ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 15

— Давай уж отвальную, — сказал я с досадой. Не наотдыхался что-то.

— Тогда сегодня пьём, а стартуем с утра, — согласился командир. — Мне тоже хочется выдохнуть. Суеты было — ты себе не представляешь!

— Ты это любишь, — буркнул я мрачно.

— Я это умею, — поправил меня Слон. — Поэтому я командир. А люблю я деньги, женщин и выпить. Простой я человек, Докище. Незамысловатый.

Ага, конечно. Не знал бы его почти полвека — поверил бы.

Слон безупречно весел, непрошибаемо позитивен, пьёт, шутит, подначивает Димку, символически заигрывает с Алькой — в общем, как всегда. Но мне отчего-то кажется, что он напряжён.

— Что не так, Слоняра? — спросил я его, когда все разошлись и мы остались вдвоём.

— Чувствуешь?

— Давно знакомы.

— Не знаю, Докище. Не могу ткнуть пальцем и сказать: «Вот оно!»

— Интуиция?

— Жопочуй, ага. Слишком всё хорошо начинается. Слишком просто. Не к добру.

— И только?

— Не только.

— Говори уже.

— Не хотел тебя пугать…

— Да Слон, блин! Я тебе что, барышня на сносях? Рожу с перепугу?

— С тебя станется… В общем, искали твою белобрысую.

— Кто? Где? — я аж протрезвел.

— Помнишь отмороженную бабу на пикапе с пулемётом? Подружку настоящего папаши твоей дочурки ненаглядной?

— Смутно. Видел её пару раз, и то мельком.

— Дык вот, она к нам на базу вчера заявилась. Искала тебя и Нагму. Джабба её чуть в расход не списала, потому что какого хрена? Считается, что никто чужой не знает к нам дороги, и гостей мы не ждём. Но я вовремя вернулся, так что разрулили.

— И чего ей от нас надо?

— Не сказала. Тебя дожидается. Но мне это трындец как не нравится, Докище. Потому что если она нас нашла, то кто ещё найдёт? Ты уж спроси у неё, при случае, кто ей дорогу подсказал.

— Спрошу. У меня так-то вопросов поднакопилось, знаешь ли.

— Ладно, давай по последней и спатеньки. С утра выдвигаемся. Сначала на базу, а потом и далее. Сигнал от Мейсера пришёл, нас ждут.

— Прости, забыл, как тебя зовут, — сказал я нервной чернявой девушке в тёмных, похожих на сварочные очках.

— Аннушка, — она сняла очки, открыв избыточной синевы глаза.

Смачно сплюнула под ноги и растёрла плевок стоптанным берцем. Очаровательная простота манер.

— Зачем ты меня искала, Аннушка? И как нашла?

— Пусть твой командир не напрягается, я — это я. Так искать больше никто не умеет.

— Вряд ли его успокоит такое объяснение.

— Да мне как-то пофиг его спокойствие.

Девушка одета в пыльную куртку, потёртые драные джинсы, волосы растрёпаны и спутаны, на руках смазка, на лице грязь.

— Тебя что, Джабба в душ не пустила? — спросил я.

— Джабба — это та стрёмная баба, что у вас на цепи сидит и дом караулит?

— Да, мгновенной симпатии она не вызывает.

— Эта самка бородавочника поселила меня в какие-то сраные руины. Я бы её пристрелила, но тогда, боюсь, наш разговор бы не заладился.

— Не то чтобы я сильно о ней волнуюсь… Ладно, пойдём ко мне в комнату, хоть помоешься нормально.

— Если это не вызовет у тебя никаких глупых фантазий на мой счёт, папаша.

— Не прикидывайся, дочурка, — покачал головой я. — Вряд ли ты сильно младше меня.

— Может, и постарше, — не стала спорить Аннушка. — Но мне это дорого обходится, знаешь ли. Я добываю Вещество не для того, чтобы меня вожделели старпёры.

— Обещаю не домогаться.

— Замётано. Показывай, где там у тебя удобства.

В душевой Аннушка провела чуть не час. Вылезла замотанная в Нагмин халатик, прикрывающий её сильно не всю.

— Ты обещал не вожделеть! — сказала она укоризненно, перехватив мой взгляд.

— Я обещал не домогаться, — уточнил я.

— А, ладно, пялься, коли охота. Не убудет. Я тряпьё в стиралку кинула, ничо? Вторую неделю в пути, песок аж в жопе хрустит.

