Любовь зла или Как полюбить козла (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 45

- Твоя матушка тебя не отпустит.

Огнецвет усмехнулся, беззастенчиво пристраивая меня к себе на колени:

- Наоборот, она бегом побежит нас провожать.

- Зелья, дурманящие разум, запрещены законом, - напомнила я очевидный факт начальнику стражи.

Любимый бархатисто рассмеялся, наклонился, прижавшись ко мне, и торопливо зашептал мне свой план, щекоча ушко своим горячим дыханием. Конечно, я немного поспорила, из врождённой ведьминой вредности, но в общем и целом план мне понравился, а потому, согласовав детали, я со спокойной душой отправилась варить зелье.

Домой мы вернулись только утром, Огнецвет рвался в город, спеша, с его слов, как можно скорее провести брачный обряд и тем самым окончательно и бесповоротно привязать меня к себе, но я благоразумно заметила, что ночные блуждания по лесу до добра не доводят, а приключений лично мне и так хватило. Тем более, что и заброшенная избушка лесника (или лесного духа, поди разбери, кому приспичило в чаще селиться) как нельзя кстати обнаружилась. В прежние времена начальник стражи стал бы спорить, а то и презрительно проигнорировал бы мнение шарлатанки, сейчас же, немного повредничав, всё же согласился, выпросив в качестве оплаты за своё послушание поцелуй. Я, дурёха наивная, согласилась, и как-то так получилось, что одним поцелуем дело не ограничилось.

Проснулись мы в обнимку на душистом стожке сена, заменившем нам постель, точнее, меня разбудил ласковый поцелуй, от которого пробудилась бы и самая разборчивая принцесса. Этот сладкий поцелуй развеял пеплом остатки девичьего смущения, я потянулась ласковой кошкой, только что не мурлыкая от удовольствия.

- Подъём, Радуга, - Огнецвет чмокнул меня в нос, - нас ждут великие дела.

Я с интересом осмотрела приютившую нас избушку. Хм, а тут очень даже миленько, а если порядок навести да отмыть как следует, и вовсе жить можно.

- И не мечтай, - меня легонько щёлкнули по подбородку, - я не собираюсь всю жизнь прятаться в этой развалюшке. И супруга моя достойна гораздо большего и лучшего.

Я сначала расцвела в улыбке, всё-таки приятно, когда тебя женой называют, но тут же помрачнела, вспомнив о том, что в городе нас будут ждать не только друзья, но ещё и господарыня Августина. И не факт, что нам удастся её обмануть.

- Не бойся, я с тобой, - Огнецвет встряхнул пыльные, серые то ли изначально, то ли от времени и грязи штаны, удручённо покачал головой, но тем не менее стал их натягивать, брезгливо морща нос.

- Фу, где ты выкопал эти тряпки? – я потянулась, чтобы отобрать это рубище, каким распоследний нищий бы побрезговал, но меня мягко остановили, насмешливо фыркнув:

- Предпочитаешь, чтобы я в город вернулся без одежды? Нет, я, конечно, не против, особенно если ты будешь настаивать, но…

Я представила реки желчи, исторгнутой девичьей завистью, и судорожно замотала головой. Нет уж, я, конечно, мечтаю о любви до гроба, но всё-таки хотелось бы, чтобы между любовью и гробом расстояние было лет в сорок как минимум. Да и примерять на себя венец мученицы тоже как-то не хочется, лучше уж плат венчальный.

- А ничего другого тут всё равно нет, - Огнецвет критически осмотрел свой наряд и вздохнул, - так что выбирать не приходится.

Наше появление в городе хоть и не произвело фурора, но уж точно запомнилось надолго всем, кто имел неосторожность встретиться нам на пути. Тощая конопатая девчушка, длинной хворостиной выгоняющая гусей, при виде нас засунула в рот грязный пальчик и застыла, пытаясь понять, бежать ли ей к стражникам с предупреждением о разбойниках или же, наоборот, домой за подаянием. Я улыбнулась малышке, щелчком пальцев украшая её голову цветами. Девчушка присела от неожиданности, недоверчиво подняла руки к голове и пока пыталась понять, что её украсили не развесистые рога и не венец смертельного проклятия, а всего лишь цветы, мы уже скрылись из виду.

