Мятежный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 46

— Я всегда буду звонить, есть колье или нет. Забудь о нём, детка, и я дам тебе кое-что получше.

Вешаю трубку и пытаюсь взять себя в руки, но от разговора с ней кровь так и кипит. Помню тот первый день, когда я увидел её в «Андеграунде», выкрикивающей имя Разрывного. Мелани подпрыгивала, приветствуя другого мужчину, а я просто стоял там, чувствуя себя странным образом уверенным, и тихий голос в голове говорил: «Она моя». Я понимал, что принадлежу ей точно так же, как знал, что если у меня в кармане список должников, то все долги будут ими погашены, — я принадлежу ей.

Весь я, или часть меня. И какую бы часть меня принцесса ни захотела, она может её получить.

Я всё прекрасно спланировал.

Осталось ещё два номера из списка… кроме принцессы. Я получу подтверждающие материалы по предпоследнему делу в Денвере, и позабочусь о дерьме этой ночью, пока команда будет следить за тем, чтобы подпольные бои прошли гладко. А потом улечу в Сиэтл как раз к её дню рождения. Я сделаю ей сюрприз. Скажу принцессе, что нет, детка, я не порождение дьявола, и скоро ты действительно познакомишься с моей матерью…

Во мне пускают корни первые за эти годы ростки надежды. Я тяжело вздыхаю и переворачиваюсь в постели, пытаясь заснуть, даже когда уже понимаю, что не усну, пока не узнаю, что обе мои девочки целы, невредимы и со мной.

Мелани

«Андеграунд» в точности такой, каким я его помню.

Переполненный.

Шумный.

Вонючий.

Нервничая из-за возможной встречи с какими-нибудь грубыми мужиками, но радуясь тому, что Брук нас ждёт, я тащу Пандору к нашим местам у ринга, и тогда-то её и обнаруживаю.

Мою лучшую подругу. Тёмные волосы собраны в высокий хвост, узкие джинсы, топ на тонких бретельках. Она смотрит на ринг, где два бойца до полного изнеможения работают друг с другом.

— БРУК! — кричу я, подбегая к подруге, и она вскакивает со своего места.

Брук была моей лучшей подругой с тех пор, как мы стали достаточно взрослыми, чтобы носить половинки разломленного посередине медальона с надписью «лучшие подруги». Естественно, я до сих пор храню свою половинку в маленькой коробочке под кроватью, а половинка Брук упала во время соревнования по бегу, и мы так её и не нашли. Но в этом нет ничего страшного, поскольку сама наша дружба никогда не разрушится. Я никогда и ни с кем не боролась, не любила и не веселилась так, как с моей лучшей подругой, поэтому, естественно, когда мы сейчас обнимаемся после нескольких месяцев разлуки, поднимается визг.

После крепких объятий мы обе отстраняемся, чтобы произвести тщательный осмотр друг друга. Я хочу убедиться, что мистер Разрывной заботится о моей девочке, но, чёрт возьми, Брук выглядит так… нет слов, чтобы описать блеск её глаз, волос и улыбки.

— Посмотри на себя! — воплю я. Чёрт, конечно же, он заботится о ней, и нет слов, как он её боготворит.

— Нет, посмотри на себя! — возражает она, обнимая Пандору, хотя та, в отличие от меня, не очень-то любит обниматься.

Когда мы устраиваемся на своих местах, подходит Пит и приветствует нас. Он начинает болтать с Пандорой о своём романе с сестрой Брук, Норой. Я не выношу Нору, поэтому рада, что эта сучка в колледже и далеко отсюда. Пит слишком хорош для неё, и я втайне надеюсь, что он влюбится в какую-нибудь более милую, мягкую и умную девушку и порвёт с ней навсегда. Нора была подружкой одного из самых отвратительных бойцов «Андеграунда» с татуировкой скорпиона на большой жирной голове, и этим всё сказано.

Я сжимаю руку Брук, призывая рассказать обо всём, что с ней случилось с тех пор, как мы не виделись.

— Как там Рейсер? Я увижу его сегодня вечером или будет уже слишком поздно? — требую я.

— Конечно, ты можешь зайти к нам в номер! Он так вырос, Мел. Но скажи мне… — Брук замолкает, и её глаза расширяются, когда мы слышим, как из динамиков вылетает слово «РАЗРЫВНООООЙ».

