Княжич Соколов (СИ) - Саваровский Роман - Страница 38

Парню все давалось настолько просто, что лицеистам даже стало скучно за ним наблюдать и большинство перевело взгляд на Звереву, которая беззаботно пританцовывала, будучи по щиколотку в ледяной воде, напевая едва слышное:

— Но вдруг иначе нельзя? И я спустился во мрак...

Не смотря на кромешную темноту в секции, почти каждый из присутствующих мог без труда отслеживать что там происходит благодаря своим атрибутам.

Водники по колебаниям воды, огневики с помощью тепловизора, проблемы могли быть только у одаренных земли, но и тут были варианты.

Но пусть лицеисты и могли «смотреть», они не знали когда это надо делать, поэтому резкий вопль Аничкова, который оглушающим эхом донесся из черных глубин секции, заставил добрую половину присутствующих удивленно вскинуть головы, судорожно вливая еще больше эфира в свои техники, чтобы немедленно понять, что произошло.

Только вот сделать это становилась с каждой секундой все тяжелее. Простое отсутствие света усложнилось неведомо откуда появившимся туманом, который разом заволок собой всю секцию.

Душераздирающие вопли боли и ужаса продолжали доноситься из черной мглы, в которую сейчас ни один из лицеистов бы не рискнул сунуться даже под страхом смерти.

Более половины отскочили от края сразу же, а самые любопытные накинули самый плотный покров, на который только были способны, но на выход тоже поглядывали.

На всякий случай.

Сама Зверева испарилась вместе с туманом, а оттого все происходящее ощущалось еще более жутким.

Когда в зале треснуло бронированное окно, а секцию что-то мощно тряхнуло изнутри потихоньку попятились к выходу уже все.

А когда жуткие вопли, наконец, прекратились, в столь оглушительной тишине и неизвестности стало только страшнее.

И едва появившийся и постепенно нарастающий звук хлюпающих шагов стал последней каплей.

К выходу ломанулись все, даже злые гвардейцы стали моргать чаще и не смогли скрыть от меня своего участившегося сердцебиения.

Что говорить, даже в моей голове отчетливо представилась картинка, как Зверева выйдет из тумана секции с оторванной головой Аничкова, хлюпая его же кровью и укажет окровавленным пальцем на следующую жертву.

А ведь я через «Око» прекрасно видел, что происходило. Для Антона все было легко до того момента как он не коснулся злополучной серьги. В тот же миг, температура воды с минусовой мгновенно изменилась до температуры испарения воды и всю секцию заволокло обжигающим паром.

Аничков сразу отреагировать не успел и получил множественные ожоги. Держал бы язык за зубами, Зверева была бы с ним немного помягче, но нет, сказанул про «горячую женщину», так что сам виноват.

Собственно, дальше реагировать Аничков тоже не успевал и его мучения кончились обмороком с полным истощением источника через семнадцать секунд после касания серьги.

Это он еще неплохо продержался.

Покров успел накинуть и контратаку попытался провести, но все что смог это намочить и испортить Зверевой прическу, за что и получил свой нокаутирующий удар под дых.

Даже не по яйцам.

Все-таки столица и присутствие рядом строгого взора Демьяна Афанасьевича сделали Звереву мягче.

Из тумана Зверева вышла с намокшей прической и с совсем не так сильно обожженным, как могло показаться по звукам, Антоном Аничковым, которого она волокла за ногу.

Кроме меня ее никто из лицеистов не дождался.

Все спешно покинули потемневший тренировочный зал номер восемь, в котором не осталось ни одного целого окна или лампочки.

Собственно, в этот момент как раз прозвучал звонок на перерыв, так что имели право.

Выглядел Антон Аничков на самом деле весьма неплохо. Просто слегка покраснел, словно из баньки. Но в том, что боль он испытал словно сгорает заживо я не сомневался.

Зверева это умеет.

Ее излюбленная пытка паром развязывала не один десяток вражеских языков, пойманных в Омском княжестве.

— А где все? — приготовившись разозлиться уточнила Зверева.

