Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 49

— Что-то показывают? — спросил Швабрин.

— Чего они там покажут. Мы, пока ещё, официально не воюем, но операции проводим. Ничего, скоро закончится. Может, не успеют наши орлята там отметиться, — кивнул Вольфрамович в мою сторону, положив на стол свой шлем ЗШ-3М. — Да и хорошо, если так и будет. Ладно, чего я вас вызвал, то...

— Не могу знать, товарищ подполковник, — сказал Швабрин.

— А я знаю, Иван Фёдорович. Тебе жить надоело? Ты почему не взялся за управление сразу?

— Всё контролировалось, командир.

— Контролировал он! Видел я со стороны, как вы с Родиным крутились. Я уже кнопку выхода в эфир нажал, готовясь кричать «Прыжок». О себе не думаешь, то хоть о желторотике подумай, — ругался Ребров, доставая из пачки «Союз-Апполон» сигарету. — Угощайся, — бросил он эту синюю коробочку Швабрину, которую тот поймал с лёгкостью.

— Благодарю. Командир, сами знаете, что в нашей работе важнее всего найти к курсанту подход, — заговорил с видом учёного Швабрин. — Педагогический момент в данном случае...

— Фёдорович, я тебе эту твою педагогику... скажи спасибо, что курсант рядом.

— Я никому не скажу, товарищ подполковник. Мне самому интересно послушать, — подал я голос, что было явно опрометчиво с моей стороны.

— Родин, лучше тебе помолчать. Какого ерша лысого ты решил, что можешь вот просто менять полётное задание? — возмущался на меня Ребров. — Свои мысли на паузу поставь, Иван Фёдорович. Мы к тебе ещё вернёмся.

— Товарищ командир, штопор выполнялся с моего разрешения, — оправдывал меня Швабрин.

— Я сейчас закончу с Родиным, и обязательно к тебе вернусь. Так что, Сергей Сергеевич, в какой момент своей недолгой жизни, такой организм из пробирки как ты, решил, что всё можешь? — продолжил меня отчитывать комэска, затушив сигарету прямо об стол, промахнувшись мимо пепельницы.

— Никак нет, товарищ командир. Не всё могу.

— Или ты думаешь, что твои успехи дают тебе право пренебрегать всеми законами авиации, подосиновик ты бледный! — вскочил со своего места Вольфрамович.

Разошёлся сейчас он не на шутку. Мне с каждым его словом становится не по себе. Того гляди и полетит в меня что-нибудь.

— Никак нет. Законы я уважаю.

— Уважаешь? Тогда зачем ты, мондавошка летающая, попёрся делать то, что заданием не предусмотрено? Это раз! Почему это было не оговорено на предварительной и предполётной подготовке, это два?! И какого... этого... вашего... Басолбасова, ты не докладывал высоту?! Это три! — выпалил Ребров, постепенно подходя ко мне ближе.

Лицо подполковника побагровело. Глаза пылали огнём от желания отвесить мне пару отеческих подзатыльников.

— Все фигуры пилотажа отработаны были мной на предыдущих полетах, как с инструктором, так и самостоятельно. Изначально решения о выполнении штопора не было. Эта мысль пришла только после выполнения пары фигур в зоне. А про высоту — был слишком напряжён и сосредоточен на действиях по выводу и контроле за высотой, — ответил я без запинок. — По этим вопросам у меня всё.

Ребров зашагал обратно за стол, всё также пребывая в состоянии повышенной ярости. Снова взяв сигарету из пачки, он закурил.

— Запомни, Сережа, небо ошибок и самоуверенности не прощает. На всю жизнь это запомни, — спокойно сказал Ребров, выдыхая сигаретный дым. — Завтра в наряд по роте пойдёшь. Следующий контроль готовности будешь у меня лично проходить. Лично из тебя сделаю лётчика... ой, то есть человека. Понял меня?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Свободен. Иван Фёдорович, присаживайся, — указал Ребров на стул напротив своего стола.

Выйдя из кабинета, я испытал определённое облегчение, что так всё закончилось. Прав Вольфрамович, что я ношу взял не по себе, вклинивая в задание штопор. И вывел я не сразу, а с определённым запозданием. Так ещё и Швабрина подставил. Посмотрим, чем закончится их разговор.

— Он сам вывел, Иван? — послышалось из кабинета, когда я закрыл дверь.

— Да. Сильно закрутило изначально. Момент первых двух витков он, как мне кажется, сам проспал...

