Мажор в наследство (СИ) - Яфор Анна - Страница 6

— Папочка, ну и у нас скоро будет семья, — подхожу к нему и обнимаю. — И потом, я же знаю, что Даниил тебе нравится.

— Подлиза! — продолжает он хмуриться, но, тем не менее, обнимает в ответ. — Дело не в том, нравится он мне или нет. Бесстыжие! Заниматься ЭТИМ в моем доме!

Закусив губу, чтобы не рассмеяться, я прячу лицо у него на груди.

— Пусть твой Ромео мне на глаза не попадается, — грозится папа. — По крайней мере, в ближайшие дни. Пока успокоюсь. И передай ему: если передумает жениться, лично голову оторву. И все остальное тоже.

Посмеиваясь над папиными угрозами, я возвращаюсь в спальню и захожу как раз в тот момент, когда спящий в моей постели парень открывает глаза. Тут же жмурится, углубляя морщинку между бровями, потом медленно обводит взглядом комнату и останавливается на мне.

— Доброе утро, — смотрю на него и не могу сдержать улыбки. Такой трогательно-смешной сейчас. Растрепанный, сонный, немного помятый. Но одновременно невероятно красивый. Самый эффектный из всех парней, что встречались в моей жизни.

— Не такое уж оно доброе, — хмурясь, отзывается Дэн. — Голова раскалывается.

Значит, угадала. Сажусь на краешек кровати, протягивая ему таблетку и сок. Ярославский вопросительно приподнимает бровь.

— Я что, разговаривал во сне? Ты как узнала, что мне нужно что-то выпить?

Пожимаю плечами: это совсем не трудно. Особенно когда любишь человека и хочешь, чтобы ему было хорошо. Уверена, ему тоже не сложно было бы догадаться о чем-то подобном в отношении меня.

— Просто подумала, что тебе может понадобиться. После вчерашнего.

— Какая ты у меня предусмотрительная… — он берет таблетку и почти залпом осушает стакан. Снова хмурится. — А вчера… как я себя вел?

— Нормально, — меня веселит его растерянность, но смеяться все же не решаюсь: не хочу обидеть. — Я бы сказала, что вполне прилично, если не думать о том, что уселся пьяный за руль.

— Ну, не пьяный, Сонечка.  Не очень трезвый.

— Все равно, — я забираюсь с ногами на кровать, обнимая его за плечи. — Дань, пообещай мне, что больше не будешь так делать. Пожалуйста! Это же опасно, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!

— Трусишка, — он касается губами моего виска. — У меня все под контролем.

Если бы… О каком контроле может идти речь, если он сегодня уже не может вспомнить, что делал накануне?

— Пообещай, Дэн! — я не отстану, пока не услышу то, что нужно. В других вещах готова уступить, но не сейчас. Не в таком важном вопросе.

— Ладно-ладно, обещаю… — вздыхает. — Вот не жалеешь ты своего мужчину! — проговаривает укоризненно, поддевая пальцем бретельку моей сорочки и спуская ее с плеча. Гладит кожу, задевая ногтями, слегка царапает, и от этого по телу расходятся импульсы тока.  Вот как ему удается так сильно воздействовать на меня? Всего-то коснулся кончиками пальцев, а уже мозг как будто плавится, и ни о чем другом, кроме его близости, невозможно думать.

— Сонь, ты зачем это нацепила? — рука хозяйничает дальше, тянет ткань с другого плеча, поглаживает открывшиеся полушария груди. — Красавица… — обводит затвердевшие вершинки, и я непроизвольно сжимаю бедра. Закусываю губу, чтобы не застонать, потому что низ живота прошивает сладкая судорога. — Замерзла что ли?

Его голос становится ниже.

— Знаешь, что лучше всего помогает от похмелья?

— Я уже дала тебе таблетку, — бурчу в ответ, стараясь унять смятение.

— Секс с любимой женщиной, — смеется Дэн и смыкает пальцы на моем запястье.

Крепко — не вырваться. Правда, и желания вырываться у меня нет. Я соскучилась и переволновалась, а после его слов перед глазами все плывет в окаймлении розовых облаков. И я себе самой напоминаю сладкую вату, податливую и готовую прогнуться под любое его движение.

Смотрю на восставший член, увеличивающийся прямо на глазах, и медленно сглатываю. У него что, это постоянное состояние? Ведь ночью, во сне, было то же самое… Разве такое возможно?

