Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария - Страница 9

Цепенеет тут же, борется с желанием обнять себя руками. Вспоминает отдаляющуюся спину – так и не разобралась, действительно видела или придумала…

– Гаврила тебе задолжал, Поль… И сам, наверное, понимает…

В ответ на утверждение подруги Полина фыркает. Очень сомневается.

– Они с Гордеевым могут многое, если не всё. Ты же сама сказала, вы встретились и спокойно поговорили. Вот пусть поможет… По старой дружбе.

– Нет у нас дружбы…

– А другой выход у тебя есть?

– Снова уехать…

Звучит глупо, Полина и сама понимает. Вжимается пальцами в плечи, немного сутулясь. Уехать ей не поможет – через какое-то время вернут. Встретить «достойную» любовь она уже не надеется. С побегами покончено давным-давно. Отказаться от всего ради свободы… Эта мысль иногда безумно манит, но сил в себе Поля не чувствует.

Она готова была прыгать вдвоем и взлетать. Сама – не способна.

– Не артачься, малыш. Сделай, как предлагаю. Хуже не будет точно…

Сабина никогда не давит, да и советы её никогда не подводили. Она тянется сначала на один из дальних углов стола, где лежит Полин телефон, потом подает подруге.

Спокойно ждет, пока Поля решится.

Со вздохом, дрожью в пальцах и ускорившимся сердцем Полина берет мобильный в руки.

Они с Гаврилой больше не созванивались и не списывались. Незачем. Он, наверное, и вовсе забыл, что встретились.

У него же жизнь своя… Вряд ли монашествует. В отличие от неё…

Мысли об этом делают больно и злят. Полина не хочет волноваться о том, с кем спит её бывший. Она ничего не хочет к нему чувствовать.

Чтобы доказать себе же, что может, заставляет организм успокоиться.

Под пристальным взглядом внимательной Сабы заходит в телефонную книгу и нажимает на контакт «Гаврила».

Длинные гудки щекочут нервы похлеще любого адреналинового развлечения.

Полине кажется, её мир взрывается, когда она слышит болезненно знакомое:

– Алло…

Сердце сжимается. Ей безумно не хватает давно забытого «Полюшка».

Зря он пошел туда.

Зря, блять, пошел…

Гаврила резко выдыхает и бьет обмотанным тряпкой кулаком по твердой груше.

Почти две недели прошли с того вечера, когда его понесло зачем-то на праздник Павловских, а до сих пор, блять, кроет.

Снова резкий выдох и сильный удар, мягкие низкие прыжки на полусогнутых коленях. Движения головой и туловищем под прикрытием рук.

Всё так, как в далекие годы, когда дрался за деньги. Теперь тоже за деньги, но платит уже сам за право выместить злость, которой… Многовато подскопилось.

В ушах иногда звучит старое, давно пережитое: «ну что, псина, думал, будешь трахать мою дочку у меня под носом и ничего тебе за это не будет?», после которого – боль, темнота, новый кайф, почти смерть…

В тот подвал, где его держали, Павловский приезжал всего раз. Отпинал его ногами – Гаврила был трезв, помнил ощущения. Объяснил, что его дочери такой не нужен. Ну и что он сдохнет – тоже объяснил.

Гавриле иногда кажется, что хруст собственных костей и треск разрушенной жизни будут сниться до старости. Тогда казалось – не выкарабкаться уже. Особенно плохо стало, когда услышал: «аборт она сделала, псина. Щенки нам не нужны».

И пусть скорее всего про «щенков» добавил отец от себя, сам факт… Не во время приходов его было достаточно. И из-за него приходы были такими желанными.

Но время прошло. Злость давно должна была уняться, а он…

Просто увидел, как мудло старое уводит его Полюшку в зал, обняв за талию, и накрыло.

И она же, сука, позволяет.

Позволила из него нарика сделать. Позволила ребенка их убить. Всё позволила и продолжает позволять.

Иногда встряхнуть её хочется. Но смысла?

В грушу врезаются всё новые и новые удары. Ярость в Гавриле не утихает, а будто разгорается.

Тогда, в свои двадцать, Гаврила никакого удовольствия не получал от того факта, что заполучил именно дочку Павловского, от того, что устроился работать у её отца и водил его за нос.

