Ревизор: возвращение в СССР 2 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 31

— Прихожу домой, — начал объяснять я, — дверь нараспашку, дома никого, вещи разбросаны.

— По-дурацки получилось, — оправдываясь, сказал Герман. — Жена предложила в баню всех пригласить, я к вам заехал, твои быстренько собрались, и я их к нам привёз.

— Так спешили, что дом закрыть забыли? — спросил я.

— Ну, не знаю. Я в машине ждал.

Герман покачал головой, взял пустое ведро с крыльца бани и пошёл на колонку.

— Заходите в дом. Я сейчас, — крикнул он нам.

— Давай, я за водой схожу, — предложил я.

— Не надо, — отмахнулся от меня Герман.

Мы не стали без хозяина заходить в дом. Герман отнёс женщинам ведро с водой и пригласил нас войти.

Меня уже отпустило. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Мы сели за стол в кухне. Я сразу попросил себе яблочек мочёных и с наслаждением вспоминал вкус детства.

Герман предложил нам картошки жареной на сале и огурчиков маринованных.

— Такой стресс пережили… — с улыбкой намекнул Иван.

Герман достал из холодильника бутылочку беленькой и поставил на стол две стопки.

— А я? — на автомате брякнул я.

— Молод ещё. Зелен и глуп, — добродушно улыбаясь, ответил Герман.

Ну и ладно. Пора отвыкать от прежних привычек пить в мужской кампании. Организм еще формируется, да и есть чем заниматься. Ох, есть! Парни выпили по стопочке, чокнувшись без тоста и забалагурили о своём.

В этот момент в хату стремительно вошли мама и бабушка, одетые в халаты и с полотенцами на головах.

Я чуть яблоком не поперхнулся, такой у них был встревоженный вид.

— Что случилось? — с ходу спросила бабушка.

— Что случилось? — одновременно вырвалось у меня.

— Зачем вы нас искали? — спросила мама.

— Так… Это… Вы пропали, — неуверенно объяснил я им.

— Когда? — явно ничего не понимая, спросила бабушка.

Дурацкая ситуация. Я начал раздражаться, встал и скрестил руки на груди.

— Я вернулся домой, — третий раз повторил я одно и тоже. — Дверь нараспашку, дома никого, вещи разбросаны…

Я молча смотрел на них, а они на меня.

— Что я должен был подумать? — спросил я их обеих с вызовом.

— Мы что, дом не заперли? — спросила бабушка маму.

— Не помню, — ответила та. — А кто последний выходил?

Короче, они вспомнили, что последней выходила Эмма. Все понадеялись друг на друга, и дверь осталась открытой.

— Ладно. С этим разобрались, — подвёл итог я. — А вещи почему разбросаны были?

— Собирались в спешке, — ответила мама. — И не так уж там всё и разбросано.

— Согласен, — ответил я. — Не так. Но подозрительно.

— Это не повод панику разводить, — строго сказала бабушка.

Нет, ну надо же! Я ещё и виноват!

— Вам что, трудно было записку написать? — вспылил я. — Я даже представить себе не смог, куда вы могли свинтить на ночь глядя с тремя детьми!

Женщины удивленно переглянулись.

— С каких это пор тебя заботит, где мы? — уже другим тоном спросила бабушка.

— С тех самых! — огрызнулся я. — Давайте впредь держать друг друга в курсе, кто и куда собирается. Я же подумал, отчим Эммин вернулся, да и…

Я сел расстроенный, что меня не понимают, качая головой. Но тут бабушка подошла ко мне и прижала мою голову к себе. До неё только дошло, что мне пришлось пережить.

— Прости, Паш. Мы не подумали, — сказала она.

На этом инцидент посчитали исчерпанным. Пару минут все вместе обсуждали наши поиски и смеялись.

— Мы пойдём детей одевать, — спохватилась бабушка. — Герман, ты же отвезёшь нас? — спросила она, с надеждой глядя на него.

Герман растерянно взглянул на бутылку.

— Да, что там с одной стопки? — развеял его сомнения Иван. — Отвезёт, отвезёт, — ответил он за Германа.

Это хорошо. А то я как представил, что придётся тащить малышей на руках до дома… Взмокнешь так, что неважно будет, был в бане, или не был.

Герман отвёз к нам женщин и детей на чёрной Волге. Мы пошли с Иваном пешком вслед за ними, распрощавшись с Валентиной, женой Германа.

