнула замком и распахнулась. Киж с видом любопытного кота попытался туда сунуться первым.

— Дмитрий Иванович, будь другом, останься снаружи и покарауль. Нас не должны здесь увидеть, и уж тем более найти архив.

— Слушаюсь! — Киж щёлкнул каблуками и тихонько пробубнил себе под нос: — Не очень-то и хотелось, всё равно потом узнаю.

Не обращая на него внимание, я вошёл внутрь.

Комнатка оказалась крохотная, эдакий чуланчик два шага в ширину и три в длину. Возле дальней стены стояли стол и грубо сколоченная табуретка. Ни шкафов, ни сундука, ни даже полочки. Ну и где, спрашивается, секреты и тайны?

Я зажёг Знак ярче и наконец увидел — на столе были разложены шесть плоских деревянных ящичков, подходящие для листов бумаги. Это оно и есть? Сейчас посмотрим, что спрятали подчинённые Ушакова и почему не передали эти секреты Шувалову.

Первый ящик содержал целый ворох бумаг разного размера и ветхости. Минут двадцать я перебирал листы, вчитываясь в содержимое. Тайны оказались третьей свежести, времён регентства Бирона. Судя по документам, бывший фаворит Анны Иоановны был не таким уж и дурным человеком. Старался для державы, если воровал, то в меру, стремился угодить народу. Одно подвело его — регент был не слишком умён. Отчего многочисленные дворянские роды выкручивали ему руки и растаскивали государственное имущество. Заводы, рудники, земли — всё хитрыми махинациями уходило в загребущие руки. В списках мелькнул и знакомый мне Алексей Дмитриевич Голицын. Ай да князюшка! В каждую бочку мёда свою ложку сумел запустить. И даже не ложку, а хороший такой черпачок.

Я закрыл ящичек и отодвинул в сторону. Нет, эти секреты уже тухлые, даже официального расследования за давностью лет не будет. Можно смело оставить бумаги здесь и забыть. Пусть обнаружат через двести лет и почитают о делах предков.

Во втором коробе для бумаг нашёлся домашний секрет императрицы: четырнадцать лет назад Елизавета Петровна родила девочку, названную Августой. По всем признакам, отцом был Алексей Разумовский, бессменный фаворит и чуть ли не тайный муж государыни. Увы, судя по записке врача, ребёнок был болезненный и хилый. Чтобы избежать ненужных сложностей, младенца отдали на воспитание бездетной чете дворян Таракановых. Последние, получив из казны сто тысяч рублей, уехали в Италию по совету дворцового врача. Тёплый морской климат должен был помочь оправиться бедной девочке.