Княжич Соколов (СИ) - Саваровский Роман - Страница 27

— Хотите сказать, за покушением стоит кто-то из высокопоставленных членов клана Рюриковичей? — внимательно выслушав мой рассказ спросил Стародубский, — весьма дерзкие обвинения, молодой человек.

— Я уверен, — кивнул я, — и этот кто-то, надавил на Алексея Кропоткина, чтобы мне, чужаку, выдали ключ-карту и отпустили на территорию приемной комиссии ночью с пустяковым сопровождением, а потом тут же убил его как свидетеля.

— И все ради того, чтобы вы, Артемий Сергеевич, попались на камеры тренировочного центра... — задумчиво и вслух проговорил Стародубский.

— Именно. А как только я вошел туда, они попытались убить так кстати оказавшуюся там Елизавету Елецкую. По их плану я должен был ничего не заметить и благополучно вернуться спать в гостевой дом, где меня уже поймали бы с поличным на горе трупов Алексея Кропоткина и его людей. А позже нашли бы труп цесаревны с уликами, ведущими ко мне. Чужаку, который решил отомстить императору за то, что его род изгнали восемь лет назад. Мотив, возможность, отсутствие алиби. Полный набор. Но все пошло немножко по их плану, и когда я спас цесаревну, им пришлось отправить отряд зачистки. Что было дальше, вы и сами знаете.

— Аннушка? — выслушав меня, Стародубский перевел свой серьезный взгляд на Звереву.

Демьян Афанасьевич разумно ждал подтверждения от моей телохранительницы.

После того как ночью Анну Звереву аккуратно увели конвоем на допрос, а меня силком уволокли и швырнули в тюрьму до выяснения обстоятельств, у меня не осталось никаких сомнений в том, что старик знает о ее статусе гвардейца его величества.

А будучи связанной клятвой с самим императором всероссийским, соврать во вред правящей семьи Анна Зверева бы не смогла при всем желании.

Вот и сейчас Стародубский внимательнее чем следовало отслеживал поведение и мимику Зверевой, вслушиваясь в каждое ее слово и интонацию.

— Пусть поначалу все выглядело непонятно и в высшей степени незаконно, но, в итоге, все оказалось именно так как говорит княжич Соколов, — неохотно подтвердила Анна Зверева, — Глеб Одоевский в сопровождении четырех неопознанных бойцов имел связь с группами нападения и попытался сбежать, как только все пошло не так. В ходе попытки задержания, он скончался, но это вы и так знаете Демьян Афанасьевич, подробный отчет я передала еще ночью.

— Знаю, Аннушка, знаю, — вздохнул Стародубский, устало потирая щеки, — но все немного сложнее, чем кажется на первый взгляд.

— Вы про проклятие Рюрика, наказывающее любого Рюриковича ослаблением дара за попытку навредить другому? — уточнила Зверева.

— Не только это, Аннушка, — повел рукой старик, — проклятье можно обойти через третьих лиц. Как мы установили, тот же Глеб Одоевский не знал, что прикрывает покушение именно на дочь императора и потому сохранил свой дар. Вот Ноготков знал на что шел и если бы выжил, то не смог бы пользоваться даром до конца своих дней, но его род проклятие Рюрика не задело, мы проверили. Значит, он действовал один. Скорее всего, Одоевский и Лыков тоже действовали в тайне от старших своих родов.

— Лыков? — услышал я новую фамилию.

— Архип Степанович Лыков, четвертый Рюрикович о котором вы говорили, Артемий Сергеевич. Сегодня утром найден мертвым в центре столицы при покушении на внучку великого князя Харитона Олеговича Долгорукого. Успешного покушения, — тихо добавил Стародубский и масштаб происходящего резко расширился со стен лицея до территории всей столицы, а то и еще дальше.

Дав нам несколько секунд на осмысление услышанной явно конфиденциальной информации, Стародубский продолжил:

— Если эти дела связаны, то, боюсь это только начало. Великий князь Долгоруков уже подключает ресурсы, чтобы участвовать в расследовании произошедшего в царском лицее, но одобрения на это он не получит, так как все трое замешанных Рюриковичей являются его вассалами.

— Кроме Кропоткина, — усмехнулся я.

