Сайберия. Том 2 (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 34

Потом настал и мой черёд рассказывать. Я не торопясь, выбирая слова, поведал о своём чудесном исцелении (сильно приукрасив при этом возможности Лебедевой), о подозрениях Путилина, об описании жуткой таёжной ведьмы из старинной книги.

Велесов, кажется, с каждым моим словом становился всё мрачнее, вперившись задумчивым взглядом в одну точку. Встрепенулся только когда я окликнул его.

— Ну, а ты-то что скажешь, Демьян? Ты ведь всякого на своем веку повидал. Может, и об этой… албыс доводилось слышать.

— Доводилось…

— Ну, и?

— Дурень он, сыщик твой. И книжонка у него дурацкая, — проворчал Демьян, одним махом осушая кружку с настойкой. Нахмурившись своим мыслям, плеснул ещё.

— И почему же? — спросил Полиньяк.

Он уже изрядно захмелел и за разговором следил, смешно хлопая глазами и медленно крутя головой от одного собеседника к другому. Рада, видя, что тот поплыл, отставила бутылку с настойкой подальше от него и пересадила француза с лавки на дальний край стола, в резное деревянное кресло со спинкой. Тот пытался было протестовать, но девушка была непреклонна. Ещё и мягкой шкурой сверху накрыла, а в руки всучила кружку с горячим травяным отаром.

Демьян молчал, мрачно глядя в пустоту и явно предаваясь воспоминаниям. В глазах его яркими отсветами отражался кристалл солнечника.

— Ну а правда, почему? — придвинувшись ближе к нему, спросил я, понизив голос.

Вампир, покосившись на гостя, неохотно продолжил — тише, вполголоса.

— Если это и правда албыс, то такие облавы на неё устраивать нет резона. Только спугнёшь, а там — поминай, как звали. Всё равно, что ветры вонючие пустить, а потом пытаться поймать ладошками.

— Так и что в этом плохого? Вот и пусть выгонят эту тварь подальше.

Демьян невесело покачал головой.

— Ага, как же! Из города её теперь не вытуришь. Здесь для неё раздолье.

— Думаешь, не получится её выследить? — спросил я. — Она правда невидимка, как в той книге пишут?

— Хуже. Изначально албыс вообще бесплотна. И может в этом состоянии морок наводить, в людей вселяться, заставлять их делать всякое… Но, если наберёт силу, прорывается и в наш мир, обретает собственное обличье. Может превратиться хоть в мужчину, хоть в женщину. Чаще всего подменяет собой какую-нибудь из своих жертв. И может притворяться так искусно, что порой живёт так месяцами. А то и годами.

— Ничего себе… А может, это тоже всё… слухи? Ну, как говорится, у страха глаза велики.

Демьян вздохнул.

— Да если бы… Было одно громкое дело. Давно, ещё во время войны с французами. Мы с отцом твоим уже тогда были знакомы. Он служил в войсках, полевым хирургом. Лазарет наш стоял под Смоленском, там бои шли тяжелые. И вот там как раз и объявилась албыс.

— Так далеко от Сайберии? — удивился я.

— Она могла и дальше забраться. Тварь, похоже, несколько лет колесила с цыганами под личиной гадалки. Пол-России объездила. Сколько народу сгубить успела — страшно подумать. Так окрепла и обнаглела, что простой люд жрала пачками, и даже на сильных Одарённых не боялась нападать. Но обломала зубы об Ермолова. Генерал такой был, из нефилимов. Командовал тогда обороной Смоленска. Пробралась албыс прямо к нему в ставку, напала, когда тот спал. Но он успел отбиться. И просто испепелил её ко всем чертям, вместе с бесплотным духом.

— Аспект Огня? — уточнил я.

— Да. Ермолов вообще один из самых сильных нефилимов был за всю историю. Хотя, почему был. Он, кажется, ещё жив, только от дел отошёл давно.

— А албыс, выходит, огня боится?

— Да. Даже в бесплотном виде.

— Ну, тогда получается, не совсем уж она и бесплотна? — усмехнулся я.

Мы замолчали, и в воцарившейся тишине вдруг раздалось смущённое покашливание Полиньяка. Я, честно говоря, о нём уже и забыл — думал, его сморило в тепле у печки. Но он, похоже, всё это время прислушивался к нашему разговору.

— Пардон муа… Но, мсье, вы, кажется, что-то путаете. Какая война с французами?

Демьян недовольно зыркнул на него, потом на меня.

