История рентгенолога. Смотрю насквозь: диагностика в медицине и в жизни - Морозов Сергей - Страница 1

Сергей Морозов

История рентгенолога. Смотрю насквозь. Диагностика в медицине и в жизни

Моим родителям, всей большой семье, любимой супруге Ольге, сыну и дочкам, учителям, бесценным друзьям и единомышленникам.

© Сергей Морозов, текст, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023Глава 1. Мир глазами рентгенолога: как научиться видеть больше

Почему люди болеют раком? И почему после постановки диагноза жизнь словно делится на «до» и «после», даже если радикальных изменений еще какое-то время не происходит?

Я понял, что люди смертны, когда мне было лет десять или меньше. Это случилось на Черном море. Мы остановились на побережье неподалеку от устья небольшой речки, где по косе можно было перейти через нее по морской кромке. Очень живописно. Я не знал, что случилось. Но мой отец и его друг, который отдыхал с семьей вместе с нами, вдруг бросились туда. Выяснилось, что по косе переводили детей – пионерлагерь отправился в поход – и их смыло волной… Представилась картина, как беззащитные дети просто поглощаются водой, исчезают в ней, как будто и не было. По причине чьей-то беспечности, незнания, случайности. Такая беспощадная, холодная слепая стихия с одной стороны, и отчаянная, безысходная беззащитность перед этой невозмутимой силой – с другой.

Диагноз «рак», даже если он со знаком вопроса, действует в чем-то похожим образом. И я услышал его во время плановой гастроскопии. При переходе в 2013 году в новую клинику на должность заведующего отделением лучевой диагностики мне потребовалась расширенная диспансеризация. Казалось бы, проблемы с желудком вроде гастрита сегодня если не у каждого первого, то, наверное, у каждого второго. Мы привыкли расценивать рутинные обследования как какую-то скучную и не очень нужную повинность. Колоссальное, а порой и роковое заблуждение. В результате такого рутинного обследования обнаружилась эта подслизистая опухоль. И откуда она только взялась? Как быть дальше? В нашей семье на моей памяти никто от рака не умирал и даже не проходил химио- или лучевую терапию. Причины появления такой опухоли неизвестны – наверное, все же была генетическая предрасположенность или случайная мутация. Как рентгенолог я подвергался воздействию радиации, но в небольших дозах и в основном на заре карьеры, когда проводил рентгеноскопические исследование пищевода, желудка и кишечника в хирургической клинике Первого меда. Могло ли это сыграть роковую роль? Раздумывать на эти темы тогда не имело уже смысла.

Разломился ли мой мир пополам? Трудно сказать сейчас, когда все уже позади и благополучный исход очевиден, но опухоль оттягивает на себя фокус внимания, забирает энергию, заставляет строить планы вокруг нее (потом еще не раз мне доводилось наблюдать такие метаморфозы у пациентов, друзей, да и для меня самого это оказалось не последней личной встречей с онкологией). Решили провести повторную гастроскопию через месяц и либо убедиться, что опухоль сидит тихо и ничего не нарушит в жизни, либо уже принимать какие-то решения и действовать.

Повторная гастроскопия через месяц выявила достаточно быстрый рост. Значит, просто забыть об этой маленькой опухоли и наблюдать ее раз в полгода уже не получится. Надо что-то делать. Во-первых, биопсию. Я обратился к ведущим специалистам. Но у специалистов возникли свои соображения: а надо ли ее делать, биопсию? Медицина как отдельная вселенная, в любое из направлений можно углубляться бесконечно, и за новыми ответами поднимаются новые вопросы. Выяснилось, что проведение биопсии может помешать последующей операции, поскольку есть риск возникновения спаек, а они осложнят в дальнейшем подслизистую резекцию. Тем не менее биопсию провели, чтобы получить максимум информации. И она показала ГИСТ: гастроинтестинальная стромальная опухоль.

