Катастрофа в две полоски (СИ) - Коваль Алекс - Страница 82

– Правильно, – не стал отнекиваться Рустам, – тебя что–то смущает? Или не устраивает, внук? Все, что я делал – это исключительно ради твоего блага.

– Просто поразительно, – ухмыляюсь, обходя вокруг притихшей Леры, как бы невзначай задвигая ее за себя и пряча за спиной. Инстинктивно. Машинально. Действуя на внутренних ощущениях и желаниях. В голове набатом долбит “мое”, и, пожалуй, только сейчас я в полной мере понимаю отца, который в свое время тоже так стоял перед несгибаемым дедом и отстаивал свою жизнь.

– Что “поразительно”, Мирон? То, что твой отец пошел  по неверному пути, не значит, что я отвернусь от внука, – фыркнул гость, отмахнувшись от меня рукой, как от мухи. – Александр всегда видел мир в розовом цвете. Творчество совсем расплавило ему мозги. Но ты ведь не такой! В тебе чувствуется наша порода и бизнес-хватка. Тебе нужна достойная тебя пара!

– Лучше замолчи, – предупреждающе рыкнул я. – Лицемерие из тебя так и прет, – поморщился я, чувствуя, как на спине в рубашку вцепились пальчики Леры. Сжимаясь и прижимаясь ко мне.

– Поосторожней со словами, мальчишка.

– Знаешь, что самое удивительное? Я целую неделю ждал, когда же? Ну, когда ты явишься и бомба взорвется? Был уверен, что после выхода статьи ты сразу прибудешь ко мне и запишешь в неугодные родственники. И что я вижу? На этот раз ты решил играть через девушку? Подло.

– Зато действенно. Если бы не она, твое имя не полоскали бы в прессе.

– Если бы не она, я бы был в старости таким же принципиальным ханжой.

– Мир… – прошептала Лера.

– Однажды я уже совершил ошибку, попытавшись поговорить со своим сыном, – пропустил мой выпад мимо ушей дед. – Второй раз такого промаха не будет, – отчеканил, вздернув подбородок упрямо.

– Я тебя разочарую, но твой приезд сегодня, сюда, стал еще большей ошибкой, чем попытка вразумить отца. Я не он. Не буду до последнего пытаться наладить с тобой отношения и жить верой в то, что ты когда-нибудь поумнеешь или прозреешь. Если я разочаровываюсь в человеке, то он исчезает для меня раз и навсегда, – процедил я сквозь сжатые зубы, делая шаг в сторону деда. Кулаки непроизвольно сжались, и, честное слово, будь он моложе, уже схлопотал бы удар в челюсть. Но, на счастье Рустама, я умею контролировать себя.

– Ты еще слишком молод и многого не понимаешь, Мирон! – прогромыхал дед.

– А ты слишком самоуверен, если считаешь, будто имеешь право указывать всем вокруг, как им жить. Но нет. Хватит! Наелись! Мы все уже устали от твоих выходок и косых взглядов. Никто не будет плясать под твою дудку, смирись!

– Мирон! – выдохнула Лера у меня за спиной, сильнее сжимая пальчики на моей рубашке. – Хватит, остановитесь.

– Нет, Лера, не хватит, – разочарованно ухмыльнулся я. – Мой приезд сюда был искренним желанием ему помочь. Найти общий язык. Но ты, – ткнул я пальцем в сторону деда, – своими “планами” все снова пустил псу под хвост, так что все – это конец. Строй планы с участием Славы или сам садись во главу своей фирмы, а с меня хватит. И знаешь что еще?

Я дернулся в сторону двери и с размаху ее распахнул, выжидательно уставившись на “гостя”. Прямо намекая на то, что его тут больше никто не задерживает.

– Ты такой же наивный глупец, как и твой отец. Я уверен, что однажды ты пожалеешь о своем решении.

– Поверь, я привык с детства брать на себя ответственность за свои поступки. Крутить, как марионеткой, ты будешь безвольным Славой, от и до зависящим от тебя и твоих денег. Со мной же такой финт не прокатит, Рустам Нодарович. К твоему несчастью, я слишком твердо стою на ногах. И да, ты правильно сказал: я не мой отец. Так что, – махнул я рукой, указывая на дверь, – убирайся вон из моего дома и нашей жизни.

Лера охнула, но промолчала. Рустам сжал челюсти и обжигающим недовольством взглядом пробежал по мне, но ничего не сказал. Судя по всему, он смирился с тем, что второй раз проиграл в своей жизни  в подобной ситуации.

– Жаль, Мирон, – сказал он только напоследок, уже переступив порог, – я в тебе сильно разочарован.

