Вся мощь Моонзунда (СИ) - Ангелов Августин - Страница 10

— У меня нехорошее предчувствие, лейтенант. Конечно, объективных доказательств пока нет, но вполне возможно, что здесь действовали диверсанты. Немцы давно уже пытаются уточнить расположение наших новых объектов береговой обороны. Причем, убийство, как вы правильно предположили, товарищ Беляев, совершено бесстрашным человеком и довольно профессионально. А это свидетельствует о наличии определенной подготовки у убийцы. Вполне возможно, что немцы к нам забросили диверсионную команду. Тем более, что с одного из наших сторожевых кораблей под утро заметили подводную лодку, которая погружалась. Потому обязательно прочешите те береговые участки, где нами еще не установлены минные заграждения.

— А почему вы уверены, что именно диверсанты, а не обычные разведчики? — спросил Беляев.

— Непонятно мне, как убийца или группа убийц следы столь тщательно ликвидировали за собой, что и собаки их не находят. Ведь это же уметь надо. Потому я и считаю, что мы имеем тут дело именно с диверсантами, обладающими соответствующей подготовкой. И надо их побыстрее найти. Потому что, например, объектом диверсии может быть выбран аэродром нашей стратегической авиации, который как кость в горле у гитлеровцев. Может, они взорвать склад бомб или склад горючего собираются? Я не знаю, но чувствую, что враги проникли на территорию острова, — проговорил майор Широкин.

— Да, убийство этого рядового не простое. Вряд ли кто-нибудь из сослуживцев зарезал парня. Характеризует его командир хорошо. Комсомольским активистом был. Стенгазету рисовал и политинформацию даже проводил, помогал замполиту в работе с личным составом. Так что бытовые мотивы почти исключаю. Но выясним, конечно, может он накануне все-таки с кем-нибудь поссорился? Сейчас мои сотрудники в казарме всех его сослуживцев опрашивают. Вот только откуда такой клинок убийца взял, не понимаю. Кинжал, вроде кортика. Но, чтобы точнее сказать, так это уже заключения эксперта дожидаться надо, а труп только что в морг отвезли. Не раньше вечера эксперт заключение даст, а время дорого, — сказал лейтенант НКВД.

Тем временем, группа немецких разведчиков-диверсантов переждала день, отдыхая среди кустов и наблюдая за аэродромом, фиксируя взлеты, посадки и передвижение техники по летному полю, а также отмечая на карте все интересные объекты. Но, когда наступил вечер, они сразу двинулись дальше. Еще больше, чем аэродром, разведку кригсмарине интересовали орудия и ДОТы Моонзунда, а также коммуникации, расположение казарм и складов. Многое из разведанного ранее агентами Абвера им предстояло подтвердить или опровергнуть. Обербоцман пока проявлял себя опытным командиром, выбирая пути подальше от посторонних глаз. Да и все участники разведывательного похода двигались за ним следом уверенно и ловко. Они шли след в след друг за другом и по-прежнему не разговаривали, стараясь не привлекать к себе внимание. А чтобы сделать незаметными лица, обмазывали их специальной пастой, которая скрывала физиономии, делая их темно-серыми и совсем незаметными в ночи.

Оружием все эти флотские унтер-офицеры умели владеть прекрасно, но все-таки они надеялись, что отстреливаться не придется. Все понимали, что обнаружение их группы русскими означает смерть. Голод разведчики утоляли по-прежнему сухим пайком, а в ночи на ходу иногда грызли галеты, заранее отложенные в карманы. Макс Бауэр чувствовал опасность. И потому он подгонял всех, тем более, что им на этот раз приходилось перемещаться и по открытым местам вдоль каких-то пустырей, где не рос лес. И это, наверное, была самая опасная часть пути. Среди деревьев передвигаться намного безопасней, чем на окраинах поселений, где в любую минуту могут залаять собаки, поднимая тревогу.

