Мятежный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 21

И вдруг понимаю в чём дело. Дело в долге.

Вот теперь-то всё становится очевидно, появление этих людей так очевидно. Они хотели получить свои деньги. Но по идее у меня осталось ещё полтора месяца. У них закончилось терпение? Они планировали меня убить или просто попользоваться? Они хотели доставить меня к одноглазому и к тому тощему мужику, который предложил мне поработать над его членом, когда я попросила больше времени, чтобы найти деньги и вернуть долг?

— Я… я достану деньги, — говорю я, пытаясь справиться с рыданиями, готовыми вырваться из горла.

Должно быть, у меня шок, потому что я не могу с ним бороться, бороться за свою жизнь, и безудержно дрожу. Чувствую обнажённой кожей спины прикосновения кожаной перчатки, и испытываю новые болезненные ощущения в бёдрах и икрах. Вспоминаю Грейсона, бразильскую эпиляцию, день, проведённый в спа-салоне, и хнычу от потрясения. Теперь же я пахну, как свинья, от меня несёт кровью и другими мужчинами, и я начинаю задыхаться от рыданий из-за того, что всё это происходит со мной на самом деле.

— М-моя машина…

Он продолжает идти, а я не могу говорить, задыхаюсь и всхлипываю.

— Моё… моё платье…

Мужчина останавливается, затем я слышу шуршание пластика и понимаю, что он поднял упавшее платье, но оно может быть бог знает в каком состоянии.

— Спасибо, — всхлипываю я. Потом вспоминаю, что он плохой парень, он не собирается мне помогать! Если бы хотел, то отпустил бы меня.

Тело охватывает неконтролируемая дрожь, отчего начинают стучать зубы. Мужчина сажает меня на заднее сидение и пристёгивает ремнями. Запах в машине поразительно напоминает лавандовый аромат саше, которое я положила в свою машину после того, как она практически превратилась в лодку. Визжат шины, и мы уезжаем.

В итоге мы где-то паркуемся, и снова мужчина несёт меня, замирает, опять идёт, крадучись, как будто движется и останавливается, чтобы не быть замеченным. Мы взбираемся по какой-то лестнице, и я слышу, как трещит окно. Идём дальше. Потом я улавливаю звук льющейся воды.

Мужчина опускает меня на что-то мягкое, похожее на мою кровать, и развязывает верёвку на моих запястьях, его перчатки трутся о точки, где пульсирует кровь. Я закрываю глаза и представляю, что это другие перчатки, перчатки другого мужчины. Он успокаивает меня, но тот факт, что на самом деле это другой человек, делает мои страдания ещё более сильными.

Не останавливаясь, мужчина начинает освобождать мои ноги, а затем массирует ссадины вокруг лодыжек.

— П-пожалуйста, не делай мне больно!.. — кричу я, брыкаясь, но успокаиваюсь, когда он отступает. — Это из-за денег?.. Я достану деньги, уже скоро, — начинаю я бессвязно бормотать. — Моя машина выставлена на продажу, просто у меня пока не было покупателей, но всё равно нужно собрать ещё половину, поэтому мне необходимо немного…

И тут он совершает кое-что неожиданное. Мужчина берёт мою руку и крепко сжимает. Не со злостью, а ободряюще. Я замолкаю. Сердце замирает, он держит свою руку на моей слишком долго, видимо, пока не убеждается, что дыхание успокаивается. Тогда мужчина её выпускает. Я чувствую его шаги, слышу скрип окна, моментально протягиваю руку и срываю мешок.

Я в своей квартире. В душе течёт вода. Он ушёл… через балкон по аварийной лестнице?

На мне кровь. Я вся в крови, поэтому полностью одетая забираюсь в ванну и моюсь, тщательно оттирая кожу. Тихо плачу. Я ходила к ним, чтобы умолять этих ужасных людей дать мне ещё немного времени, и они согласились, но время снова заканчивается. С чего это я вообще вдруг решила, что смогу сделать дурацкую ставку и не иметь дел с такими людьми? Я подумываю о том, чтобы попросить кого-нибудь о помощи, но слишком для этого горда. Слишком горда, чтобы рассказать об этом своей лучшей подруге, своим друзьям, слишком горда, чтобы рассказать об этом родителям, которые считают меня совершенством и не способной сделать ничего плохого. И ещё Грейсон. Почему-то, думая о нём, я становлюсь более сентиментальной. Грейсон заставляет меня чувствовать себя в безопасности, как будто он может защитить меня от всего мира. Даже от таких людей.

