Дикарь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 19

А я трижды перекладываю папки с бумагами. И, прицепившись к перекидному календарю, несколько раз меняю его местоположение на столе.

— Спасибо. Это хорошие серёжки. Золотые. Проба качественная.

Зажмурившись, мотаю головой. Господи, что я такое несу? Дикарь молчит. Чувствую — смотрит.

А у меня почему-то дрожат руки. Что я должна ему сказать? Спросить, как дела в «Лошадином острове»? Поинтересоваться, не нашёл ли себе невесту Призрак? Узнать, не развелись ли из-за меня Дуня с Петром? А самое главное — виделся ли сам Михайлов со своей Елизаветой? Целовал ли он её груди?

Схватив шматок воздуха, поднимаю глаза и снова встречаюсь с тёмно-шоколадным взглядом. Точно такого же цвета шерсть у его коня. Призрак шикарен. Жаль, что я больше никогда не смогу его увидеть.

Чего ждёт Михайлов? Почему не уходит и в то же время молчит?

Мне от него ничего уже не нужно. Дело кончено. Пусть не подписывает бумаги, пусть живет дальше. Мне-то какое дело? Теперь уже всё в прошлом. Сейчас нужно освободиться от роя в голове, который не даёт мне спокойно жить. Дикарь молчит. И я тоже. А если даже заговорить, то о чём? Не о погоде же мне его спрашивать?

Моргнув, снова натыкаюсь на тёмный, подчиняющий себе взгляд. И, не переставая на меня смотреть, дикарь делает шаг назад, отступает от моего стола.

Сердце взрывается ещё более жёстким ритмом. Я сжимаю зубы. Изо всех сил стараясь промолчать и не остановить его. Мне и так стыдно. Неуютно, неудобно вспоминать нашу последнюю встречу.

Михайлов разворачивается и идёт к двери.

Правильно. Так и надо. Пусть идёт! Мне-то это зачем? Мне деньги нужны, а не проблемы. Город большой. Найдёт ещё кого-то, кто сможет, как я, перед ним на коленях… Кошмар. Нет. Это просто кошмар. Пусть лучше уходит.

Утыкаюсь взглядом в стол. Подперев рукой голову, делаю вид, что читаю. Листаю бумаги. Заполняю дневник корявым, кривым почерком.

Ещё секунда, и он навсегда исчезнет из моей жизни. Ну и отлично, если уж такая, как Елизавета, не смогла с ним справиться, что уж тогда говорить обо мне? Обыкновенной простой девушке.

Да и куда он мне? У меня для него потолки на съёмной квартире слишком низкие.

Судя по звукам, Михайлов дёргает ручку двери и в проёме натыкается на Аллочку.

Нашу красивую, яркую, умелую, опытную сотрудницу, которая только и ждёт, чтобы захомутать какого-нибудь мужчину.

— Ох! Здравствуйте, — томно вздыхает и не даёт ему пройти.

Не пропускает.

Глава 19

Глава 19

— Пройти дай! — грубит Алке Михайлов.

А она плечиком хрупким ведёт, и глазами своими, идеально накрашенными, так искусно стреляет, что даже у меня на ней взгляд зависает. Что уж говорить про Михайлова. Мне кажется, Алка моложе меня. И определенно худее. Мне с моей круглой тяжёлой попой только в снегу сидеть. Удивительно, что дикарю удалось меня так легко на лошадь закинуть.

— Ну что же вы так дерзите, молодой человек? Я всё понимаю, проявляете крутость. Вон вы какой большой и сильный выросли, но маленьких пугать нехорошо.

Зависаю над дневником с ручкой в руке, смотрю на них искоса и исподлобья, да так упорно, что глаза начинают болеть. Мне он тоже грубил и хамил, а в итоге вон чем закончилось. Чувствую, как лицо покрывается пятнами. И с ней так же будет, сейчас погрубит, потом засосёт.

— Выйдем поговорим? — произносит он строгим голосом.

Зачем-то оглядывается на меня, стреляя тёмными взглядом. Я резко опускаю глаза вниз. Как будто и не смотрела на них. Имитирую активную рабочую деятельность.

Дикарь и Алка покидают кабинет. Шариковая ручка сама собой выпадает из моей ладони. Спохватившись, беру её обратно в руку. Пишу.

Ушли вдвоём. Причём он позвал её сам. Заметил, как жарко она на него смотрит и сколько ответного желания у неё в глазах. Ну всё! Сейчас эта Алка покажет ему горячую, страстную женщину.

Ладно. Это не моё дело, чем они там в коридоре планируют заниматься.

