Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария - Страница 35

— Ну, привет, — почти равнодушно приветствовала Таня и кивнула на сладость. — Это мне?

— Ай-ай, — Тень ловко отвел руку с коробочкой в сторону, стоило Тане только потянуться к ней. — Я еще не знаю, стоит ли тебе его отдавать.

Он без приглашения проковылял в спальню, куда вел балкон, и при этом не проявил никакого стеснения, тогда как Жослен, считаясь хорошим другом, даже не смотрел в сторону двери, ведущей сюда из кабинета. Тень поставил коробочку на туалетный столик, а сам уселся на стул рядом с ним. Таня наблюдала, как он вольготно устроился, и молчала, выразительно подняв бровь.

— Что это значить? — наконец спросила она.

— До меня дошли слухи, — Тень дернул за атласную ленточку, — что ты довела сегодня портного.

Бант развязался, и лента золотистой змеей скользнула на столик. Коробочка раскрылась лепестками, открывая взгляду пирожное, покрытое сочной блестящей глазурью и украшенное тонкими шоколадными фигурами.

— Не было так, — решительно мотнула головой Таня.

— А я слышал, как он сегодня кричал на Раду в холле, — прохрипел Тень и извлек из внутреннего кармана ложечку. Ею он отломил кусочек пирожного, показывая, что Тане может ничего и не достаться. — Твоя выходка обойдется Мангону довольно дорого.

Он смотрел на Таню из-под капюшона, и ей вдруг стало стыдно, отчего она сложила руки на груди и нахмурилась, как капризный ребенок. Впрочем, именно так она себя и чувствовала: ребенком, которого отчитывают за хамство и наказывают сладким, и это невероятно злило.

— Я не говорила плохое, — мрачно ответила она. — Я сказала, что хочу, а он придумал обиду. Его мысли и дела — не мой ответ.

— Ответственность, — поправил Тень, внимательно разглядывая Таню.

— Вивьен не спрашивал мое мнение, какую одежду делать.

— Но этот человек пошил бы для тебя самую дорогую и модную одежду, что можно найти в Илибурге.

— Зачем? Мне нужна удобная и любимая. Если Вивьен не интересно, что я хочу, то не нужно мне Вивьена! Больше того, — Таня вдруг почувствовала себя уверенней, — я не просила Мангон покупать платья для меня. Он спрашивал? Нет! Он даже не приходит, ничего не говорит, просто дает этого… Вивьена. И Вивьен говорит гадкости.

— Вот как, — задумчиво протянул Тень. — И что же, там, откуда ты, мужчины не дарят женщинам подарки? Не могут подарить, к примеру, красивое платье? Или дело все-таки в тебе?

Таня вздохнула, провела руками по волосам. Как же она уставала он драконьего языка, сколько усилий требовалось для того, чтобы подбирать слова и выражать даже самые простейшие мысли. И вот как ему ответить на вопрос, как уместить сложные межполовые отношения, основанные на взрывоопасной смеси патриархальных традиций и феминизма? А Тень сидел, развалившись в обитом шелком кресле, подперев скрытую маской щеку, и выжидательно смотрел на нее из-под капюшона, и только глаза блестели в свете твераневых ламп.

Таня уселась на кровати напротив туалетного столика, скрестила ноги, расправила поверх них юбку в глупый цветочек.

— Вот как, — наконец начала она. — В моем мире мущщина дает подарок тэссе, но он имеет в голове, что она хочет и любит. Он помнит: тэсса может иметь свой интерес и вкус, он спрашивает вопросы и помнит ответы. Если нет, это плохой мущщина. Мангон не хочет сделать хорошо, он бросает платья, как еда для собаки.

Тень некоторое время молчал, покачивая в длинных пальцах ложку, и хотя его глаз практически не было видно, Таня чувствовала на себе пристальный взгляд, не колючий, но ощутимый.

— Итак, жест Мангона тебе показался подачкой псу? — прохрипел он.

— Да, — ответила Таня, после того, как выяснила значение слов. — Я не имею свободу здесь…

— Ты передвигаешься почти по всему замку и внутри стен, как тебе заблагорассудится, — перебил Тень.

— Ты знаешь, что я говорю. Я не имею свободу, никто спрашивает мое мнение, никто разговаривает со мной нормально…

— Никто не разговаривает.

— Что?

