Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 29

— Пррр, Зорька! — воскликнул я. — Чего так гонишь? — спросил я.

— Он опять там. Этот уррр...

— Урод. А фамилия у этого урода, наверняка, Королёв, верно?

— Если знаешь, чего спрашиваешь? — рычал Максим, словно лев, мимо которого прошла прекрасная львица и не зашла в его прайд.

— Так, притормози. Что ты там увидел?

— Он опять к ней пришёл, ещё и чаи распивает. Ручкой, так вот мне помахал, мол, свалил отсюда. Там ещё и музыку включили...

— Хорошую?

— Ну... нормальную, — задумался Макс. — «Весёлые ребята», и да какая разница!

— Большая. Не думал ли ты, что у этого Королёва реальные проблемы, и он на лечение ходит? Лене нужно с ним контакт устанавливать. Не будь ты таким ревнивцем.

— А где гарантия, что она только со мной?

— Ты её с другими мужиками видел? — спросил я, притянув Макса к себе.

— Нет.

— Она хоть раз с кем-нибудь флиртовала, чтоб это кому-то на глаза попалось?

— Неа, не видел.

— Тогда чего ты тут помпаж устроил на ровном месте? Или ты думаешь, что ей от тебя нужно только то, чего нет у неё?

— А это что? — удивился Макс.

— Главная отличительная черта мужчин от женщины. Физиологическая особенность, — намекнул я на наш основной половой признак.

— Кадык выпирает? Ты про этот признак?

Что с ними будешь делать? И почему у моих товарищей всё через «кадык»?

— Короче, сомневаюсь, что ты настолько хорош в качестве полового партнёра для неё, чтоб она только лишь по этой причине тебя не отпускала от себя, — отпустил я Максима, поправляя его китель. — Не ходила бы она с тобой на все мероприятия, если бы ты был ей не интересен как человек.

Максим похоже немного воспрял духом, поблагодарил меня, и пошёл на выход из санчасти.

— Серый, ну ты его притопи в бассейне. Чтоб знал, — попросил Курков.

Не успел Максим скрыться из виду, как дверь кабинета Майоровой открылась, и оттуда вышел расстроенный Королёв. На лице так и читалось «вот коза!».

— Родин, чё смотришь? — рыкнул он на меня.

— У тебя помада на губах осталась, — соврал я, отвлекая его внимание.

При этих словах он сразу же попытался сделать вид, будто и правда у него что-то получилось с Леночкой Петровной.

— Да, забыл подтереть. Бабы! Так и хотят меня... расцеловать, — мерзко усмехнулся Королёв. — Ты не видел своего придурошного замка?

— Неа, я за больным пришёл.

— Ты не в курсе, чего он ходит тут постоянно? Не обессудь, но он дэбил какой-то. Думает, наверняка, что Ленка его заценит.

— Считаешь, шансов у него нет?

— Какие шансы, Серый! — воскликнул он, и сзади тихонько открылась дверь кабинета Майоровой. Королёв не заметил, что теперь наш разговор слышит ещё и Леночка Петровна. — Ты бы видел его лицо, когда я его выгонял. Ленка мне скоро романтику подарит. Вот увидишь.

Сказанные им слова долетели до психолога, и она, медленно выходя из кабинета, картинно покашляла.

Балабол ты, Королёв, а не мачо!

— Курсант Королёв, я вам кое-что забыла сказать, — произнесла Майорова, вышагивая на каблуках по коридору, словно на подиуме.

— Да, да, Леночка, — совершенно не стесняясь меня, сказал Королёв, на что психолог только улыбнулась.

— Мы с вами много говорили сегодня о проблемах бытия, отношений, любви, — она подходила всё ближе и ближе, снимая очки.

— Да... Елена Петровна, мы не одни как бы здесь, — сказал Королёв, когда Майорова тихонько положила руку ему на плечо.

— Ничего. Я и при свидетелях могу, — произнесла Леночка, и резко схватила Королёва за ухо, начиная покручивать его.

Белогорский мачо буквально начал извиваться и шипеть от боли, несмотря на свою брутальную внешность. Психолог, свою очередь, даже бровью не повела. Абсолютный покер фейс!

— Ещё раз здесь увижу, и то же самое сделает уже начальник училища, Казанова недоделанный, — тихо произнесла Майорова, но Королёв прекрасно всё слышал, несмотря на свои стенания.

— Понял, понял. Больно, Елена Петровна. Я больше вас не потревожу, — пролепетал он, и был отпущен психологом. Тут же его и след простыл.