— Шёл бы твой гость уже спать, а? Рада, постели ему вон там, в уголке. Шкуру медвежью с кресла можно взять.

— Да нет, я ещё не хочу спать! — запротестовал Жак. — Просто этот ваш коньяк… Он немножко крепче, чем я привык. Хотя нет, множко… Но я в порядке!

Он пересел обратно за стол и, сняв очки, принялся протирать их огромным цветным платком. При этом не сводил с нас глаз, подслеповато щурясь.

— Просто этот ваш рассказ, мсье Демьян… Последний раз наши империи воевали лет эдак сто назад. И про русского генерала Ермолова я, конечно, тоже слышал. Но не хотите же вы сказать, что…

Она снова нацепил очки и, встретившись с мрачным взглядом Велесова, судорожно сглотнул:

— Oh, mon Dieu! Вы… нефилим?!

До него, наконец, дошло, и глаза его округлились, став чуть ли не больше, чем линзы очков.

Велесов недовольно поморщился, снова красноречиво зыркнув на меня. Дескать, вот говорил же я тебе — нечего посторонних к нам пускать.

— Нефилим… Настоящий живой нефилим! — все не унимался Полиньяк.

— Ну, ты ещё растрепи по всему городу! — прорычал Демьян.

— Да, Жак. Надеюсь, ты понимаешь, что то, что ты здесь услышал — это только между нами?

— Конечно, конечно! — француз так замахал руками, что чуть не опрокинул со стола тарелку. Просто я… Я никогда не видел нефилима так близко!

— Да видел, видел, — вздохнул я, вызвав еще один недовольный взгляд от Велесова. Но лучше уж я отвлеку внимание на себя. — И куда чаще, чем тебе кажется.

Полиньяк от удивления издал горлом какой-то странный булькающий звук и закашлялся. Наконец, вытаращив на меня глаза, просипел:

— И ты… тоже?!

Я приложил палец к губам.

— Т-с-с… Только об этом пока ни-ко-му, ладно? Я пока предпочитаю хранить инкогнито. И, если хочешь и дальше сохранить со всеми нами хорошие отношения…

— Да-да, конечно! Я буду нем, как рыба об лёд!

Я даже не стал его поправлять — после рассказа Демьяна я изрядно загрузился. Меня охватило странное тревожное предчувствие. Будто я забыл о чём-то важном.

Так-так-так… И что мы имеем в раскладе?

Путилин и правда недооценивает противника. Если Велесов прав, то против албыс нужно действовать гораздо тоньше и аккуратнее, иначе можно либо спугнуть, либо спровоцировать на агрессивные действия. Загнанная в угол, эта тварь запросто может убить сразу нескольких человек.

Но всё же — что ещё я упускаю? В мозгу вертятся какие-то смутные догадки, обрывки разговоров…

— Жак, а ты хорошо запомнил план парка? Особенно вокруг того места, где мы нашли дочку губернатора?

— Да у меня и сам план есть. Из-за всей этой неразберихи я забыл сдать его Боцману… Вот!

Француз, порывшись у себя в портфеле, достал карту. Я, торопливо раздвигая чашки, чтобы освободить место на столе, развернул её, подвинул ближе эмберитовый светильник.

— Так, а карандаш есть?

— Да, конечно. Держи.

Мы дружно, с четырёх сторон, склонились над картой. Что конкретно я ищу, я пока и сам не понимал. Но первым делом я отметил крестиком место, где погиб Каменев.

— Так, вот здесь. Это окраина секции ботанического сада. А вот здесь — Гранитный дуб… — я поставил ещё один крестик. — Вот тут, возле главного корпуса, я видел свежее Око… Ещё — на шпиле самого здания. И где-то вот здесь. И здесь. И здесь…

— Око? — переспросил Полиньяк.

Ладно, чего уж там. Сказал «А» — говори и «Б». Я вкратце объяснил про призрачные «камеры наблюдения», по которым и вычислил место, где пропала Вяземская. Раз уж признался, что я Одарённый — смысл уже скрывать. В конце концов, шила в мешке не утаишь. Вон, даже Путилин уже в курсе, что я как минимум умею видеть эдру. Самое главное — держать в тайне сам Аспект Пересмешника.

Сосредоточился на воспоминаниях. Точного расположения всех невидимых зенок албыс я, конечно, отметить по памяти не мог, их было довольно много. Но я попробовал расставить метки хотя бы примерно.