— Я не могу, это же звучит ужасно, — Тень потер лоб. — Никто не разговаривает — в драконьем мы используем двойное отрицание.

— Извините, дэстор Тень, — язвительно протянула Таня. — Что я плохо говорю чужой язык!

— Просто прими к сведению, — сказал Тень, ничуть не смущаясь уничтожающего взгляда Тани. — Итак, ты не виновата в истерике портного?

— Не виновата! Я просто не хочу платье, я хочу бруки. Простые бруки, чтобы положить туда мои ноги и нормально ходить. И что, я должна слушать гадкости про меня и Росси, потому что Вивьен есть “знаменитый” и “хороший”? Просто потому, что я есть тэсса? И если ты спрашиваешь меня, я скажу: иди к Вивьену, — Таня показала пальцем в сторону балкона, — и спроси его, есть ли он хороший мальчик?!

Она замолчала, потому что дыхание ее сбилось, ярость заливала грудь, а слова на драконьем языке будто прыснули в разные стороны, как тараканы, оставив голову абсолютно пустой. Тень не смотрел на нее. Потирая подбородок, он гипнотизировал несчастное пирожное в желтой глазури, которая как будто потускнела и даже немного подтаяла. Демонстративно отломанный кусочек лежал рядом, обнажая аппетитные бисквитные внутренности.

— Слушай, ведь не все мущщины здесь такие, — продолжила Таня, все еще пылая от возмущения. — Вот Жослен. Он рисовал для меня бруки и рубашку, он спрашивал вопросы, он хочет понять меня и сделать все правильно!

Тень повернулся.

— Художник сделал для тебя эскизы одежды?

— Да. Почему ты удивляться?

— И кто ему заплатит?

— Деньги? Никто. Он же друг! Ты знаешь все в замке, как ты не знаешь, что мы други?

— Друзья, — Тень больше не полулежал в кресле, а напрягся, сел ровнее, насколько мог себе позволить. — Я знаю, что художник много времени проводит с вами, но я не догадывался, что вы настолько сдружились.

— Ты не очень понимаешь в люди, да? — вздохнула Таня, но Тень оставил ее комментарий без внимания.

— А покажи-ка мне эти эскизы, — потребовал он, и Таня вдруг смутилась.

— Там нет чего-то интересного…

— Можно я сам решу, что мне интересно? — он протянул руку в черной перчатке. — Покажи мне эскизы. Пожалуйста, — голос его стал мягче, и Таня с недовольным видом сползла с кровати, чтобы сходить в кабинет за коричневой папкой из мягкой кожи.

— Мы просто развлекали себя, — неуверенно сказала Таня, прижимая наброски к груди. — Здесь нет серьезного.

— Тебе не нужно оправдываться, — сказал Тень и снова протянул руку. Таня вновь подумала, насколько у него длинные пальцы и какой маленькой показалась бы ее ладошка в них. — Позволь посмотреть.

Она пожала плечами и протянула папку, а сама забралась обратно на кровать — там ей было спокойнее. Тень сделал настольную лампу поярче и принялся за эскизы. Он долго рассматривал каждую страницу, крутил ее и так, и эдак, потом откладывал в сторону и принимался за следующую. Таня внимательно следила за ним, расстраиваясь от того, что не может видеть выражение его лица, и кусала нижнюю губу, сдирая с нее кусочки кожи. Пошла кровь, и она досадливо стерла ее тыльной стороной ладони.

— Волнуешься? Тебе так важно мое мнение? — спросил наконец Тень, поднимая голову.

— Что? — Таня даже вздрогнула от неожиданности.

— Твои губы. Я чувствую кровь.

Таня нервно провела языком по ранке. Неужели у него такой собачий нюх?

— Это ничего. Что думаешь про работу Жослена?

— Хм, — он немного помедлил, снова пролистнул страницы. — Этот молодой художник довольно талантлив. И ты хочешь сказать, что эти рубахи и штаны лучше, чем лучшие платья Вашона?

— Я не знаю, лучше или нет. Они нравятся — вот важно.

— Вот на этих страницах, где платья, написано, что они для Росалинды.

— Да. Я прошу Жослена нарисовать их.

— А ты спрашивала у самой Росалинды, хочет ли она их? — в голосе Тени слышалась насмешка.

— Нет. Потому что она сама это говорила мне. Я поступила плохо для нее, что встала против Вивьена. Она хочет платья, — вздохнула Таня. — И это моя ответность.