Даже желания что-либо отвечать не было, поэтому я молча захлопнул дверь, только сейчас понимая, в каком напряге был все это время. А главное, как сильно задел этот разговор Леру.

Развернулся и заграбастал в свои объятия любимую фигурку. Совина, тихонько всхлипывая, уткнулась носом мне в шею и сцепила руки у меня за спиной, обнимая что есть сил. Плечи девушки мелко подрагивали, а у нас под ногами котом ластился Роки, то и дело прижимаясь  к Лере.

– Что теперь? – немного погодя спросила Лера, поднимая взгляд. – Что будет дальше? Зря ты с ним поругался. Не стоило оно того.

– Стоило, Лера. Зато теперь мы свободны и можем перестать постоянно оглядываться на посторонних. Поженимся, уедем, если захочешь, конечно. И забудем об  Элле, Рустаме и его фирме, как о страшном сне.

– Шустрый какой, – хохотнула Совина, – я пока не давала согласие на свадьбу! – прозвучало нарочито возмущенное. – А ты не делал мне предложение!

–  Дашь, –  безапелляционно заявил я.

– И почему же ты так в этом уверен? – хитро стрельнула глазами Лера.

– Потому что ты меня любишь, –  заявил, притягивая вредину обратно к себе под бок.

–  Ну, не-е-ет…

–  Да-да, я все слышал. Любишь, –  улыбнулся я улыбкой счастливого безумца, –  а я люблю тебя. А все остальное это так… лирика, – хохотнул я, получив возмущенное пыхтение и тычок в бок, означающий, что вопросы с предложением и ответным признанием все еще остаются открытыми.

Лера

Предложение Мир сделал. Через неделю после разговора с неожиданно нагрянувшем в гости дедом и отстранения от дел “Т и Ко”. Прямо в ресторане, в компании моих родителей, с которыми мы поехали знакомиться. Именно там этот невероятный мужчина встал на одно колено и сделал мне предложение руки и сердца. Красиво, мило, волнуясь, но не забыв в конце добавить:

– У тебя без вариантов, но традиции обязывают. Так что, ты согласна стать отныне и навсегда Троицкой, малышка?

Родители дружно посмеялись, умиляясь, гости ресторана, было притихшие, взорвались аплодисментами, а я, как всегда растроганная, разревелась и даже не сразу сообразила, что забыла сказать “да”, сразу же бросившись к Миру на шею с сопливыми объятиями. Крепкими до удушья. И жаркими до невозможности. Хотя, судя по всему мой, теперь уже официально, жених был и не против такого поворота событий. А в моем “да” был так же уверен, как и в том, что я отныне жизни своей без него не представляю.

Ответное “я тебя люблю”, кстати говоря, я произнеса еще через неделю, когда по возвращении в город, мы сидели в кабинете УЗИ и впервые услышали биение сердечка нашего малыша. Ровное, сильное и такое долгожданное. Слезы тогда душили нещадно, а по щекам стекали целые водопады. Сердце заходилось от умиления и волнения, и я уже даже не могла себе представить, как бы я жила без этого заветного: тук-тук.

Мирон тогда выглядел не лучше меня. Глаза увлажнились и покраснели, а ладонь, что крепко в поддержке сжимала мою, мелко подрагивала от волнения. Это был тот момент, когда я впервые увидела, каким этот несгибаемый мужчина может быть. Мягким, растроганным, растерянным и совершенно, абсолютно счастливым.

В общем три заветных слова сами шепотом сорвались с моих улыбающихся губ. В тот момент, когда я окончательно убедилась в том, что весь мой мир и вся моя жизнь сузилась до размеров одного на нас с Мироном и сыном мирка.

И, да, это был мальчик. УЗИ показало. И я была уверена, что у нас получился синеглазый, темноволосый карапуз с задорными ямочками на румяных щечках. Почему такой? Просто я это знала и все тут. И как Мирон не пытался меня переубедить, что глаза у сына будет мои – я была непреклонна.

Свадьбу мы сыграли в конце лета. При непосильной помощи наших с Мироном мам, которые прекрасно сработались и крепко сдружились. Именно они взяли всю организацию праздника в свои руки, закатив такое торжество, что общественность еще долго обсуждала не только потеряю для общества завидного жениха – Мирона Троицкого, но и сногсшибательное платье невесты – Валерии Троицкой. Платье, которые сидело на мне как влитое, возбуждая воображение от каждого изгиба, каждого вшитого в невесомую белую ткань камушка. Летящее, изящное, сшитое по нашей с Павлом Олеговичем Броневицким договоренности от и до его модным домом. Лучшими из лучших мастерами с золотыми руками.