Тринадцать (СИ) - "Lieutenant Lama" - Страница 4

— Прости, Йен, — сказал он, подобострастно улыбнувшись. — Я не подумал.

— Не подумал, — хмыкнул Талерман. — Раз уж ты не подумал, то я дам тебе выбор. — Ох, ничего хорошего от этого «выбора» ждать не стоило. Шамиль немного поёрзал. Пробка приятно распирала, и его член до сих пор стоял. И, как ни странно, Шамиль ощутил лёгкое волнение перед наказанием. — Трость или ремень?

Шамиль посмотрел на Талермана с обидой. И то, и другое было очень больно. Но больно по-разному. Трость больше жалила, а от широкого ремня Толермана боль была более тупая. Совсем неожиданным для обоих мужчин стало то, что воспоминания о видах боли не понизили степень эрекции Шамиля. Более того, он, кажется, теперь был не против испытать её.

«Пиздец», — подумал Шамиль, и это была его последняя разумная мысль за сегодня.

— Ремень, — шепнул он. Йен с ремнём в руках всегда выглядел так... шикарно. Шамиль даже иногда пытался подражать ему. И это иногда даже помогало справиться с ситуацией. И иногда даже патовой.

— Хороший выбор, малыш. — Талерман склонился над ним, оставляя на губах очередной поцелуй, а потом откинулся в кресле и похлопал по своим коленям.

Шамиль заполз на него, слегка подрагивая. На коленях было быстрее всего и относительно безболезненно. Шамиль не был слишком уж лёгким, чтобы Талерман не уставал от его веса, да и замах в этой позе выходил слабее. Разве что сама поза была крайне унизительной. Она словно скопирована из не слишком радужного детства.

— Как думаешь, сколько ударов ты заслужил? — спросил Йен, поглаживая его ягодицы слишком близко к пробке.

— Семь? — спросил Шамиль на пробу.

— М-м-м... — протянул Талерман, чью выпуклость на брюках Шамиль чувствовал грудью. — А если подумать? — Он коснулся этой райской жопной затычки, надавил, а затем ухватился за края и потянул назад.

Шамиль застонал.

— Сколько ты скажешь... — выдохнул он, когда анус закрылся, выпуская игрушку наружу.

— Хочешь, я вставлю её обратно?

— Хочу, — ответил Шамиль прежде, чем успел подумать, и густо покраснел.

Йен тут же издевательски-медленно исполнил его желание.

— Надо было сразу тебе что-нибудь в дырочку засунуть, малыш, — посетовал он, вводя в постанывающего Шамиля толстую пробку. — Если бы я знал, что твоё колечко такое голодное и чувственное...

Шамиль услышал звук расстегивающегося ремня. У Талермана была такая красивая пряжка с киборгом-ковбоем, но Шамиль надеялся, что ему этой пряжкой по булке не прилетит.

— Десять, — сообщил Талерман. — Ты готов, малыш?

Его ладонь ласково огладила ягодицу, затем больно сжала и шлёпнула по ней.

— Йен?

— Да?

— Мне считать?

— Конечно, считать, детка.

Он ударил неожиданно, и прежде, чем сказать «один», Шамиль вскрикнул.

Боль растеклась по ягодице, член упёрся Талерману в бедро.

— Два! — второй удар был и раза в два сильнее.

На третьем ударе, Йен приказал ему лечь животом на кровать.

«Вошёл в раж», — понял Шамиль.

Последующие семь ударов он просто выл и плакал, цепляясь руками за простыни, отвлекаясь только чтобы сосчитать удар вслух. Пробка в жопе, что шевелилась внутри из-за его извиваний, не давала схлынуть возбуждению, так что когда был отсчитан последний удар, всхлипывающий Шамиль приглашающе приподнял зад на кроватью.

— О, малыш... — пробормотал Талерман, тяжело дыша. — Хочешь член в свою попку, да?

— Да... — шепнул Шамиль в подушки, но его бессовестно развернули на спину, так что пришлось смотреть изврату в глаза.

— Давай, скажи это полностью, малыш.

Шамиль нахмурился. Говорить не хотелось. Но если он не скажет, то что будет? Да и будет ли?

— Если будешь упрямиться, я надену на твой прелестный член колечко, оно ещё продевается под яичками, знаешь... — Йен сделал какие-то пасы руками, словно от этого должно было быть понятнее, — так что ты не сможешь кончить. И буду ласкать тебя всю ночь. Я могу! Через пару часов уже будешь готов хоть что сказать, я тебя уверяю.

Шамиль вздохнул и как-то внезапно притянул его к себе для поцелуя.

— Жопа болит, — сказал грустно, когда Талерман посмотрел на него с удивлением.

Тот усмехнулся и поцеловал сам. Боль в тех местах, где его огрело ремнём, чудесным образом перешла из разряда нестерпимой в разряд сносной.

— Ну, малыш. Я жду, — сказал Талерман, закончив свой нежный поцелуй и склонившись над Шамилем. Его светлые волосы упали на вспотевший лоб и тут же прилипли к нему.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Йен.

— Куда?

— Блять. В жопу. Трахни меня в жопу. Засунь в меня свой хер. Выеби меня в мою дырку. Я весь твой. Давай. Засунь по самые...

— Ладно, ладно, я понял... — рассмеялся Йен, прикладывая палец к губам Шамиля. — Побереги эпитеты.

— Кого поберечь? — не понял Шамиль.

— Потом в сети посмотришь. Давай обратно на живот, а то всю постель кровью уже заляпал. И подложи подушку под бёдра.