Ему на всё это было глубоко похер. Он Полю свою любил. Что-угодно сделал бы, чтобы с ней быть.

Теперь же ему правда хотелось мести.

Какой она будет – размышлять прямо-таки сладко. И ради этого Гавриле особенно хочется, чтобы Костя набрал на выборах как можно больший процент. Ему Костино влияние нужно было, чтобы старому мудлу жить стало сложнее.

По лбу и вискам стекает пот. Майка прилипла к телу. Гаврила продолжает молотить, растворяясь в собственных движениях и окружающих звуках – по залу эхом разносятся стоны, вздохи и вскрики, сопровождающие женские и мужские спарринги и работа на тренажерах.

С живым человеком Гаврила давно не дрался – страшно увлечься и перегнуть, но человекообразным грушам от него доставалось знатно.

В последний удар Гаврила вкладывает всего себя. Бьет с рыком. Так, будто убить готов. А может правда готов. Ему пока не приходилось, но…

Стряхивает руку, разворачиваясь и отходя к лавке в углу, на которой лежит бутылка с водой и мобильный.

Пьет жадно, сжимая хрустящий пластик и не заботясь о том, что вода льется по лицу и майке.

Дальше – в раздевалку, душ, собраться снова, заняться чем-то важным.

Посрать, что суббота. Работа есть всегда.

Гаврила берет мобильный. Руки иногда чешутся написать что-то Полине. Мужчина даже отмазку для себя же придумал – не ради непрошедших, сука, чувств, а ради сладкой мести. Теперь уже – вот так… Да только сам себе не верит. И сам же не хочет.

Нахера ему тот омут? Нахера снова река, из которой еле выплыли?

Пустая бутылка летит в мусорную корзину, Гаврила забрасывает на шею влажное полотенце и движется в сторону раздевалок. Тормозит, услышав:

– Извините…

Оглядывается, чтобы следить за идущей навстречу девушкой.

Гаврила – не слепой и вполне себе мужчина.

Девушка красивая. Не просто качаться пришла – знакомиться.

Гаврила вроде бы не против. Терпеливо ждет, пока подойдет. Немного интересно, что придумала…

– Инструкторы заняты, а я не могу с тренажером разобраться, вы не могли бы…

Это так наивно, что даже улыбает.

Девушка делает вид, что ей неловко, сжимает пальцы в замке где-то на уровне пупка, одновременно с этим – стискивая локтями сиськи. Ложбинка между ними становится ещё привлекательней. Хотя и без этого – вполне…

– Каким? – стоит Гавриле спросить, девичьи глаза зажигаются. Его вроде как подсекли. Но он и не против. В конце концов, в субботу же можно не только работать. Он свободен…

– Идемте, я…

Девушка разворачивается, специально или нет, но заставляя уставиться на вид сзади. И он не хуже, чем спереди. Сжимать тоже ничего не надо.

Идея помочь с тренажером кажется вполне годной. Гаврила даже делает шаг следом за попой и сиськами, но отвлекается.

В руке вибрирует мобильный. Сообразить, кто может звонить, Гаврила не успевает.

Останавливается вкопанным, смотря на экран, а там:

«Поля Павловская»

Вот так. Внезапно.

Вслед за Гаврилой замирает звавшая его на помощь девушка.

Смотрит через плечо, пока он – вниз.

Взять или нет. Взять или нахера? Взять или…

Гаврила нажимает на экран, прижимает к уху:

– Алло, – сдерживается вовремя, оставляя при себе никому не нужное «Полюшка».

– Алло, Гаврила… – может быть Гавриле кажется, но она будто нервничает. Это вызывает тревожность в нем. Это же злит. Вот черт… Когда-то перестанет отзываться? – Ты очень занят?

Полина спрашивает аккуратно. Ему ясно – может ответить «да» и разговор будет закончен.

Он же поднимает глаза, ловит улыбчиво-застенчивый взгляд пока что незнакомки…

Можно посчитать сильной занятостью перспективу чуть-чуть помочь, чтобы потом быстро трахнуться с не той?

– Нет, – он говорит и думает одно и то же, закрывая глаза и разворачиваясь.

Из него херовый мститель. Особенно, когда его месть никому не нужна.