Ганс, который уже утром где-то смог набраться так, что с трудом сохранял равновесие на четвереньках, при виде нашей живописной пары стремительно протрезвел и, издав хрип, с чувством выполненного долга рухнул лицом в пыль. Ой, можно подумать, сам щёголь столичный, у самого одежда ничуть не лучше! Я обиженно фыркнула, прикидывая, какую бы маленькую пакость сотворить, но Огнецвет бдительно подхватил меня под руку:

- Радуга, а ведь он последнюю монету за тебя не пожалел. Помнишь, когда я выкуп за тебя назначил?

Я прикусила губу. Из песни слов не выкинешь, было такое. Кстати…

- А зачем ты тогда за меня выкуп назначил?

Начальник стражи, с возвращением в город снова вернувший себе что-то нахальное и неуловимо-вредное, беззаботно пожал плечами:

- А почему бы и нет? Если люди готовы платить, зачем мне их останавливать?

Нет, всё-таки не зря, совсем не зря он в козла превратился! И что-то мне подсказывает, что полностью козлиная сущность из него не выветрилась. Я уже подняла ладошку, чтобы шлёпнуть одного зарвавшегося героя, но тут из-за угла вывернул встрёпанный, словно воробей, которого кошка по двору гоняла, стражник и, не замечая нас, поплёлся куда-то к торговой площади.

- Почему не приветствуешь своего начальника, Норд? – пророкотал Огнецвет, опять неуловимо меняясь и превращаясь из озорного нагловатого парня в сурового начальника стражи. – И почему с утра в столь неподобающем для стража виде? Что, ревнивый муж вернулся раньше запланированного часа?

Норд судорожно сглотнул, с видимым трудом фокусируя на нас норовящие разбежаться или, наоборот, съехаться к переносице глаза. Мда, ночка, похоже, у него удалась на славу…

- Го… - стражник опять сглотнул, собираясь с мыслями и тщательно пытаясь связать отдельные слова в целое предложение, даже взмок бедолага от усердия, - господарь Огнецвет, вы ли это?!

- Я что, так сильно изменился за то время, что меня в городе не было, раз ты меня узнавать перестал?! – рявкнул Огнецвет.

У стражника подкосились ноги, он с размаху сел прямиком в лужу, по непонятным причинам не пересыхающую даже в самое засушливое лето, и судорожно затряс головой:

- Нет, что вы… Просто ваша маменька говорила… А народ шептался… И кривой Доррин сказал… А служанке лавочника заявила сестрица, та, которая в доме у ваших родителей служит…

Ну всё, теперь я знаю, каким образом в нашем городе рождаются сплетни. Вот интересно, теперь все в городке знают, что Огнецвет козликом скакал, или есть ещё непосвящённые? А в другие города и сёла весть уже просочилась? Скорее всего, в письмах-то, поди, только это и обсуждалось.

- Меня не интересует, кто и что сказал, - ледяным, у меня даже волосы зашевелились и мурашки по всему телу забег устроили, голосом отчеканил начальник стражи, сердито похлопывая ладонью по бедру. – Я спросил, почему ты в неподобающем для стражника виде? Распустились тут без меня!!!

Ой, пойду-ка я домой, мы, ведьмы, народ миролюбивый, а тут дело явно пахнет кровопролитием, причём в особенно циничной форме. Я дёрнулась было в сторону, но Огнецвет крепко ухватил меня за руку, крутенько развернул к себе и громогласно возопил, у меня даже в ушах зазвенело:

- Ведьма! За совершённые тобой пакости я приговариваю тебя к изгнанию из города! До заката ты должна покинуть наши земли, иначе тебя будут судить и, поверь мне, я сделаю всё, чтобы окончательным приговором стало сожжение на костре!

Нет, вот ведь знаю, что всё это часть тщательно разработанного плана, мы же всё до малейших деталей обсудили, но, глядя в эти ледяные серые глаза, как-то не верится, что Огнецвет играет. Очень уж он убедителен, пожалуй, даже слишком. А вдруг и правда решил от меня избавиться? Я прикусила губу, подавляя невольно вырвавшийся всхлип, гордо выдернула руку, развернулась и ушла, запрещая себе останавливаться и оглядываться. Назад я посмотрела лишь когда дошла до поворота, но Огнецвета уже не было, он ушёл. Мамочка милая, праматерь ведьма, родные мои, почему же так больно-то? Отчего роем злых лесных ос закружились вокруг сомнения и жалят, жалят, убивая веру, любовь и надежду. Я всхлипнула, зажала рот рукой и бросилась к Малийкиному дому, где меня ждали друзья. По крайней мере мне бы очень хотелось в это верить.