Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария - Страница 44

Гаврила стал мостиком между Гордеевым и Агатой. А еще подрывал, как мог, мосты между Агатой и необдуманными поступками.

Ездил к ней, ухаживал, развеселить пытался, убедить – она в безопасности. Ну и самому убедиться – мир продолжает существовать, он не так уж мрачен. Кто-то зачинает и рожает детей. Кто-то мучается из-за любви, но способен делать шаги навстречу, пусть и кажется в моменте, что они наоборот друг от друга отдаляют.

На Костю смотреть было больно, на Агату тоже, на себя в зеркало Гаврила даже не пытается особо. И о Полине лучше бы не думать, но это он пока не умеет.

Его хватает на два месяца с небольшим, он катается по стране с Костиными ебучими спецзаданиями, рвет себя на куски ради дела и ради того, чтобы хотя бы еще один ребенок родился на этот ужасный свет. Чтоб уходя оттуда, где живут все нерожденные дети, передал от него, что он до сих пор ждет.

Гавриле кажется, что он занят по самое не хочу...

А потом уже он оказывается на лавке под её подъездом.

Это опрометчиво и глупо. Нельзя так. Нарывается. Но хочется хотя бы одним глазком, а получается – двумя.

Полина выходит из парадного одна. Смотрит перед собой, движется уверено. У неё всегда расправлены плечи и слегка вздернут очаровательный носик. Цокает каблуками по асфальту, движется в сторону парковки.

Гаврила выжидает минуту, чтобы убедиться, что муж следом не увяжется, дальше подходит быстро и бесшумно.

Кладет руку на женской плечо и сжимает. Наверное, зря он это, потому что Полина пугается.

Дергается, резко поворачивает голову…

Она в солнцезащитных очках, дужки которых уходят под красиво повязанный на голове платок. Напоминает стильную француженку из фильмов. Но даже через темные стекла Гаврила видит, как у нее увеличиваются зрачки.

Поля выдыхает:

– Гаврила, господи… – прижимая руку к груди. А Гаврила не знает – это типа радость такая или что?

Он смотрит внимательно. Впитывает. Хочет сгрести в охапку, прижать и никогда больше не отпускать. Впрочем, как всегда.

– Привет, – но вместо этого просто здоровается.

– Ты зря пришел, – ответ получает ожидаемо неприятный.

Вот и вся любовь – два месяца его не видела, жив ли вообще – в душе ведь не ебет, а на шею как-то не бросается. Злиться и обижаться на это бессмысленно. Просто понять Гаврила никак не может.

И забыть, как льнула в машине, как в номере отдавалась, как у него в квартире расплакалась из-за переизбытка чувств.

– Муж дома? – на ее слова Гаврила не реагирует. А она в ответ на вопрос снова вскидывает взгляд.

Сглатывает, когда чувствует движение мужской руки вниз от плеча до кисти, медленно сползает глазами вниз.

Гаврила сжимает кожу не сильно, ныряет под рукав пальто и гладит, а Поля жмурится и выталкивает из себя:

– Нет. Он не в городе сейчас.

– Жаль, не сдох.

В новом резко вскинутом взгляде Полины ни капли осуждения. Впрочем, как и в глазах или мыслях Гаврилы нет ни намека на то, что шутит.

– Здесь камеры, не надо…

Полина пытается вывернуть руку и отступить, но Гаврила не дает.

– Мы разве делаем что-то крамольное?

– Живем… – Гаврила только по улыбке в уголках женских губ понимает, что это-то вроде как шутка. Только смеху в ней мало.

– Обещаю, наглеть не буду. Только расскажи хоть, как ты? Я скучаю. Плохо без тебя. Забыть – никак…

В ответ на честные признания Полина долго смотрит в одну точку. Не в лицо, а куда-то ниже. Вздыхает, дальше – уже в глаза.

– У меня всё нормально. Всё по плану, – ее губы снова дрожат. Это улыбка, но нервная. – Больно, что ты из-за этого страдаешь.

Закончив, Полина замолкает, но взгляд уже не отводит. По глазам видно, что правда сожалеет.

Чтобы не завести привычную песню, Гаврила моргает и сглатывает. Вдох-выдох делает. Он не уговаривать её пришел, а просто посмотреть.

Гладит кожу на запястье. Открыв глаза, смотрит под ноги – свои и Полины. Она не вырывает руку и не торопит, но в ней чувствуется напряжение.

