Княжич Соколов (СИ) - Саваровский Роман - Страница 43

Я же терпеливо молчал, будучи пораженным неожиданной смене тональности диалога. Ни угроз, ни клятв в кровной мести, ни проклятий.

Даже непривычно как-то.

— Все еще не понимаю к чему вы ведете, Борис Борисович, — подался я чуть вперед от любопытства.

— К тому, что не творил этот дурень того, что князь Соколов ему вменяет!!! — взорвался генерал и эмоционально ударил кулаком по столу, переломив его пополам, — не мог он!!!

Я едва успел одернуться от летящих щепок. За это я платить точно не стану. И для заведения с ядерноупорным лифтом здесь на удивление хлипкая мебель.

Непорядок.

Четыре звезды максимум. Даже не смотря на вкусную еду. Есть-то как, если столы ломаные, а посуда битая.

— А вменяет мой отец покушение на жизнь наследного княжича? — следуя логике мысли генерала, предположил я.

— Так покушения не было??? — с проскользнувшей надеждой в голосе ухватился Борис Суворов за вопросительную интонацию.

Было конечно.

Но знать об этом ни Стародубский, ни Зверева не могли, они пришли позже. Окружение нас солдатами на покушение явно не тянуло, да и сам Тарас Степанович Суворов тогда благоразумно кричал что планировал «задержание».

Приказ «убить» он отдавал только Лидии и слышал его только я.

Для лицеистов же это был просто трагически завершившийся поединок. Даже если бы кто-то заподозрил неладное, ход бы подозрениям не дали. Не выгодно.

Кто остается.

Тридцать девять нерадивых бойцов Тараса Степановича? Этим резона открывать рот еще меньше. Их новый командир тоже Суворов, пусть и другой.

Остался один единственный вариант. Официальное обвинение рода Суворовых в покушении — это инициатива моего отца.

И раз генерал не объявил Соколовым войну за голословные обвинения, а пришел унизительно прояснять ситуацию, легитимность обвинения подтверждена словом самого императора.

— Было, — со вздохом признал я, принимая решение князя Омского перевести нашу игру в столице на совершенно новый уровень сложности.

— Жаль, что нам не удалось достичь понимания, Соколов, — скорбно выдохнул Борис Суворов.

Теперь понятно, почему он так резко воспринял слова о «вире». Ведь речь идет не о том, чтобы передать в знак извинений нашему роду пару производств или перевести крупную сумму на счет.

От Баюшевых наверняка откупились именно так.

Но покушение на убийство наследного княжича — это обвинение куда более тяжелое, чем манипуляции, провокации и превышение инструкторских полномочий.

За кровь платят кровью и никак иначе.

— Боюсь, от меня это не зависело, Борис Борисович, — признался я, — вот вы, как патриарх рода, стали бы слушать сына и менять собственное решение?

— Конечно нет, — тяжело выдохнул Борис Суворов, с тщательно скрываемой скорбью в голосе, — но племянник у меня один. Я должен был... убедиться.

Вообще-то их восемь, но, любимый племянник, видимо, действительно один. Даже жаль стало генерала. Хороший мужик. Честный.

— А если дойдет до греха, то и отомстить буду должен, — со сталью в голосе добавил взявший себя в руки генерал.

— Разумеется, — понимающе кивнул я.

Говорю же. Честный. Мало кто вот так вот прямо высказал бы угрозу. В спину бить куда удобнее.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — подобрался высказавший все что хотел Борис Суворов.

Разговор ему доставлял явный дискомфорт и бессмысленно его затягивать он не планировал, оттого, получив ответ, генерал сухо попрощался и столь же громко, как и появился, покинул наш теперь уже полу-столик.

А меня оставил в размышлениях, что делать дальше. Из-за неучтенного фактора отца придется вносить коррективы в ближайшие планы.

— Ты осознаешь, что Сергей Леонтьевич бросил Рюриковичам открытый вызов? — дождавшись звука отъезжающего лифта тихо спросила Зверева.