Но я слишком горда, чтобы позволить единственному парню, который мне небезразличен, об этом узнать. Впрочем, я, похоже, не очень-то ему нравлюсь. Нет. Но для меня это совсем не так. Я тихо плачу в ванной, чувствуя себя такой грязной, и боюсь, никогда не захочу оттуда вылезти.

Грейсон

— ТВОЮ МАТЬ!

Эти ублюдки решили развлечься? Не побоялись прикоснуться к тому, что принадлежит мне? Тогда им лучше… Быть, блядь, готовыми… Умереть. Кто бы ни послал за ней этих четверых, чья бы это ни была инициатива, они — мертвецы. А что касается того урода, которого Си Си привёз с собой на склад? Я убью его к чёртовой матери, раздеру на части, вырву руки и ноги.

Шипя от боли, опускаю кровоточащую руку под проточную воду, глаза горят от ярости, бессилия и боли от осознания того, что они собирались сделать сегодня вечером с Мелани.

Я, блядь, даже не мог с ней поговорить. Я даже не мог сказать ей, что всё будет хорошо. Из-за списка, из-за Зеро, из-за того, что нельзя, чтобы стала известна его связь с «Андеграундом»; поэтому мне пришлось держать принцессу в своих объятиях и слушать её рыдания. Я никогда раньше не обнимал плачущих женщин. А её мольбы не делать ей больно только добавили огня моим и без того обострившимся инстинктам. Они собирались…

Чёрт возьми, я даже думать об этом не могу.

Смотрюсь в зеркало в тусклой уборной склада, мои ноздри раздуваются, лицо бледное от потери крови, глаза сверкают холодным блеском смерти. Я выгляжу сумасшедшим. И чувствую себя сумасшедшим. Открываю зеркальный шкафчик и ищу бинты, вещи с грохотом падают на пол, но я так ничего и не нахожу.

Крепче прижимаю полотенце к ране и пытаюсь завязать его узлом, всё ещё не в силах подавить бурлящее в крови желание убивать.

С тех пор как мою мать увезли, во мне фактически не осталось ни капли человечности. Но, несмотря на моё воспитание, мне хотелось сорвать этот грязный мешок с головы Мелани, вытереть её слезы, посмотреть в глаза и приказать перестать плакать, потому что это каким-то образом выводит меня из состояния равновесия. И приказать ей перестать трястись, потому что это заставляет меня дрожать от ярости. И пообещать ей, что всё будет хорошо, и в следующий раз, когда её кто-нибудь коснётся, это будет мужчина, который захочет доставить ей больше удовольствия, чем он сам получит. Самое смешное, что где-то глубоко в моём извращённом сознании этим мужчиной являюсь я.

В ванную комнату маленького склада, куда привели единственного выжившего после нашей встречи, подкрадывается Си Си.

— Где он, блядь? — кричу я.

— Чёрт возьми, ну и видок. Нужно тебя зашить, мужик.

Я следую за ним на улицу, где уже собралась группа девушек, которые обычно следуют за Си Си.

— Принеси иглу, — говорю я той, кого вижу первой, затем отпихиваю от пластикового стола стул и наклоняюсь, чтобы поговорить с Си Си, только я и он. — Скажи мне, что смог, блядь, хоть что-нибудь из него вытрясти?

Брови Си Си хмурятся.

— Похоже, он не знает, кто его нанял.

— А что насчёт остальных?

— Я спрятал тела. Поэтому ты сможешь увидеть только оставшегося в живых счастливчика.

— Я бы не называл его счастливчиком. — Сканирую окрестности, гадая, кто мог на неё охотиться и почему.

Мой отец, Эрик или кто-то из парней? Целью была она? Неужели это мой отец вмешивается в мои дела после того, как дал мне слово? Или это было предупреждением от одного из моих «верных» братьев по оружию?

Рука онемела, и я не чувствую её, но кожа липкая и тёплая от крови, и я так расстроен, что хочется что-нибудь пнуть.

Клянусь всем святым на свете, если за всем этим стоит мой отец, я его убью.