Третий раз пишу словосочетание «туалетная бумага». Он был работой, и я не смогла её выполнить. Но всё уже хорошо. Улыбаюсь флакончику канцелярского корректора, которым активно замазываю неудачную «туалетную бумагу». Всё уже просто отлично. И ничего, что щёки уже просто пунцовые.

— А говорила, что мужа нет, — подаёт голос Светлана, явно желая прощупать почву.

— Так его и нет.

— А кто это тогда? Парень?!

Усмехнувшись, с трудом представляю отношения с дикарём. И никак не комментирую, снова ищу место для перекидного календаря.

— Женат? — суровым голосом спрашивает Светлана, заочно осуждая мою несуществующую связь с несвободным мужчиной.

— Кто?

— Он, — кивает на дверь.

Обожаю женский коллектив. Всегда найдётся, о чём поговорить.

— Да нет. Он просто грубый и неотёсанный мужлан, которому никто не нужен, кроме его коня.

Светлана начинает хохотать, а я, чтобы хоть как-то остудить щёки, прижимаю руки к лицу тыльной стороной ладоней.

— Судя по тому, как он тут на тебя сейчас смотрел, Забава, ему нужен не только конь. Оно и понятно, ты девка аппетитная.

— Обычная я, — раздражаюсь.

— Поверь мне, Забава, ты пухленькая в нужных местах, мужики это ценят. Груди вон рубашку рвут. Губы большие, глаза огромные. Он на тебя так смотрел, будто хотел разложить прямо тут, а потом…

— А потом свалить, громко хлопнув дверью.

Светлана опять смеётся, а я в тысячный раз беру ручку и пытаюсь писать дневник. Вот на кой он сюда припёрся? Только разбередил.

— Это не мое дело, Забавушка, — никак не займётся работой Светлана, — но смотри, а то Алла сейчас быстро его в оборот возьмёт, она девка ушлая. С мужиками умеет. Упустишь. А она уведёт. Гены отличные. От такого только детей рожать.

Вздыхаю.

— Вот и прекрасно. Я желаю им счастья. И детей. Пригласят на свадьбу — приду. Подарю утюг.

— Ага, только руки при этом спрячь под стол, а то колотятся сильно, когда ты о нём говоришь.

Стараюсь не обращать внимания. Креплюсь. Держусь.

Какое-то время молчим. Потом у Светланы звонит внутренний телефон, и она сообщает, что мне нужно пойти в приёмную, к начальству.

Мне это совсем не нравится. Сейчас Михайлов подумает, что я специально за ними в коридор побежала. Беру дневник и ручку. И, разминувшись в дверях с Аллой, не смотрю на неё, уверенно иду к лестнице.

Увидев меня, дикарь усмехается. Закатываю глаза и, прижав к себе тетрадь, обхожу его стороной.

К моему удивлению, он идёт за мной.

— А почему домой не принёс серёжки? Какая необходимость была тащить их ко мне на работу? Раз уж ты такой весь со связями. Принёс бы домой.

Оборачиваюсь, натыкаясь на тяжелый тёмный взгляд.

— Задача была вернуть тебе серёжки, а не наносить дружественный визит. Куда было ближе от въезда в город, туда и явился.

— О как! — согласно киваю. — Понятно! Тоже верно.

Останавливаюсь и, повернувшись к нему лицом, скрещиваю руки, прижимая тетрадь к груди.

Он на неё смотрит. Надеюсь, на тетрадь, а не на грудь.

— Скажи-ка, Михайлов, а откуда Степановна так много знает о тебе и Елизавете? — прищуриваюсь.

Он осматривает мою тетрадь, поднимается взглядом выше. По шее в разрезе офисной блузки к лицу. Я ещё, дура волосы заколола, так бы хоть прикрылась ими, как шторкой. В ответ зачем-то смотрю на его рот. Дурные у него губы, какие-то идеальные, прям как с картинки. Одёрнув себя, перевожу взгляд на тёмную макушку.

— Степановна — бабка Елизаветы.

— Чего? — удивлённо приоткрываю рот. — Вы из одной местности родом? А почему Степановна так негативно о своей внучке отзывается, и отчего тогда Елизавета у неё не спросила, где ты? А позвонила мне?

— Бывшая сейчас в деревне?

— Ну была вчера. Может, всё ещё ищет тебя под пнями и деревьями, — усмехаюсь и, ещё раз встретившись с ним глазами, отвожу свои в сторону. Он когда на меня так смотрит, меня аж дрожь пробивает.

А дикарь размышляет и тоже усмехается: