Мы, рейнджеры (СИ) - Качим Марк - Страница 25

Он весь вытянулся в струнку и даже приподнял одну лапу, как делал, когда охотился на кроликов в нашем саду в проекции.

— Наверное, дикий рассекатель, — предположил я. — Хотя тогда бы ты его заметил, — обратился к Светокрылу. — Может, скопление планктона?

— Давайте развернемся и посмотрим, — на правах старшего по званию решил Стиг-Рой. — Только осторожно.

Мы посмотрели. Потом посмотрели еще раз. И еще. А потом….

— Ой, мама… — проскулил Ти-Рекс, первым поняв, что именно выплыло на нас из очередной туманности.

Да, это был рассекатель. То, что от него осталось. Почти непробиваемая шкура с биометаллическим каркасом болталась в невесомости пустой оболочкой, а внутри проглядывал обтянутый ссохшимся мясом скелет.

Мы, все трое, долго молчали, рассматривая останки огромного — намного больше Светокрыла — рассекателя, и первым снова опомнился Ти-Рекс — видимо, вид костей для него был более привычен. Да и сама смерть ему не казалась такой страшной штукой.

— Не то, — заявил он, снова насторожившись. — Я видел живое.

— Да, я, кажется, тоже… — протянул Светокрыл растерянно.

Нам со Стиг-Роем его тон не понравился. Но еще больше нам не понравилось то, что мы наконец-то разглядели и сами: из-за пустой безжизненной шкуры на нас испуганно смотрел маленький, вот буквально крохотный рассекатель размером, кажется, не больше автобуса.

— Ой, мама… — повторил Ти-Рекс и заскулил от переизбытка чувств.

Мы молчали. А что можно было сказать-то?.. Нужно было что-то решать или хотя бы предлагать решения, а не вопрошать…

— Что делать? — Ти-Рекс, как младший член команды, все-таки озвучил застывший в воздухе вопрос. — Это ведь щенок! А это мама его.

— Я… Я не знаю, — впервые я видел Светокрыла таким растерянным. — Это детеныш, ему и полсотни лет еще нет.

— Вот именно, детеныш, — я снова посмотрел на рассекателя. Его пятна не семафорили, как у взрослого, а просто монотонно горели ярко-белым. И от этого вида мне было совсем не по себе: такая вот иллюминация могла означать только одно: малыш истошно ревет.

— Один он точно не выживет, — голос изменил Стиг-Рою и заметно дрожал. Видимо, не одного меня выбил из колеи этот отчаянный свет. — Он ни охотиться не умеет, ни защищаться.

— Разумеется, мы не оставим его одного! — Светокрыл весь пошел возмущенными световыми пятнами. — Но я не знаю, что вообще делать…

— Он же рассекатель! — возмутился я. — Ты всяко знаешь лучше, чем мы!

Светокрыл беспомощно глянул на меня и вдруг исчез из проекции.

— Светокрыл?.. — позвал я, вскочив на ноги. — Светокрыл, прости!

— Оставь его, — посоветовал Стиг-Рой. — Он хочет попробовать поговорить с ним.

— А чего пробовать-то, надо говорить и все, — я вытащил из пространства стул, уселся. Да, прямо посреди космоса, ну и что такого. — Объяснить, что мы не враги.

А дальше что? Возьмем с собой, допустим. Но куда мы его приведем? Город рассекателей еще только предстоит возродить, а яслей или детских садов у них вообще не было предусмотрено. Как и интернатов.

База! Эта мысль была спасительной. Люди, конечно, с таким еще не сталкивались, но точно не оставят малыша без помощи.

Впрочем, все эти вопросы надо было решать после: сейчас в первую очередь необходимо было успокоить малыша и поскорее его накормить — это понимал даже такой далекий от детей человек, как я.

Когда шкурка малыша наконец-то пошла темными пятнами, мы со Стиг-Роем вздохнули с облегчением. Поучаствовать в разговоре и как-то помочь Светокрылу мы не могли, но он, к счастью, справился. Правда, ушел на это не один час.

— Мать погибла без малого десять лет назад, — сказал Светокрыл, появившись в проекции. — Вернее, я сделал такой вывод, исходя из того, что у малыша после ее смерти один раз поменялись усовые пластины, и вот-вот это произойдет снова. До пубертата пластины меняются примерно раз в пять лет.

— И он десять лет ничего не ел?! — поразился я.

Светокрыл покачал головой.