— На здоровье. Так зачем я тебе понадобился?

— Вообще-то мне на тебя насрать, — призналась она спокойно. — Ради тебя я бы чёрта с два подорвалась круги нарезать по Дороге. Вас не так-то просто найти. Пусть твой Слон попустится, база хорошо спрятана. А что от меня хрен скроешься — так я одна такая. Я ж, блин, курьер.

— На меня, значит, насрать. А на кого нет?

— На дочку Калеба.

— Нагма — моя дочь, — сказал я твёрдо.

— Да угомонись ты, — отмахнулась она, садясь на кресло и вытягивая ноги на стул. Ракурсы при этом открывались интересные, но я максимум глаза скосил, не больше. — Твоя так твоя, никто не претендует. Воспитывай на здоровье. Из Калеба всё равно отец, как из соплей солидол.

— Впрочем, — добавила она, подумав, — из него что угодно, как из соплей солидол. Фантастический долбоёб.

— Я думал, вы друзья.

— Просто очень давно знакомы. Слишком давно, пожалуй. В общем, что бы ты там себе ни думал, но кое-для кого важно, что она дочь именно Калеба. В самом, так сказать, прямом смысле слова.

— Это для кого же?

— Да я, блин, перечислять устану! — она вытянула голую ногу и принялась её зачем-то рассматривать.

Нога как нога. Стройная, даже худая. Только шрамов многовато. Застарелых и глубоких. Как будто она всё детство играла в футбол шарами от моргенштернов.

— Напрягись уж, — попросил я. — Не помыться же ты сюда ехала.

— Ехала я сюда потому… Слушай, у тебя бритва есть?

— Бритва? — не понял я. — Причём тут бритва?

— Ноги побрить. Заросла, блин, как пудель.

— Нет у меня бритвы. У меня борода, как видишь.

— Жаль. В общем, дело в том, что Калеб опять неслабо косякнул. Он постоянно какую-нибудь херню отмачивает, но обычно ему везёт, как с той бабой, ну, горянкой. Мамкой типа твоей типа дочери. Он её обрюхатил, что вообще редкий феномен, потому что мы типа бесплодные. Я, например, даже не предохраняюсь. Счастливая мать удачно застряла в какой-то горной заднице, никто ничего не заметил, зашибись. Но в этот раз не прокатило, и его конкретно взяли за жопку. Жопка у него ничего, кстати.

— Я не ценитель. Продолжай, пожалуйста.

Аннушка уставилась на меня твёрдым до ощутимости взглядом невероятно синих глаз и сказала:

— Калеб в разработке. Не знаю, на чём конкретно он спалился в этот раз, но из него вытряхнут всё. Вообще всё, там умеют. А значит, узнают, что где-то по Мультиверсуму бродит белобрысая фрактальная бомба на ножках. И начнут её искать. Если ещё не.

— Скорее, уже да, — сказал я. — Нагма в последнее время чувствует чьё-то внимание. Пока издали, но всё ближе и ближе…

— А, чувствительная, значит, девочка, — кивнула Аннушка, — это плохо.

— Почему плохо?

— Ну, была бы она таким же тупым деревянным буратином, как ты, её было бы гораздо сложнее найти. А так резонирует. Они же чуют страх.

— Кто?

— Ну, эти, Чёрные.

— Какие ещё…

Но тут нас прервали.

— Ой, пап, извини, я не думала…

— Эй, девчонка, — фыркнула Аннушка, — а стучаться тебя не учили? А если бы мы тут трахались?

— Подержала бы вам свечку, — Нагму не так просто смутить. Она сама кого хочешь шокирует.

— Заходи, про тебя разговор. Ты меня помнишь?

— Помню. Вы подруга Калеба.

— В общем, у папаши твоего неприятности…

— Мой отец здесь, — Нагма подошла и обняла меня за плечи. — И неприятности у нас только общие.

— Да-да, очень трогательно, — отмахнулась Аннушка. — Но я не о том. Имей в виду, скорее всего, твоё существование уже не секрет для тех, на кого он работал.

— Они плохие?

— Если бы. Они настолько хорошие, что у них рука вообще не дрогнет. Ради общего блага-то. Они на стороне добра, а ты — злое зло. Так получилось, ничего личного.

— Эй, чой-та я зло? — обиделась Нагма.

— Ты — дочь корректора. Око Ушедших, Фрактальная Бомба и что-то там ещё, не помню. Впрочем, не бери в голову. Какая разница, почему именно тебя грохнут?