Он уйдет – она выдохнет. Больно это всё.

– А ты как? У Агаты с Павловной всё получилось? – Полина спрашивает осторожно, улыбается, когда Гаврила возвращается взглядом к её лицу.

Не нужно этого делать, но он тянется к щеке ладонью.

Чувствует, Полина напрягается сильнее, но позволяет коснуться. Рисковая девочка. Его, мать вашу, девочка!

Гаврила гладит, тянется губами, но тут Полина выставляет стоп – вжимается рукой в его грудь и произносит:

– Нет. Я же просила…

Хочет выдернуть руку и уйти. И Гаврила вроде бы понимает, что это закономерно, даже правильно, но не отпускает, а сжимает сильнее.

Держит, смотря, как Полина кривится.

У нее кожа всегда была нежной, но не настолько, чтобы так реагировать.

Догадка ползет холодом по спине. Поднимает волосы на загривке дыбом.

Полина продолжает пытаться выдернуть руку, но Гаврила не дает. Поднимает выше и дергает рукав вверх.

Сердце обрывается, перед глазами красные точки…

Его взгляд взлетает вверх – к ее лицу, но теперь смотрит Гаврила по-новому. И новое же ищет.

– Сними очки.

В ответ на требование мужчины Полина мотает головой.

– Пусти, я опаздываю. Не задался разговор…

Снова бежит, как от огня, но у Гаврилы в висках пульс бьет, он отпустить не может.

– Этот ушлепок на тебя руку поднимает? – Он спрашивает, щурясь, а Полина будто смиряется, что увернуться не получится. Расслабляет руку, улыбается, тоже бьет своим полным принятия:

– Этот ушлепок – мой муж. Может он про измену узнал. Не сдержался. Заслужила же…

Измена – это с ним, конечно же. Только это нихуя не измена была, а единственное нормальное, что с ними произошло за последнее время.

– Пусти, пожалуйста, я не нуждаюсь ни в жалости, ни в защите.

– В мозгах ты нуждаешься. А он в том, чтобы сдохнуть.

– Не смей, – в Полином голосе прорезается сталь. Она же режет по глазам при взгляде на неё. Почему-то стальной она становится рядом с ним. – Ни говорить такого, ни делать ничего не смей. Если хочешь мне помочь – просто держись подальше, как делал раньше. Мне так легче… И мне так меньше достается.

Полина всё же выворачивает руку из ослабевшего хвата, снова разворачивается и ускорившимся шагом движется к своему автомобилю. Ежится, запинается в какой-то момент, замедляется…

Несколько секунд просто стоит, смотря под ноги, потом всё же рискует – оглядывается.

Говорит не громко, но Гавриле расслышать ветер не помешает.

– Спасибо тебе, что тогда позвонил. Это сильно меня выручило. Но больше не надо. Я справляюсь.

Она ныряет в машину и быстро стартует, словно боится, что Гаврила догонит. А он не смог бы. Его пригвоздило к асфальту.

– Гаврила, подожди, пожалуйста!

Гаврила немного тормозит в последнее время. Преследует чувство, как будто оглушило во время драки, но мотнуть головой, дождаться, пока головокружение пройдет, снова обрести фокус, не помогает.

Фокус не обретается.

Он слышит громкий оклик, но продолжает идти. Через турникеты, приложив магнитную карточку, чтобы подняться на верхний этаж и заскочить к Косте Викторовичу на разговор.

У них повышается интенсивность подготовки к грядущим выборам. Они всё больше и больше узнают о Костиной Агате – страшного. В это надо бы включиться максимально. Даже порадоваться, что Поля вроде как «отвалилась», но радоваться не получается, потому что в голове не укладывается: он на неё руку поднимает, а ей… Норм, что ли?

Он жить с этим не может, а ей, блять, норм?

– Гаврила! Нам поговорить нужно! Гаврила!!!

В спину снова врезается женский крик. Гаврила замедляется, а потом и вовсе тормозит, потихоньку осознавая, что пусть голос ему не знаком, но звучит он слишком громко. Так, будто докричаться слишком важно.

Он оборачивается и щурится, пытаясь найти источник звука.

Находит. Сердце пропускает удар.

С обратной стороны турникетов стоит девушка, которую он видел рядом с Полиной.