Мятежный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 19

Мокрую и уязвимую под дождём.

Влажную и тёплую в моих объятиях.

Когда она сообщает мне, что её зовут Мелани.

Когда приглашает меня на свадьбу своей лучшей подруги.

Мелани запускает передачу каждого нервного импульса в моём мозгу, пока в сознании не оживают картины, как она заливается смехом… как прижимается ко мне во время просмотра своего любимого фильма… как выталкивает меня за дверь, будто не может вынести моего вида, а затем тянет назад и целует так, что начисто лишает сил.

Я как идиот стоял там, прислонившись к двери, пока ждал, что она откроет её, и моё сердце готово было выпрыгнуть из груди. Чёрт, я был готов выбить дверь ногой.

Но вместо этого просто ушёл и взял напрокат смокинг, а затем начал искать квартиру поблизости.

Я опасен для неё; дьявол, это она опасна для меня. Нельзя позволить себе отвлекаться на это дерьмо.

Так какого хрена я делаю?

Вставляю карту памяти в картридер и просматриваю запись, напрягая глаза, чтобы увидеть её, так необходимую мне ежедневную дозу Мелани.

«А сеейчаас, леди и джентльмены… — начинает ринг-анонсер¹³ в своём обычном стиле. — Ремингтон Тейт, единственный и неповторимый, РАЗРЫВНОЙ!! РАЗРЫВНОЙ!! Поприветствуйте РАЗРЫВНООГОО!» — кричит он.

На экране один из наших бойцов трусцой бежит к рингу. Это Разрывной.

Он не просто хорош, он лучший из всех, кого я знаю. Самый прибыльный боец, которого мой отец когда-либо спонсировал в «Андеграунде» и которого мы все надеемся продолжать спонсировать, благодаря его рисковому характеру.

«Разрывной, Разрывной», — слышу я рёв толпы через динамики.

Пью содовую и продолжаю смотреть на экран, ожидая увидеть на зрительской трибуне блондинку. Мелани. Она вот-вот должна появиться, как обычно подпрыгивая от волнения, и я напрягаюсь в предвкушении, но изображение застывает, гаснет, а затем сменяется кадрами следующего боя.

Бью кулаком по компьютеру, чтобы заставить его работать. Никакой реакции. Я хмурюсь, перематываю назад и заново запускаю воспроизведение. Происходит та же самая хрень. Допив остатки содовой, бросаю банку в мусорное ведро и с досады грубо тру ладонью лицо, затем иду в комнату Уайатта и включаю свет.

— Кто, блядь, испортил записи?

— Что?

— Это ты испортил их, Уайатт?

— Они, твою мать, за прошлый год. Что в них такого важного? Что ты видишь там такого, чего не видит никто другой, а? Почему отец думает, что ты можешь сделать то, чего не может никто другой?

— Он хочет меня сломать. Только и всего. Тебе чертовски повезло, что отец не пытался проделать то же самое с тобой. Завтра мне нужна полная запись, и мне всё равно, как ты это сделаешь.

Я выключаю свет, иду в свою комнату и пялюсь в телефон.

Какого хрена я делаю? Хватаю нож и чувствую, что его вес немного меня успокаивает. Откладываю свой ЗИГ в сторону, вытаскиваю несколько ножей, засовываю их в задние карманы брюк, по шесть в каждый, затем начинаю один за другим метать их так быстро, что невозможно заметить, как лезвие, вращаясь, успевает сделать в воздухе дюжину оборотов, пока не воткнётся в стену. Я выхватываю ножи из каждого кармана по одному в каждую секунду. Один. Два. Три. Четыре… пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать.

У меня есть взятый напрокат смокинг. Есть билет до Сиэтла и место, где там остановиться. Я испытываю непреодолимое желание, и имя ему — Мелани.

Звонит мой телефон.

— Да?

— Она уже дома. Цела и невредима.

Я бросаю взгляд на часы. 11:34 вечера. Так поздно?

— Завтра тебя сменит Си Си. Я пока работаю над следующим номером, но потом прилечу. — Почему она пришла так поздно?

— Хорошо, босс.

— Она одна?

Жду ответа Дерека.

— Одна. Она ужинала с подругой и с тем блондином, что с ними тусуется. И нет, он не сидел к ней слишком близко.

— Что?..

— На ней, блядь, такое платье. В цветочек.

— И…

— Оно розовое, босс. А ещё жёлтые теннисные туфли, куча браслетов, и у неё распущенные волосы.

Я мысленно представляю принцессу и выдыхаю через ноздри, но в то же время испытываю странную комбинацию чувств умиротворённости и страстного желания, которые проносятся по мышцам, то напрягая меня, то расслабляя.

— Будь начеку.

Отключаю телефон и смотрю на её имя в телефоне. Я не грёбаный подросток, чтобы слать девушке эсэмэски. Я не люблю оставлять следы. Надо сменить этот грёбаный телефон.

С силой провожу рукой по лицу. Если отец узнает, что я её преследую, даже не знаю, что он сделает. Что сделает Эрик. Любой, за кем я когда-либо охотился, может меня через неё достать.

Поэтому оставь её в покое…

Я вытаскиваю ножи, засовываю их обратно в карманы и снова метаю.

— Не могу, — говорю я. Не могу оставить её в покое. И не хочу.

Принцесса заставляет меня чувствовать, что я не робот, что я из плоти и крови, что я человек, а не работа… не монстр, не ублюдок, не Зеро, не число, не ноль.

Мелани

Хуже всего не то, что в ближайшие две недели придётся гадать, будет ли у меня пара на свадьбе. И даже ненавязчивое желание проверять сообщения. Или слышать, как подлая сотрудница Бека сплетничает в офисе о том, что уж слишком тихо я себя веду, и строит догадки, разбито у меня сердце или нет. Это не самое худшее.

Меня всегда поражает, как в один прекрасный день ты считаешь, что уже достиг наивысшей точки страданий, но оказывается, что это даже не начало. Итак, я хочу выглядеть отлично, верно? Хочу выглядеть эффектно. Если — нет, Мелани, не если, а когда — Грейсон Кинг появится, я хочу, чтобы он потерял из-за меня голову. Хочу, чтобы этот мужчина меня желал, как будто я его следующий завтрак, обед и ужин. Черт, я хочу, чтобы он жаждал меня, как пиршество. И брал меня, как зверь.

Поэтому я делаю бразильскую эпиляцию. Массаж. Педикюр, маникюр, и мои ногти теперь красивого, блестящего красного цвета. Я как никогда хорошо пахну, готова лечь в постель с мужчиной с ореховыми глазами и даже не представляю, что буду делать, если он не появится.

Грейсон сказал, что будет там, и волнующе мягкая и глубокая решимость в его словах меня не испугала. Дело в том, что я надеюсь, что Грейсон появится на свадьбе, поскольку хочет того же, чего и я.

Но не это самое плохое… Хуже всего то, что сейчас вечер накануне свадьбы, и я уже готова, а моё платье подружки невесты — нет.

Я жду в маленькой химчистке, пока работники пытаются найти платье на конвейере для одежды, и я так нервничаю, что барабаню ногтями по прилавку, пока они продолжают вытаскивать одну вешалку за другой. Я отрицательно качаю головой.

— Нет, не оно. Это не платье подружки невесты, сэр, и, по правде говоря, я уже начинаю волноваться. Пожалуйста, последнее, чего мне хочется, это звонить своей подруге и сообщать, что я потеряла платье! Оно красное. Без бретелек. Поищите ещё, пожалуйста.

— Мэм, мэм! — С задней стороны конвейера появляется ещё один парень с моей квитанцией в руке. — Извините, но мы всё проверили, и оказалось, что его доставили не по тому адресу.

— Что? По какому, блин, адресу?! — Я достаю телефон и записываю адрес, затем отслеживаю его и вижу, что он всего в нескольких кварталах отсюда. — У вас есть их вещи, чтобы я могла обменять на свои?

Мужчина кивает.

— Но у меня могут быть проблемы.

— Мой дорогой сэр, у вас уже и так большие проблемы, и я устрою вам хренову тучу неприятностей, если вы сейчас же не отдадите мне то, что принадлежит им, чтобы я могла пойти и забрать своё платье. Позвоните им и скажи, что я уже еду. Пожалуйста!

Он неохотно протягивает мне костюм и цветастое платье. Я хватаю пластиковые вешалки с одеждой и торопливо бегу по улице, а потом поднимаюсь на несколько лестничных пролётов, стучу в дверь и говорю мужчине, который её открывает: