Школьный вальс (СИ) - Благосклонная Ядвига "Bambie" - Страница 26

— Что ты здесь делаешь? — нарушаю молчание, сдаваясь и признавая его присутствие.

— Видел, как ты выбежала из подъезда и побежала в сторону парка. Решил пойти за тобой.

Зачем?

Этот вопрос крутится на языке, но вместо этого я с насмешкой бросаю:

— По-моему, у тебя слишком много свободного времени, раз ты следишь за мной. Советую найти хобби. Это тревожный звоночек, Герасимов.

— Арс.

— Что? — непонимающе на него взираю.

— Мое имя — Арсен.

— А мое — Нина, неприятно познакомиться, — с сарказмом парирую.

Арсен дёргает уголками губ. Кажется, я его забавляю.

— Ты никогда не называешь меня по имени.

— Ты меня тоже.

— Сегодня назвал, — хмыкает, и я вынуждена признать, что действительно назвал. — Тебе подходит твое имя.

Это что, комплимент? Что, ради всего святого, происходит?

— Ты придумал желание? — перевожу тему, потому что, честно говоря, такой Герасимов меня волнует.

Я знаю, это какие-то его приемчики по окучиванию девиц, но со мной это не прокатит.

— Я в процессе, — пожимает плечами, а потом стреляет в меня изучающим взглядом и задумчиво протягивает: — может быть, я его потрачу на вопрос: «Почему ты плакала?».

Встаю посреди аллеи, точно вкопанная, ошеломленная его словами. Да, это подходит под мои требования, но…

Проклятье, я не готова кому-то изливать душу!

— А может быть и нет, — усмехается Арсен.

Навстречу нам идёт шумная компания парней, они перебрасываются шутками и хохочут. Понятия не имею осознанно или нет, но Герасимов придвигается ближе ко мне, загораживая меня от парней своей высокой фигурой. Они проходят мимо, но Арсен не отодвигается. Его рука практически касается моей, отчего мой пульс учащается.

— Знаешь, бежать в парк очень глупо. Если ты хотела уединения, тебе стоило выбрать что-то поближе к дому.

— Пожалуй, ты прав, — соглашаюсь, кивая головой.

— Ого, прогресс! Ты признала мою правоту! Может, ещё и по имени меня начнёшь называть?

— Только после тебя!

— Уже поздно, я проведу тебя до дома.

Я не отказываюсь, поскольку во-первых Арсен все равно сделает по-своему, а во-вторых это глупо.

— Где ты научилась играть в бильярд? — интересуется, когда мы сворачиваем к моему дому.

— Дедушка научил, а ты?

— Мы с парнями часто играем. Много практики. Никогда бы не подумал, что ты такое умеешь, — мне кажется, или в голосе Арсена звучит восхищение?

— Оказывается, заучки знают что такое веселье, — возвращаю ему его же фразу.

— Кхм, да, насчёт этого… — Герасимов откашливается и тихо произносит: — я должен извиниться. Вообще-то я так не думаю.

— Давно ли?

— С того самого момента, как застал тебя в том кабинете над журналом.

Я смеюсь, и отчего-то на душе становится легко. Мне совсем не хочется расходиться, но мы приближаемся к моему подъезду.

Вот так поворот, да? Кто бы мог подумать, что мне будет приятно общество этого засранца? И тем не менее… Это он меня отвлек, рассмешил и поднял настроение.

— Вот мы и пришли, — остановившись, Герасимов принимается покачиваться, перекатываясь с пятки на носок. — Тебя уже наверное родители ждут.

И вот мне снова кажется, что в его голосе присутствуют нотки сожаления.

Мне действительно стоит обратиться к врачу. Я начинаю желаемое выдавать за действительное. И почему я это вообще делаю? Абсурд какой-то, в самом деле!

— Да, ждут…

Поджав губы, зыркаю на окна нашей квартиры, в которой горит свет. Должно быть, если я не объявлюсь в ближайшее десять минут, меня объявят в розыск. Я не взяла с собой телефон, а на улице все же ночь.

— Спасибо, что проводил… — делаю паузу, а потом со смущенной улыбкой тихо добавляю: — Арсен.

— Пустяки, — он, подражая мне, тоже делает паузу и, подмигнув, бросает: — Нина.

Мы расходимся, и я, игнорируя лифт, поднимаюсь по лестнице на последний этаж. Криков, к счастью, не слышно. Открываю дверь квартиры и захожу. Разуваюсь и прохожу в кухню, где сидит отец со стаканом горючего в руке.

— Ты не взяла телефон, — строго отрезает папа. — Не делай так больше.

Киваю, бормоча:

— Хорошо.

— Мама спит, — с усталостью произносит. — Иди тоже отдыхай, завтра в школу.

— Спокойной ночи, — говорю, после чего уже разворачиваюсь и начинаю идти, как возле коридора меня догоняет голос отца.

— Нина…

— Что? — я поворачиваюсь, и замечаю на его лице нерешительность, точно он борется сам с собой. И проигрывает.

— Ничего, — сокрушенно качает головой: — спокойной ночи.

Это все, что я получаю. Никаких разговоров по душам.

Помните? Это табу.

Сколько себя помню, отец всегда такой холодный и отчужденный. Иногда мне действительно кажется, что его с нами нет. Наверняка он меня по-своему любит. И то, что он сидел над телефон лишь это подтверждает, однако папа никогда не скажет этих три заветных слова: «Я тебя люблю».

Нина

Мои одноклассники полные тупицы. Клянусь, у них мозг размером с горошину. Да-да, знаю, что уже научно доказано, что размер мозга не имеет никакого отношения к интеллекту человека, и тем не менее.

Васнецовы закинули мой рюкзак на шкаф. Ага, они близнецы и, похоже, при раздаче мозгов стояли в очереди за тупыми шутками, поэтому им достался один на двоих. Разумеется, им это казалось невероятно смешным.

Кретины так гоготали, что в какой-то момент я на полном серьезе подумала что они лопнут. К моему сожалению, карма их не настигла. Вдоволь насмеявшись над моими жалкими потугами снять рюкзак, Васнецовы просто развернулись и ушли. Конечно же, они не потрудились снять рюкзак.

Это их месть за то, что я не дала списать на контрольной по алгебре. Сейчас я буду звучать как зануда, но… С чего ради я должна давать списывать идиотам? В отличие от многих я действительно готовилась, а не валяла дурака. Мои оценки — это результат моего труда. Дай я скатать Васнецовым, и за ними бы подтянулось полкласса. Учительница по математике сразу же все поймет, заставит переписывать и влепит мне выговор, но разве однолицым это объяснишь?

Пыхтя, на носочках тянусь за рюкзаком, но мне как минимум не хватает двадцати сантиметров в росте. И это с учетом того, что я стою на стуле. Рюкзак лежит под под самой стеной, и я банально не дотягиваюсь. Было бы хорошо встать на парту, но проблема в том, что они прикручены. Зачем это сделали и какой в этом смысл — это второй вопрос.

— Ты собираешься прочитать мне стишок или спеть песню? — с насмешкой спрашивает Герасимов, заходя в класс и замечая меня на стуле. — Тогда я весь во внимании.

Нахал бесстыдно рассматривает мои ноги в юбке, отчего мне хочется ее натянуть пониже, несмотря на то, что она почти до колен.

— Ты что-то забыл? — грубо спрашиваю, недовольно на него зыркая.

И да, я пытаюсь избавиться от Герасимова. Последнее что мне хочется, так это прыгать на стуле (да ещё и в юбке!) перед этим болваном. Вообще-то Арсен не заслужил моей грубости.

Полагаю, причина моего негодования в следующем: после того, как вчера Герасимов меня проводил, он мне приснился. И в этом сне мы делали кое-что… Не то чтобы прям что-то такое! Уф…! Короче говоря, мы целовались. И мне даже вроде как понравилось…

Но, учтите, это секрет! Никто, никогда и ни за что не должен об этом узнать. Будем считать, это минутной слабостью. Вчера я была эмоционально подавлена, а Арсен оказался тем, кто развеял мою печаль. Собственно, поэтому мне и приснилось… То, что приснилось.

— Да, — кивает головой, переводит взгляд на меня и решительно заявляет: — тебя.

Не иначе как чудом я удерживаюсь на стуле. Хватаюсь мертвой хваткой за шкаф, словно Арсен прямо сейчас собирается меня снять со стула, закинуть на плечо и утащить… Одному богу известно куда.

— Как это понимать?

— Так и понимать, — совершенно невозмутимо бросает, медленно подкрадываясь ко мне. — У нас репетиция вальса через десять минут. Или ты забыла?