— Не знал, что психологи именно так поступают в подобных случаях, — улыбнулся я, наблюдая в окно, как Королёв громко матерится и трёт своё ухо.

— Родин, в моей профессии бывает по-разному. Приходится разные методики применять. Не только на словах. До некоторых только физическими методами доходит. Главное чтоб помогло! — подмигнула она мне, надевая свои очки обратно.

— Ну да. В нашем случае, некоторые только прикидываются больными.

— Сергей, у меня к тебе...

— Елена... Петровна, мне мои уши дороги, поэтому я буду молчать, — улыбнулся я.

— Я в тебе и не сомневалась, — сказала Лена, взъерошив мне волосы. — Максиму передай, пожалуйста, что я заканчиваю в 18.00. Жду его здесь.

Удивительно, насколько разностороннюю психологическую помощь оказывает Майорова. Как доходчиво умеет объяснять!

По возвращении в казарму, я передал Максу устное послание от Леночки Петровны, чему он не сказано обрадовался.

— Родин, в канцелярию! — крикнул мне со взлётки дежурный.

— Заходи, мой юный друг, — сказал Голубев, когда я открыл дверь. — На тебя рапорт написан, Родин.

Это ещё что за новости? Неужели Королёв решился доложить о том, что его честь была попрана со стороны прекрасной Елены на глазах курсанта третьего курса.

— Я могу его увидеть, товарищ майор? — спросил я, делая пару шагов вперёд.

— Стой где стоишь... пчхиии! — громко чихнул Голубев, вытирая после этого нос.

Его глаза были сильно красными, будто он их оттирал от грязи. Выглядел командир роты не лучшим образом.

— Стою.

— Аллергия у меня. Не выхожу весь день из канцелярии. И всё из-за одеколона какого-то. Ты чем пользуешься? — спросил у меня ротный.

— «Шипр», а что?

— Совсем ничего. В рапорте сказано, что тебя привлекают для судейства на училищных соревнованиях по плаванию. Я уточнил... пчхиии! Кафедра физической подготовки не против, если ты будешь ещё и выступать. Пчхиии!

— Будьте здоровы! — сказал я.

— Спасибо. Надеюсь, ты понимаешь, почему я спрашивал за такую возможность у физруков. Пчхиии!

— Будьте здоровы! Если честно, не совсем. В других ротах, никого из пловцов— сборников не привлекают к выступлению.

Голубев насупился и, пару раз прочихавшись, погрозил мне пальцем.

— Это они так говорят, чтоб нас запутать. Ты сколько раз выступал за свое подразделение на соревнованиях? Ни разу. А знаешь, какие мы места занимали два года подряд?

— Невысокие?

— Совсем невысокие... но стабильные. В самом конце. Ваш взвод, постоянно на полётах в это время, а более-менее стоящий пловец в роте, только ты. Чуешь, чем пахнет... пчхиии!

— Будь...

— Хватит. Здоровья так у меня не прибавится. В общем, задача попасть в тройку, и не обсуждается. В меня пальцем другие ротные тыкают, что мы постоянно последние приплываем. Так, что у тебя только один шанс, иначе... пчхиии!

Не так давно, я обсуждал наши возможные перспективы на подобных соревнованиях. Они были никакие, прямо скажем.

В каждой из восьми рот есть здравые парни для эстафеты. Некоторые и в личном первенстве могут побороться. А вот у нас все ровные. Ну, кроме меня, конечно.

— Товарищ майор, а речь идёт о призах в общекомандном зачёте? — спросил я.

— Родин, хоть где-нибудь, что-нибудь да выиграйте. Мне уже надоело комбату причины придумывать, чего это вы у меня хилые все такие.

— И мы можем на что-то рассчитывать, если выполним поставленную задачу? — спросил я.

Голубев совершенно поменялся в лице. Чихать он сразу перестал, а вот краснота глаз наоборот повысилась. К тому же открылся поток ненормативной лексики и военных жаргонизмов.

— Я тебя сейчас поощрю, мой юный друг. Доской почёта награжу! — воскликнул Голубев.

— Товарищ майор, ну вы же понимаете, что людей нужно стимулировать, для большей самоотдачи.

— Стимулированием ты будешь в другом месте заниматься. И явно не со мной или с кем-то из своих товарищей, — злился Голубев. — Утром деньги, вечером стулья. Мне нужен результат, а там разберёмся.