И арена понимает, что время пришло. Разрывной. Ремингтон Тейт. Муж Брук. Бог секса — на случай, если я ещё ни словом о нём не обмолвилась, позвольте просто сказать, мне точно известно, что каждая вагина на этой арене его жаждет.

Бои в «Андеграунде» бывают такими острыми и напряжёнными только когда на ринг выходит он — просто есть в нём что-то. И это передаётся в воздухе: возбуждение, интенсивность, грубая сила и мальчишеская игривость.

— Мои яичники чуть не взорвались, — бормочет Пандора слева от меня.

Стоило Ремингтону «Разрывному» Тейту, одетому в ярко-красный боксёрский халат, выскочить на ринг, Брук тотчас поднимается с места, и я так взволнована из-за того, что нахожусь здесь, вижу это, из-за желания избавиться от собственной неуверенности и этого дурацкого долга, что ничего не могу с собой поделать, и моё тело ничего не может с этим поделать, и мои голосовые связки ничего не могут с этим поделать — поэтому я кричу.

— Реммиииии!!! — Мы с Брук уже обе на ногах, и я не могу удержаться, чтобы не обнять её и тут же не шлёпнуть. — Боже, чёртова шлюшка, не могу поверить, что ты проделываешь это каждую ночь! — говорю я, толкая её.

Она тоже толкает меня, крича:

— Несколько раз за ночь!

И в этот момент Реми подмигивает ей с ринга.

Брук перестаёт со мной дурачиться и улыбается ему в ответ — всё её внимание сосредоточено только на нём. На её теперь уже муже. И пока Реми ждёт своего противника, он продолжает улыбаться и смотреть на неё сверкающими голубыми глазами. О, этот взгляд! Этот ясный Ты-Моя-взгляд, и он такой чертовски нежный, что я чувствую, как эта нежность струится надо мной. Грейсон… Грейсон… Грейсон… внезапно его образ заполоняет мой мозг, и во мне расплывается его собственная версия подобного взгляда. Его собственная версия чуть менее нежная, чуть более сдержанная, гораздо более грубая, намного более тёмная, как будто внутри у него есть что-то болезненное, что мучает его ещё больше, когда наши глаза встречаются. В теле ощущается огромная пустота, только что открывшаяся внутри при одном только воспоминании о нём. О нас.

— О боже, ребята, вы меня убиваете, — говорю я Брук, наблюдая, как на сцену выходит здоровенный мужик. Первые секунды, когда начинается бой, я ещё беспокоюсь за Реми, но потом — бац! Он так тщательно контролирует ситуацию, что беспокойство улетучивается.

— РЕМИНГТОН, ТЫ ЧЕРТОВСКИ КРУТ! — визжу я, притягивая лицо Брук к своему. — Посмотри на себя. Жена и мать, подруга, он так чертовски влюблён в тебя, что я даже не могу этого вынести!

— Ох, Мел, — вздыхает она и обмякает, как будто не в состоянии любить этого мужчину больше, чем сейчас.

Против Разрывного выходит ещё один боец, и клянусь, что от сезона к сезону противники становятся всё более и более крупными.

— Реми! — снова кричу я, когда мужчины на ринге начинают драться.

Мы смотрим, как они дерутся. Брук сжимает мою руку, я сжимаю её в ответ и поднимаю наши сплетённые руки высоко вверх, вопя:

— Реми! Твоя жена страстно тебя желает. Реми!

Из нас двоих Брук всегда была более сдержанной, немного стесняясь высказываться откровенно, но я знаю, что ей нравится, когда я здесь кричу.

— Ремингтон, ты чертовски сексуален! — выкрикиваю от её имени.

А потом Брук оглушает меня, когда вскакивает на ноги и, сложив ладони у рта рупором, чтобы её голос разносился дальше, начинает кричать вместе со мной:

— Ты такой чертовски горячий, Реми, прикончи его, детка!

И он мгновенно заканчивает бой.

Его противник с глухим стуком падает, публика сходит с ума, а я, глупо моргая, смотрю на свою лучшую подругу.

— О, боже мой, так ты теперь научилась кричать? И насколько хорошо натренирован мистер Разрывной, чтобы немедленно доставить удовольствие своей милой маленькой жёнушке?

Я бы продолжила и дальше, но Брук слишком занята тем, что ухмыляется Реми, потому что тот ухмыляется ей, весь покрытый потом, который так и хочется слизать, и я замолкаю, в то время как что-то сильно сжимает моё сердце.