Дэн не дает времени на размышления. Тянет к себе, укладывает рядом и захватывает в кольцо сильных рук. Губы жмутся к виску, оставляют дорожку из поцелуев  до самого уха, и он шепчет, покусывая мочку.

— У тебя там все зажило? Не болит?

В мозгах — такая же сладкая вата. Я почти ничего не соображаю. Мотаю головой, будто со стороны наблюдая, как он проворно стягивает с меня тоненькую рубашку. Слишком проворно для загибающегося совсем недавно от головной боли. Или Дэн прав, и секс в самом деле лучшее лекарство?

— Дань… — я делаю еще одну попытку поговорить, но он затыкает мне рот жадным, голодным поцелуем. Раздвигает губы языком, проникая внутрь, и все вопросы куда-то улетучиваются.

Я слышу его частое, громкое дыхание, ощущаю, как руки скользят по телу, задевая как-то сразу везде. Так вроде бы не может быть, но он умудряется перебирать волосы, тянуть пряди, гладить шею и плечи, дразнить умелыми пальцами ставшую неимоверно чувствительной грудь. Мнет и сжимает ягодицы, ласкает низ живота, как бы случайно проникая между ног. Язык хозяйничает во рту, сильнее разжигая желание.

Хотя можно ли сильнее? Я и так на пределе, не могу и не хочу ждать. Внутри все скручивается от предвкушения. Мне нужно ощутить его, всего, чувствовать, как он властвует, заполняя меня собой.

И я снова, как вчера утром, утрачиваю стыдливость. Ну могу сдержать срывающихся с губ нетерпеливых стонов, ерзаю и цепляюсь за его плечи, чтобы притянуть еще ближе к себе.

Он посмеивается, явно довольный такой моей реакцией. Запускает язык в ушную раковинку, кусает мочку, шепчет что-то ужасно пошлое, но тем самым еще больше распаляет. А потом резко, с размаха погружается в мое тело. Непроизвольно охаю, ожидая боли. Но ее нет. Вообще. Только тягучее, ноющее давление и желание, чтобы он не останавливался.

Толкается глубже, сначала медленно. Мучительно медленно. Так что я готова растечься сладкой пылающей лавой. Прямо здесь и сейчас сойти с ума от желания. Потом ненадолго отстраняется, но лишь затем, чтобы окинуть меня бесстыдным и горячим взглядом, раздвинуть шире мои колени и вновь ворваться внутрь, теперь уже не сдерживаясь. Рычит, ловя губами стоны и действуя все энергичнее. Удерживает руками лицо, заставляя смотреть ему в глаза.

И я улетаю. Теряюсь в ощущениях, окончательно перестаю соображать. Кажется, кричу, впиваясь ногтями в его спину, всхлипываю что-то невразумительное, что и сама не смогла бы воспроизвести. Шалею от ослепительных всполох, рассыпавшихся перед глазами.

А когда прихожу в себя, даже говорить получается не сразу. Все тело — будто не мое. Совершенно невесомое, и одновременно кажется, что я погрузилась в тягучий, ароматный бальзам. Он продолжает нежить кожу, вызывая совершенно невероятные, яркие и потрясающе вкусные ощущения.

‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Какая же ты охренительная, Сонечка… — Дэн убирает с моего лица влажную прядь волос. — Даже не помню, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо.

Это так приятно слышать, что я старательно гоню прочь мысли о других женщинах, побывавших в его постели. Что же поделать, у каждого есть свое прошлое. И было бы глупо сейчас обижаться на то, что в его прошлом он проводил время с кем-то еще. Это же все равно не изменить. Куда лучше наслаждаться настоящим. И будущим. Ведь нас ждет впереди так много хорошего.

— Поедем на работу? — спрашиваю спустя время, когда переполняющий наши тела жар наконец-то слегка отступает, и дыхание выравнивается. Вставать не хочется, но после вчерашнего, когда Даниила целый день не было в офисе, провоцировать Ярославского-старшего точно не стоит.

— Батя сильно бушевал? — понимающе вздыхает Дэн, приподнимаясь на кровати.  — Я бы с таким удовольствием сегодня остался дома. Не вылезал бы с тобой из постели…

Склоняется к моим губам, и я возвращаю поцелуй. Но вставать все равно придется. И чем раньше, тем лучше, потому что иначе поддамся искушению и сама решу никуда не ехать.