У меня ещё не перестроилось восприятие окружающей действительности, и я не обратил ровным счётом никакого внимания на стоявшую во дворе дома Германа «Волгу».

ГАЗ-24. Что на неё смотреть?

Как вдруг Иван с благоговением сказал, глядя ей вслед:

— Вот это машина!

До меня только тогда дошло, что черная Волга в семидесятых — это недостижимая мечта простого советского человека.

— Откуда она у Германа? — с опозданием поинтересовался я.

— Он же Шанцева возит, — объяснил Иван.

— И кто это? Шанцев.

— Директор механического.

А, понятно. Герман пользуется служебной машиной. Почему бы и нет, если у него хорошие отношения с начальником!

Мы дошли до Большого моста. Мне вспомнилось, как я мокрый и замёрзший лежал на берегу реки, когда Иван вытащил меня после прыжка с моста.

— Я ни разу не поблагодарил тебя за то, что спас меня! — дошло вдруг до меня.

— Ладно, что уж там, — смущённо пробормотал Иван. — Служба такая.

— Спасибо, — искренне сказал я. — И извини, что зря дёрнул тебя сейчас.

— Да ничего, — усмехнулся он. — Даже интересно было.

— Кстати, о службе. — вспомнил я. — У меня одноклассник Мишка Кузнецов сейчас в больнице лежит, избитый дядькой, который недавно из заключения вышел.

— Ну, в курсе.

— Так Мишка переживает очень, как бы дядьку опять не посадили. Мишка сам его спровоцировал.

— Думать надо было…

— Мишка за отца дядьке предъявлять начал, не знал, как тогда дело было. Знал только, что дядька батю порешил. И почему мать детям сразу правду не рассказала?

— Не знаю, — раздражённо ответил Иван. — Повыходят замуж за идиотов, потом всю жизнь расхлёбывают.

— Это точно, — не стал спорить я. — А можно как-то узнать, в какую сторону там дело дядьки развивается? Может, Мишке надо заявление какое написать, чтоб дядьку не посадили во второй раз?

— Узнаю, — устало пообещал Иван.

— Спасибо.

Мы дошли до нашей улицы. Навстречу нам проехал обратно Герман, моргнув фарами. Возле нашего дома мы распрощались, и я пошёл к себе.

Во всех окнах горел свет. Войдя в дом, я застал какую-то суету. Женщины бегали, кричали, визжали. Кого-то гоняли по полу.

Что-то метнулось небольшое под буфет. Я первым делом подумал, что крыса. Но потом сам себя одёрнул: какая крыса? Цвет светло-коричневый, хвост пушистый.

— Ласка, — узнал я зверька. — Как она сюда попала?

— Кто-то не закрыл дверь! — крикнула мне мама.

— Не запер, но прикрыл, — оправдывался я. — Она что, открылась?

Я открыл настежь двери в сени и на улицу. Выпроводил всех из кухни. И стал стучать ложкой по пустой кастрюле, чтобы выгнать ласку на улицу. Зверёк оказался сообразительным и быстро нашёл выход.

— Можете выходить. Она убежала, — позвал я домочадцев, закрывая двери.

Мне не давала покоя эта ласка. Я вышел в сени и осмотрелся. Дверь в хату закрывалась плотно, и речи нет, что зверёк мог тут пролезть в дом. И открытой я её не мог оставить: дом бы выстудило. А вот в сени ласка могла забраться где угодно: щелей полно.

Наверное, в сени забралась, выход не нашла, люди пришли, и она с ними с перепугу в хату проскочила, решил я.

Я вернулся на кухню. Все уже успокоились. Бабушка накрывала на стол, Эмма развлекала детей на моём диване, а мама возилась с мокрыми вещами после бани. В том числе, моими.

— Откуда в городе ласка? — спросил я, наливая себе чаю.

— Их полно тут, — ответила бабушка, нарезая батон.

— Как же кошки, собаки?

— Как-то, — отмахнулась от меня бабушка.

Я присел на табурет.

— Идите ужинать! — позвала она всех.

Мы устроились за столом. Все, кроме бабушки. Она печь растапливала. Частный дом… Этим всё сказано.

Поужинав, мама пошла укладывать Аришку. Эмма тоже легла с Колей. Дети умаялись и не протестовали.

Печка топилась. Мы остались с бабушкой вдвоём на кухне. Она штопала носок, натянув его для удобства на старую лампочку. Мысленно улыбнулся воспоминаниям, моя мать использовала точно такой же способ. У нее в швейной коробке всегда лежала лампочка.