Невеста по пятницам, или Семь пятниц на неделе (СИ) - Обская Ольга - Страница 38

– Час назад я оставил его в галерее.

Матис ринулся в указанном направлении.

Однако, видимо, они с отцом всё же разминулись. Через некоторое время Теодор столкнулся с родителем в коридоре. Тот выглядел очень взволнованным.

– Тебя искал Матис. Хотел поговорить, – бросил Теодор на ходу. – Нашёл?

– Нет. Я тоже хотел бы с ним поговорить. Но потом. Сначала нужно перекинуться парой слов с тобой. Тет-а-тет, – отец потянул в сторону кабинета. Вид у него был такой, будто случилось что-то серьёзное.

Как только они оказались в кабинете, отец сразу перешёл к делу:

– Я искал тебя, чтобы поговорить о картине, которую ты получил как приданое Николетт. Но об этом позже… Есть кое-что поважнее… Дело в том, что пока я тебя искал… – отец достал из кармана платок и протёр внезапно вспотевший лоб, – …в общем, мне нужно знать, насколько серьёзны намерения Матиса в отношении Адель. У него действительно к ней сильные чувства?

Теодор опешил. Почему отец вдруг заговорил об этом? Правильнее было бы, если бы Матис сам рассказал родителю, что никакой Адели, как и чувств к ней не было. А была служанка Дороти и желание избежать помолвки с Августой.

– Понимаешь, отец, насчёт Адели… там так всё… э… неоднозначно…

– Значит, ты тоже догадывался? – Отец нахмурился ещё больше. – Представляешь, каким ударом это станет для Матиса.

Нет, Теодор совсем не понимал, куда клонит родитель.

И в эту минуту в кабинет зашёл как раз тот, о ком шла речь.

– Папа, а я тебя ищу. Мне нужно с тобой поговорить… об Адели, – немного споткнулся на слове «Адель» Матис.

Отец почему-то тяжело вздохнул. Подошёл к Матису похлопал по плечу.

– Садись, сынок, – сказал мягко, указав на кресло.

Матис поверх головы отца глянул на Теодора, спрашивая глазами: «А чего это отец такой добрый? Не к добру это». Теодор едва заметно пожал плечами. Он и сам не понимал, почему родитель ведёт себя так странно.

– Собирался тебя как-то подготовить, – продолжил отец говорить загадками, – но ты мужчина – должен уметь стойко переносить любой удар судьбы. Надеюсь, мне удалось тебя этому научить.

Лицо Матиса замерло в напряжённом недоумении. Что ещё за удары судьбы? Теодор был изумлён не меньше, но пытался поддержать брата непринуждённым взглядом: мол, сейчас всё проясниться.

– Так вот, Матис, вынужден тебе кое-что рассказать. Я искал Теодора. Кто-то из слуг подсказал мне, что он может находиться в подсобном помещении. Я отправился в северное крыло. Мне показалось, что я нашёл нужную дверь. Открыл… – отец замолчал, будто подыскивал подходящие слова, – …в общем, сын… Адель тебе не верна. Я знаю, что когда узнаёшь подобное, поначалу не хочется верить. Но я видел собственными глазами, как она позволяет очень откровенные вольности дворецкому.

Так вот оно что. Теодор не знал, смеяться или хвататься за голову. Ох, Филимон! Целоваться средь бела дня! Если ещё речь лишь про поцелуи… Какой у Теодора, оказывается, пылкий дворецкий, а ведь по его надменной невозмутимой физиономии и не скажешь.

– Это, конечно, горько, когда твоя возлюбленная предпочитает тебя дворецкому… – продолжил отец, ласково похлопывая Матиса по плечу, – …надеюсь, Теодор его уволит…

– Отец, – перебил Матис и с отчаянием самоубийцы признался: – это не Адель.

– Не Адель?

– Да. Я ведь и искал тебя, чтобы кое-что рассказать.

– Оставлю вас наедине, – Теодор решил быстренько ретироваться из кабинета.

Не завидовал он брату. Сейчас тот расскажет отцу правду и получит такую взбучку. Вот тут ему и пригодится умение стойко переносить удары… кхм… судьбы. Хорошо, что вот-вот начнётся приём, и мама придёт забрать отца встречать гостей. Надо было срочно спасать брата – поторопить маму.