— Вполне. Показать, что дару Соколовых не являются помехой ни расстояние в три тысячи километров, ни хваленые щиты и глушилки царского лицея было весьма смело со стороны отца. Факт вызова Рюриковичи поймут не сразу. И далеко не все. Но те немногие, кто последние часы следили за нами достаточно пристально и видели, что мы никак не связывались с Омском, поняли потенциальную угрозу Соколовых уже сейчас.

— Нам нужно вернуться в Омск, — напряженно заявила Зверева.

— Нет, — отрезал я, — все в силе. Послезавтра я лечу в Прагу.

— Ты должно быть шутишь, — нервно усмехнулась Зверева.

— Ничуть, — покачал я головой, — я изначально знал на что шел и пути назад у меня нет.

— Хочешь сказать...

— Отец предупреждал, что будут сложности, — улыбнулся я, — хоть и не уточнял какие именно. Так ты со мной? — буднично спросил я.

— Будто у меня есть выбор, — буркнула Зверева, прекрасно понимая, что реакция Рюриковичей не заставит себя долго ждать.

Ведь они ни за что не позволят спокойно жить роду, который способен подслушать любой их разговор в империи.

Солнце уже потихоньку начинало опускаться за горизонт, когда мне удалось покончить с делами и отделаться от Зверевой. Парковые аллеи самого насыщенного центрального блока царского лицея были заполнены пережившими первый учебный день лицеистами и еще не смирившимися с тем, что отпуск закончился и впереди тяжелый учебный год преподавателями.

Но и тех и других объединяла радость приятного теплого вечера и временной свободы от тягот жизни и рутинных забот. Сентябрь решил продлить лето и знающие люди предпочитали провести погожий вечерок на свежем воздухе.

Кто знает сколько еще осталось теплых вечеров в этом году. Каждый мог быть последним.

Тем более закрытая зона Александровского парка выглядела поистине великолепно, и только-только начавшие учиться лицеисты старались запечатлеть эту красоту в памяти, пока их не утопили в бесконечных часах учебы или вовсе не отчислили.

Благоухающее вокруг радостное настроение я особо не разделял.

Как минимум, потому что за мной все еще таскалось семь бультерьеров без намордников и судя по пене у рта и бешеным глазам, терпение у них скоро лопнет.

Не знаю, что им там конкретно приказал Стародубский и насколько они вольны в методах обращения со мной, но иллюзий о спокойной жизни я не питал.

Спустя два поворота и пару десятков испуганных взглядов обходящих меня по дуге людей я добрался до места встречи.

Под красным декоративным фонарным столбом, нависающим над мраморной статуей, стояла невысокая девушка с пышной копной светло-серебристых волос. Скрестив руки на груди, она нетерпеливо покачивалась, с интересом сопровождая проходящих мимо людей.

Занятно, но девушку обходили по дуге еще большей, чем меня, но ее это абсолютно не волновало.

— Давно ждешь? — обозначил я свое присутствие и пара больших серых глаз переключилась на меня.

— Умеренно, — отозвалась девушка приятным мягким голосом и протянула мне золотистую ключ-карту, — частный полигон семнадцать, безлимитный доступ до шести часов утра.

— Официально? — уточнил я, закинув ключ-карту в карман.

— Конечно! — с легкой обидой в голосе бросила девушка и едва заметно отстранилась на полшага.

Легкая робость, защитная поза, недоверие и осторожность во взгляде. Ничего подобного во взгляде моей новой напарницы по тройке не было еще несколько часов назад.

Похоже, кое-какая инструкторша слишком много обо мне рассказала. И навряд ли хоть что-то из этого «много» было хорошим.

— Нет, так не пойдет, — вздохнул я, не желая зарождения под самым боком «Зверевой 2.0» и широким шагом оказался перед девушкой вплотную.

На миг опешившая Эмилия инстинктивно попыталась одернуться назад, но уперлась в статую, и, осознав, что путь к отступлению перекрыт моей прижатой к мрамору рукой, робко подняла взгляд наверх.

— Забудь все что обо мне наплела Зверева, — поймав напряженный неморгающий взгляд, сказал я располагающим тоном, — там все сплошная ложь.

— То есть... ты не сжигал заживо сто человек вместе с деревней? — осторожно уточнила Эмилия.