— Кроме Кропоткина, — повторил за мной Стародубский, — в общем, Артемий Сергеевич, спасибо за сотрудничество, к вам с Аннушкой у меня вопросов нет. Далее этим делом займутся компетентные службы. Вас же попрошу постараться не влипать в подобные истории, с учетом того, что среди клана Рюриковичей назревает раскол, под удар может попасть любой род, находящийся в столице. Особенно тот, что появился в городе аккурат в день нападения на Елецких и Долгоруких.

— Сделаю все что в моих силах, Демьян Афанасьевич, — кивнул я, но старика это не убедило.

Еще меньше это убедило Анну Звереву, окинувшую меня скептическим взглядом.

Возмутительное отсутствие доверия.

— Я серьезно, Артемий Сергеевич, — тяжело вздохнул Стародубский, — вам удалось пробудить резонанс в восемнадцать лет. Это в высшей степени похвально. Но обуздать его тяжелее, чем вам кажется. Вы же не будете каждый раз обрушать на себя здание, чтобы призывать стихию?

— Было бы весьма проблематично, — заметил я, но на самом деле не видел в этом особой сложности.

Главное я смог показать этому телу что от него требуется, дальше дело техники и трехсотлетнего опыта Ловца, но эти аргументы Стародубскому знать не обязательно.

Сложно так сложно. Пусть так считает.

— Касаемо вашей заявки на поступление в царский лицей, — перевел тему Демьян Афанасьевич, — как директор я ее принимаю, а события прошедшей ночи засчитываю как ваш вступительный экзамен. О чем и будет объявлено на сегодняшней церемонии открытия учебного года.

— И много поступающих спасали дочь императора чтобы поступить на первый курс? — уточнил я, почуяв подвох.

— В этом то и дело, Артемий Сергеевич, — серьезным тоном добавил Стародубский с нескрываемой угрозой в голосе, — официально, никакого нападения на ее императорское высочество Елизавету Михайловну Елецкую не было. Отныне это государственная тайна, разглашение которой карается смертной казнью. Вам все понятно?

— Предельно точно, Демьян Афанасьевич, — развел я руками, — я могу быть свободен?

— Да, Артемий Сергеевич, — махнул рукой Стародубский, — ступайте, церемония поступления скоро начнется. Вас сопроводят мои люди.

— Я и сам смогу найти дорогу, — начал было я, но по твердому лицу Стародубского понял, что никакой свободы мне тут не видать.

Никакого уважения спасителям цесаревн. Вот так и делай добрые дела.

— Для вашей же безопасности вы будете под присмотром моих людей, Артемий Сергеевич.

— Ага, — качнул я головой, — и как долго, позвольте узнать?

— Постоянно, — безапелляционно заявил Стародубский и я покинул кабинет через распахнувшиеся передо мной двери.

— Это мы еще посмотрим, — улыбнулся я про себя, окинув взглядом своих новых телохранителей, — это мы еще посмотрим.

Внутренняя территория царского лицея внушала своим размахом. Обойти ее всю пешком и суток не хватит.

Сказал бы мне кто об этом раньше, не бежал бы я сейчас сломя голову по казавшейся бесконечной мраморной лестнице.

Хотя, помнится, братец мой Ваня Сомов упоминал что-то о лицее «размером с город», но я думал он это так, для красного словца.

Да и Стародубский вместо того, чтобы вешать мне на хвост собак лучше бы карту дал.

И документы.

Иди говорит, на церемонию открытия. Без пропуска, формы, документов, зато с четырьмя псами сопровождения.

Негодующе покачивая головой на бегу, я выцепил взглядом нужный мне номер аудитории и, распахнув дверь ударом ноги, влетел внутрь.

Используя воздушные потоки, я погасил весь шум от удара и столь же аккуратно и бесшумно прикрыл дверь за собой, стоило мне оказаться внутри.

Получилось весьма удачно, раз распинающийся у доски очередной член многочисленного клана Рюриковичей на меня и глазом не повел.

На Щепина Тимофея Александровича ничего компрометирующего за два часа я собрать не успел, поэтому никаких претензий к этому конкретному Рюриковичу я пока не имел. Да и видок у него, мягко скажем, опасным не выглядел. Голубой свитер, надетый поверх белой рубахи, черные брюки, выпирающие в области пуза и старомодные лакированные туфли.