— Так звонок же был, побежали покурить, — предположил я.

— А, — находясь в своих мыслях отозвалась Зверева, — а сколько перерыв?

— Минут пятнадцать, — прикинул я.

— Это хорошо, успею сходить переодеться, — сладко потянулась Зверева, после чего кивнула на бессознательно лежащего Аничкова, — позовешь пока целителя для своего друга?

— Я думал они сразу прибегают, — вздохнул я, но все-таки пошел к выходу искать целителя.

Как-никак я Антону должен. Да и негоже моему будущему информатору лежать в столь неприглядном виде.

Еще вторая половина занятия впереди.

Облачившись в более удобную спортивную форму, Анна Зверева слегка подобрела.

Насколько это вообще возможно подобреть бывшей простолюдинке с садистским наклонностями, которой дали карт-бланш на избиение аристократов.

Но эффект определенно был. По крайней мере, из десяти последующих жертв, помощь целителя потребовалась лишь двум.

Кристине Гагариной, которая сполна прочувствовала боевую квалификацию Зверевой и более вопросов к ее компетенции никаких не имела, и Якову Львову, который пришел с перерыва последним, опоздав на двенадцать секунд.

На занятие, в итоге, вернулись все.

Страх страхом, но уж слишком длинный путь эти дворянские детишки прошли чтобы здесь оказаться. Да и пресловутую гордость аристократа никто не отменял.

Правда, царский лицей это не лучшее место, чтобы эту самую гордость демонстрировать. В отличие от других учебных заведений, в стенах царского лицея действуют иные законы, грань между сословиями немного стирается, а на первый план выходит личная сила.

В общем, чувствовал я себя в царском лицее уютно и, по-домашнему, даже письмо захотелось родным написать и рассказать, как нас тут хорошо встретили.

Зверева тоже особо не жаловалась, отрываясь на аристократах по полной.

За отведенное время второй половины занятия, «показать себя» не успели только пятеро самых уверенных в себе.

По старой доброй садисткой традиции, Зверева выбирала каждую последующую жертву ориентируясь на один единственный критерий.

Страх.

Кто больше всего боялся и не желал попадать в лапы чокнутой инструкторши, тот и шел первым.

Долгожданный звонок измученные лицеисты встречали ликующими вздохами и вымученными улыбками искренней радости.

Пережив это занятие все вместе, словно страшное стихийное бедствие, лицеисты удивительно сплотились.

Общий враг и близость смерти сближают.

— Крайне удивлена что ты не сбежал, — саркастичным тоном бросила Анна Зверева, плюхнувшись на скамейку.

Я же всю вторую половину занятия потратил на свою стандартную разминочную тренировку и сейчас заканчивал оттачивать удары на боксерской груше. После достижения резонанса тело ощущалось по-новому, и нужно было заново прощупывать мою нынешнюю грань физических возможностей.

— Ты за кого меня принимаешь? — возмутился я, последним ударом вмяв грушу в стену и расслабленно выдохнув, потянулся к кулеру, — я примерный лицеист.

— Ага, — усмехнулась Зверева, покосившись на все еще стойко выполняющих команду «стоять» амбалов у дверей, — за примерными лицеистами не следят десять гвардейцев.

— Десять? — поперхнулся я водой.

— То, что ты не всех видишь, это даже хорошо, — довольно вздернула носик Зверева, — ты ведь понятия не имеешь на что действительно способны гвардейцы.

— Нууу... — со скепсисом почесал я затылок и тут же удостоился ледяного взгляда, — раз Стародубский приставил за мной такую слежку, стало быть, я в десять раз сильнее? — подобрал я более осторожную формулировку.

— Отнюдь, — неожиданно спокойно приняла ответ Зверева, — это сугубо их инициатива.

— Не похожи они на тех, кто ошивается тут по своей воле, — озадаченно отозвался я, глядя на злобные, как у бешеных собак лица гвардейцев.

— Еще бы, — хитро улыбнулась Зверева, — ты им карьеру сломал.

— Да ничего я не ломал! — открестился я от голословных обвинений.