— Ты, видать, тоже?

— Я всё контролировал, — отвечал Швабрин, слегка ухмыляясь.

— Не нравится мне этот твой контроль, Ваня. Я понимаю, что ты пытаешься быть как Нестеров, но ты — не он.

— Вы сами его ставили мне в пример...

— Ставил, и буду ставить всем. Но Николаич знал, где можно нарушить, а где лучше не надо. Сегодня был именно тот момент, где ты слишком рисковал. На скольки вывели?

— 2300 метров.

— На тоненького, верно? МиГ-21 — это тебе не «элочка», из нормального в перевёрнутый штопор переходит в раз. А ты ещё и курсанту слишком сильно доверил управления.

— Командир, управление я не «передоверял». Родин всё делал правильно. Не поймай он этот момент сейчас, возможно, и никогда бы уже не поймал бы. У него и на Л-29 не всегда получалось выводить сразу из штопора, а здесь он смог. Я ещё раз вам говорю, всё было под контролем.

Из кабинета послышалось, как кто-то несколько раз стукнул по столу, а затем принялся наливать воды в стакан. Наверняка, опять Вольфрамович промахнулся мимо пепельницы, когда тушил сигарету.

— Слушай, ну усы тебе не очень идут. Может, сбреешь? — спросил Ребров.

— Капитана как получу, тогда сбрею.

На счёт усов, тут комэска не прав. У Швабрина эта повышенная волосатость над верхней губой делала его взрослее на несколько лет и солиднее. Я уже начал забывать его без этого аксессуара под носом.

Удивительно, насколько быстро мы смогли наладить отношения с Иваном Фёдоровичем. Вроде был обычным Ванькой, которого периодически ставил на место Нестеров и командир звена Новиков. Теперь он наш инструктор, ведёт себя адекватно, учит хорошо и даже на рыбалку нас вытащил.

Место для такого застолья, Федоровичем было выбрано на его даче, в районе Белогорского лимана. Приехать сюда стоит хотя бы из-за его впечатляющего размера. На всём побережье Азовского моря, а возможно и Чёрного, это самый большой залив подобной конфигурации.

Представляет собой отделенное от Азовского моря двумя песчаными косами устье реки Белой. В его водах содержится минимальное количество соли, к тому же они защищены от волн и ветров, потому местные заводи считаются идеальными для рыбалки. По рассказам других инструкторов, которые часто наведаются сюда с рыбацкими приспособлениями, здесь можно выловить огромных лещей, карасей, окуней, щук, сазанов и так далее.

— Отец у меня раньше тягал здесь севрюгу и белугу, — рассказывал Швабрин, когда мы располагались под навесом его дачи.

Наше мероприятие рыбалкой было названо только чисто символически. Не был Швабрин таким уж заядлым рыбаком, чтобы с нами удить по берегу лимана. А вот остального добра было в достатке. Шашлычок, коньяк, уха и ароматный плов. И это оказалось настоящим сюрпризом.

— Вас кто научил плов готовить, Фёдорович? — спросил Артём, переворачивающий шампура на мангале.

— Теваныч. Вон его дом. Я пацанёнком был ещё, когда он к нам в гости заходил. Фронтовик, кстати.

— Ого! — удивился Костя. — А расскажите про него?

Армен Айриев, который и научил маленького Ваню Швабрина готовить плов, оказался самым настоящим боевым лётчиком. Майор, командир эскадрильи штурмового авиационного полка, кавалер двух орденов Красного Знамени. В 1944 году был удостоен звания Героя Советского Союза.

— Фёдорыч, давай пригласим его. Он здесь ещё живёт? — спросил я, раскладывая по тарелкам приготовленный плов.

— Он уехал давно в Ташкент. Я ещё в школе учился. Да и в живых нет уже Теваныча. Так что, не расскажет он уже свои истории.

Отпущены мы были сегодня под ответственность нашего инструктора до завтрашнего вечера. Каким это чудом удалось сделать, только ему и Реброву известно. В процессе наших посиделок, у некоторых сильно развязался язык.

— Ребров классный мужик, Фёдорович. Но он меня достал с беременностью моей жены, — жаловался, слегка уже подвыпивший, Тёмыч.

— А ты как думал? Он за всех вас, да и нас инструкторов переживает. Мы ж его постоянно достаём своими косяками и проколами. Там один Валентинович чего стоит, — сказал Швабрин, после чего мы все слегка рассмеялись.