— Здесь, в туманности, много еды. Взрослому, конечно, не хватит, но для детеныша — вполне. Но мы нашли его очень вовремя. Косяк уже остался совсем маленький, воспроизводиться, чтобы покрывать потребности малыша, он уже не успевает.

— Да, это точно вовремя, — Стиг-Рой посмотрел в космос. Успокоившийся и убедившийся в том, что большой рассекатель не причинит ему вреда, малыш сделал то, чего так сильно хотел все то время, что был один: прижался к боку взрослого. Теперь мы не могли его видеть, зато чувствовали прикосновение маленького тельца. — Какую скорость он сможет развить?

В ответ Светокрыл только мрачно глянул на него и промолчал. Стиг-Рой замолчал тоже, а я нахмурился.

— И что? — спросил через несколько минут, не выдержав. — Что делать-то? Что-то же надо делать!

— Надо, — Стиг-Рой кивнул. — И, если я правильно понимаю, в ложу он уже не поместится…

— Для таких больших есть специальный щуп, — отозвался Светокрыл мрачно. — Но это такое же слияние, полноценное!

Последнюю фразу он выдохнул резко и как бы… испуганно.

— Погодите! — я вскинул руки. — Давайте не будем спешить. Он же не умрет без слияния, правда? — Светокрыл кивнул. — Тогда давайте просто медленно поплывем обратно, к мемоядру, там соберемся все вместе и подумаем, что будем делать.

— До встречи три недели, — напомнил Стиг-Рой. — Мы успеем?

— Нет, — без раздумий ответил Светокрыл.

— А нас что, есть выбор? — усмехнулся я и получил закономерный ответ:

— Нет.

Путешествие оказалось… занимательным. Малыш довольно быстро освоил науку охоты и теперь каждую свободную минуту тратил на еду. Только когда ее стало в достатке, выяснилось, что все эти годы он жил впроголодь. За первую неделю он прибавил в росте как минимум метр, а к тому времени, как мы вошли в галактику с мемоядром, стал размером с двухэтажный аэробус, последний из больших атмосферных летательных средств. Потом пришла эра суборбитальных полетов, и самолеты-гиганты ушли в прошлое.

А еще Миг — такое имя дала ему мать — оказался любопытным и "шумным". Его шкура то и дело вспыхивала громкими "возгласами", к счастью, теперь уже это было выражение радости или удивления.

Но были, конечно же, и трудности. Малыш быстро уставал, и наше продвижение было очень медленным.

— Нас запишут в мертвые… — простонал я в день, когда наше опоздание составило ровно три месяца.

Воображение очень живо расписало мне все страдания нашей команды по безвременно погибшим нам.

— Не думаю, — возразил Стиг-Рой. — Мон-Ри и Джо-Ди знают, что в космосе может случиться всякое. Скорее они оставят нам сообщение в мемоядре и продолжат обследование новых квадратов.

— А если они нашли отличное место, тогда что? Будут торчать на одном месте и ждать?

— На их месте я бы отправился к Страннику, — ответил Стиг-Рой. — Связался бы с Дот-Койотом и Гай-Хи и приступил бы к подготовке буксировки мемоядра.

Я сложил руки на груди. Все, что он говорил, звучало логично и правильно. И, конечно, так и следовало поступить. Вот только ты же меня понимаешь, Оби-Ван, правда? Когда убили твоего учителя, самое последнее, чем ты руководствовался — это логикой. И ведь победил все равно! Но если даже ты поддался эмоциям в тот момент, что уж говорить обо мне или, например, о Май-Лиссе…

— Майли… — прошептал я с ужасом. — Бедная Майли!

— Все будет хорошо, — Стиг— Рой сжал мое плечо. — Она не одна.

— Это не одно и то же, — я вздохнул.

— Но ты же не умер, — вмешался Ти-Рекс. — Она обрадуется, когда тебя увидит. И Мига.

Малыш-рассекатель неимоверно занимал пса. Ти-Рекс правда страшно сожалел, что не может ни поиграть с ним, ни пообщаться. Но наблюдения за полетами Мига стали для него самым лучшим развлечением, уступая лишь купанию в океане и приключенческим эскападам на пару со Светокрылом.

— Не волнуйся, нырнем в мемоядро — там и встретитесь, — сказал я ему однажды, и с тех пор Ти-Рекс посвящал половину своего времени единственному занятию: ждал этого счастливого момента.