Формально она доброкачественная. Казалось бы, можно выдохнуть. Только беда в том, что не каждая доброкачественная опухоль по сути таковой является. Она может быть злокачественной не по структуре, но по своему росту и влиянию на жизненно важные функции. Такие опухоли могут расти очень быстро (что мы и наблюдали в моем случае) и при всей своей доброкачественности просто перекрыть пищевод. Я стал изучать варианты лечения. Через коллег обратился к одному профессору в Германии, специалисту по таким опухолям. Он педантично расписал большую операцию, при которой удаляется часть пищевода, часть желудка, накладывается анастомоз. То есть пища попадает из пищевода непосредственно в кишечник, минуя желудок. Вроде бы решение. Но жить с этим очень непросто. Жесткая и весьма скудная диета, потому что не происходит адекватного переваривания. Следом из-за отсутствия полноценного питания и жестокого дефицита витаминов, микро- и макроэлементов ухудшается буквально все. Не говоря уже о том, что в 34 года согласиться на такое вмешательство психологически крайне тяжело. Хирурги проведут успешно операцию, а что дальше? Мне же с этим жить, как восстанавливаться, превратиться в инвалида? Как адаптироваться к отношению окружающих? Я понял, что совершенно не готов к такому повороту. Должен быть другой путь! Я обратился к своему другу со студенческих лет и блестящему хирургу Бадме Башанкаеву за советом. И он тут же предложил организовать консультацию видного японского хирурга, эндоскописта, который по счастливому стечению обстоятельств буквально через несколько дней должен был приехать в Санкт-Петербург для проведения мастер-класса. Я срочно отправился в Питер, где меня осмотрел профессор Ичиро Уяма.

Мнения коллег разошлись диаметрально. Одни настаивали, что вообще никакая операция не нужна, а надо просто наблюдать за динамикой и надеяться на замедление роста опухоли – то есть делать раз в месяц достаточно неприятную эндоскопию и по сути мерить свою жизнь днями от проверки до проверки. Не слишком радужная перспектива. Доктор Уяма сказал, что готов провести эндоскопическую резекцию опухоли через небольшой разрез слизистой оболочки через трубку, проведенную в пищевод. Но для этого надо ехать в Японию. Я взвесил все «за» и «против» и решил избавиться от этой опухоли, не дать ей шанса отравить мне жизнь. Сейчас за такие операции подслизистой резекции берутся и московские эндоскописты, тогда это было невозможно. И в мае, в сезон цветущей сакуры, с трудом получив визу, мы срочно выехали вместе с Бадмой и моим сыном в Японию на лечение. Это было в мае, спустя всего лишь два месяца с момента моего перехода в новую клинику на руководящую должность, и, конечно, мне нужна была максимальная конфиденциальность и оперативность.

Долгая дорога, разного рода переживания, множество мыслей о рисках, о возможностях. Вся эта история (точнее, предыстория) – часть ответа на вопрос, вынесенного в название главы. Как научиться видеть больше? Первое необходимое условие – смотреть, чтобы хотя бы дать себе шанс увидеть. И на самом деле в этом как раз и заключается суть чекапов. Тех самых, которые порой кажутся неважными, которые люди все откладывают, не придавая им значения, не веря, что может оказаться что-то не так, отменить или изменить жизненные планы или вовсе смыть их холодной волной. В сущности, о стратегии и потенциале чекапов, об универсальном диагностическом подходе к жизни и написана эта книга.

Но вернемся в Японию. И если говорить об искусстве больше, то восточная культура – отличная школа. Одно из множества удивительных свойств азиатской культуры и мировосприятия в целом – это умение наблюдать, замечать и обдумывать смыслы мельчайших деталей, включать их в фокус внимания. Достаточно вспомнить ритуалы, где все имеет значение, или японские гравюры, которые можно разглядывать бесконечно, открывая новые очертания в линиях, новые подробности. При этом японцы удивительные перфекционисты во всем: в искусстве, технологиях, производстве, сервисе и, конечно, в медицине. Принципы кайдзен (по сути – бережливого производства) охватывают любую деятельность японцев и направлены на устранение «муда» (непроизводительных затрат). Соответственно, качество медицины обусловлено не столько суперсовременными технологиями, сколько неукоснительным перфекционизмом применения этих методик и бесконечным совершенствованием навыков и мастерства. При этом удивительно, что японцы крайне осторожны в обращении с деньгами и вообще не признают чаевые. Однажды после покупки билетов на станции мы вышли на перрон, и буквально через три минуты нас догнала пожилая кассирша. С поклоном она протянула двумя руками небольшую переплату, которую мы случайно оставили на кассе. Так же и в медицине – ни о каких «благодарностях» врачу даже и речи быть не может…