Бауэр остановился. Он сверился с компасом и картой, поняв, что одна из новых мощных русских батарей должна уже быть где-то совсем близко. Вот только маскировка из зеленых насаждений и маскировочных сеток не давала ее рассмотреть, да и караулы там выставлены на пути. Вслушиваясь в ночь, Макс даже уловил звуки шагов охраны метрах в двадцати. Впереди за высокими кустами проходила дорожка, залитая бетоном, по которой бодро чеканили шаг часовые, вместо того, чтобы спокойно подремать в кустиках на посту. Обербоцман выждал, пока шаги красноармейцев удалились, и приказал осторожно выдвигаться, надеясь подобраться поближе и рассмотреть саму артиллерийскую батарею.

Прикрыть высадку десанта огнем, разметать боевые порядки красных возле порта и позиции внутри самого городка Пори для артиллеристов двух немецких линейных кораблей особого труда не составило. Главные калибры «Тирпица» и «Шарнхорста» целый час били по скоплениям русских войск, а гидросамолеты успешно корректировали огонь. Пока десантники высаживались с транспортов прямо на портовые пирсы Мянтюлуото, тяжелые пятнадцатидюймовые снаряды линкора и одиннадцатидюймовые снаряды линейного крейсера рвались в финском городке и его окрестностях, разнося в кирпичную крошку здания, уничтожая пушки, бронетехнику и личный состав, оставляя огромные воронки в местах попаданий и заставляя красноармейцев, еще не попавших под огонь корабельных орудий, оставлять позиции в панике. Но, стрельба кораблей была эффективной лишь до того момента, когда в небе появилась краснозвездная авиация. Истребители русских сразу сбили два корабельных гидросамолета-корректировщика. А еще один еле удрал, приводнившись возле линкора, под защитой его орудий ПВО.

Лишившись корректировки огня, можно было продолжать стрельбу по площадям. Вот только гросс-адмирал Редер не желал попусту тратить снаряды и ресурс пушек. Ему совсем не хотелось вызвать преждевременный износ стволов главных калибров до того, как произойдет решающая битва за Моонзунд, уже намеченная штабом кригсмарине на начало августа. К тому же, существовал риск стать мишенями для советской авиации. Если слишком долго оставаться на месте, русские могут успеть перебросить немало самолетов для атаки на крупные немецкие корабли, лишенные возможности эффективно маневрировать на мелководье. Но, больше всего опасений у Эриха Редера вызывало состояние «Принца Евгения». Вот уж никак не думал гросс-адмирал, что результаты боя с двумя маленькими русскими канонерками для тяжелого крейсера будут такими печальными.

Весь нос корабля оказался изрешечен попаданиями пятидюймовых снарядов и иссечен осколками. 130-мм снаряды советских канонерок не пробили цитадель тяжелого крейсера, защищенную крупповской цементированной броней толщиной в 80-мм, но нанесли серьезный ущерб гораздо менее защищенным надстройкам и носовой оконечности «Принца Евгения». От разрывов многие приборы и механизмы, расположенные на носу корабля, вышли из строя. Брашпильное помещение и носовой кубрик, прошитые снарядами канонерок, пострадали очень серьезно. В передней надстройке зияли дыры, а задняя и вовсе наполовину выгорела. Лишь в последний момент экипажу удалось спасти от огня самолетный ангар, иначе все могло быть еще ужаснее.

Впрочем, Редеру в тот момент показалось, что хуже уже и некуда. Ведь, в добавок к последствиям боя с канонерками, в тяжелый крейсер, очень неудачно для него, угодила русская бомба, едва не вызвав взрыв погреба второй башни. И днище, поврежденное разрывом этой бомбы, дало в этом месте сильную течь. С распространением забортной воды по внутренностям корабля аварийные команды кое-как справились. Но, ради этого пришлось затопить соседние отсеки, включая погреб боепитания второй башни.

Помимо всего прочего, взрыв бомбы внутри корабля привел не просто к разрушению электрогенераторов, но и к замыканию электропроводки, что создало еще один пожар и задымление в тесных нижних помещениях. При тушении пожаров на крейсере погибли трое моряков. Еще несколько человек получили ожоги и отравились продуктами горения. И это не считая тех, кто пострадал от попаданий снарядов и от взрыва бомбы. Слишком большое количество личного состава, размещенного в тесноте на «Принце Евгении», сразу дало негативные последствия. Из-за скученности убитых и раненых в экипаже тяжелого крейсера оказалось немало.