Глава 45. Медведь неотёсанный

Бальный зал сверкал сотнями огней, которые отражались в натёртом до зеркального блеска полу. Леди в роскошных платьях, джентльмены в парадных камзолах. Музыка, улыбки, реверансы, шепотки – ух! Николетт ещё не приходилось бывать на таком грандиозном приёме. Наверно, у неё сейчас сердце зашлось бы в суматошном ритме от волнения, если бы не Мариэлла. Та так тряслась, что о собственных чувствах пришлось забыть – нужно было всё внимание уделить сестре.

Папенька уже рассказал ей, что помолвка с Андре разорвана и идут переговоры с господином Валуа. Лучше бы не говорил. Мариэлла теперь умирала от страха и смущения.

– Он тоже приглашён на приём, – прошептала бледными губами, как только они вошли в бальный зал.

Когда-то сестра была очень дружна с Валуа. Мариэлла призналась, что до сих пор вспоминает их совместные прогулки. Он был нескладным юношей. Немного нерешительным, но добродушным. Потом родители отправили его в столицу учиться. Мариэлла и Николетт не видели его уже несколько лет. И вот он снова вернулся в родное имение и начал с того, что посватался к Мариэлле. Интересно, как он изменился за это время?

Николетт высматривала его среди гостей. У Мариэллы духу хватало только на то, чтобы разглядывать носки своих туфель и бесконечно поправлять складки на юбке. Сестра уже успела внушить себе, что как только Валуа увидит её, сразу разочаруется.

– Он столько лет прожил в столице. Привык к обществу самых изысканных леди! – сокрушалась она.

– Ты ничуть не хуже любой столичной модницы, – успокаивала Николетт.

Светло-голубое с нежным кружевом платье действительно очень шло сестре, пусть и не стоило бешеных денег.

– И потом, не забывай, это не папенькина инициатива, – подбодрила Николетт. – Валуа сам посватался.

Мариэлла лишь сильнее побледнела.

– Он думает, что я стала красавицей, а я как была гадким утёнком, так им и осталась.

Николетт никак не могла подобрать слова, чтобы убедить сестру, что до утёнка ей далеко, но, к счастью, в этот момент к ним подошла Августа и начала с комплимента Мариэлле:

– Как тебе идёт голубой!

Ещё несколько совершенно искренних восторгов, и Мариэлла хоть немного приободрилась.

Маэстро объявил первый танец, и зал пришёл в движение. Взгляд Николетт сразу выхватил из общей бурлящей массы трёх джентльменов, которые дружной колонной направлялись в их сторону.

В первом она узнала Валуа. Сказать по правде, за эти годы сосед не сильно изменился. Стал выше и шире в плечах, но движения всё такие же нескладные, а лицо по-прежнему простое и добродушное.

Однако Мариэлла пришла к совершенно другому выводу.

– Каким он стал красавцем! – то ли с испугом, то ли с восторгом выдохнула она.

– Позвольте пригласить вас на танец, юная леди, – Валуа склонил голову и протянул руку.

Мариэлла даже не шевельнулась. Августе пришлось легонько подтолкнуть её в спину. Вернее, не совсем и легонько. Ровно с такой силой, что сестра не удержала равновесие и вынуждена была, чтобы не упасть, изобразить подобие реверанса.

Валуа не растерялся – решил считать балансирующие движения Мариэллы согласием на танец, и, подхватив её за руку, повёл на середину зала.

Следующим кавалером, подошедшим к барышням, был Матис. Такой широкой улыбки Николетт ещё на его лице не видела. Августа тоже премило улыбнулась ему, однако принять приглашение на танец отказалась.

– А как же ваша Адель, милорд? Я полагала, вы будете весь вечер танцевать с ней.

Матис, похоже, был готов к отказу. Но сдаваться не собирался.

– Когда я повстречал вас, Августа, другие юные… эм… и не очень юные леди перестали для меня существовать.

На этом обмен репликами не прекратился, но внимание Николетт переключилось на Теодора, который подошёл следом и тоже с приглашением на танец.

Строгий парадный камзол поверх белоснежной шёлковой рубашки, ровно уложенные волосы, сдержанная улыбка – сегодняшний Теодор совсем не был похож на вчерашнего взлохмаченного в простой одежде, с которым Николетт выслеживала шпиона. Но, когда он прижал к себе и закружил по залу, волнение охватило не меньшее, чем когда она свалилась на него возле беседки. Хорошо, что это волнение мешало думать, а то бы Николетт пришла к совсем неутешительным выводам, что её увлечение хозяином замка набирает обороты.