Секретная командировка - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 30

Казалось бы, что нам какой-то подотдел? Увы и ах. В июне, когда была создана Череповецкая губерния, поотрывалось столько отделов и подотделов, что скоро сами запутались, какой отдел и за что отвечает. Иван Васильевич Тимохин не родился губернатором, но вовремя осознал ошибки и начал потихонечку объединять отделы и подотделы. В результате появился Совет народного хозяйства, куда вошли все структуры, занимающиеся экономическими вопросами губернии. Но был там подотдел, который формально подчинялся Совету, но реально «замыкался» на всемогущий комиссариат продовольствия, комиссаром которого был товарищ Цюрупа. Тот самый, что стал организатором продотрядов, инициатор принятия введения в республике продовольственной диктатуры.

Вопрос обеспечения граждан продовольствием даже в высокоразвитых странах очень важен. А что говорить про восемнадцатый год? Так что наркомат продовольствия на сей день – один из важнейших. И как ни крути, Цюрупа – член правительства, а наш начальник, Феликс Эдмундович, только председатель Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем при правительстве.

Подотдел военных заготовок и поставок отвечает за снабжение Красной армии. У Петелина есть персональная бричка с личным водителем (или всё-таки с извозчиком?), телефон в квартире (кроме него аппараты только у Тимохина, да у губвоенкома Королева, даже у Есина нет). А бричкой в минувшую ночь Петелин пользовался самолично, без шофера (тьфу ты, без водителя кобылы).

Но если окажется, что Петелин чист, как ангел (а я такого пока не могу исключать), нам придется плохо. Расстрелять или в тюрьму посадить, такого не будет, но…

– Николай Харитонович, возможно, Петелин убил Иванько из ревности, – сказал я. – Предположим, у Николая началась связь с его женой, та угостила его ужином, а муж застал их и застрелил. Получается, нет ни контрреволюции, ни спекуляции.

– Контрреволюция уже в том, Володя, что Петелин в одиночку тушенку жрал, – грустно сказал Есин, впервые назвав меня просто по имени и на ты. – И подвода с консервами не туда ушла. Правильно?

Я кивнул, а потом предложил:

– Давайте, Николай Харитонович, я личную инициативу проявлю. Арестую товарища Петелина, обыск у него проведу, допрошу. Если он не виновен, вы не при чем. Эксцесс исполнителя, скажем так. Я даже мандат подделаю от вашего имени.

Бах! Тяжелый кулак Есина ударился по столу так, что во все стороны полетели карандаши, а крышечка чернильницы жалобно звякнула.

– Владимир Иванович, ты меня за последнюю сволочь держишь? Думаешь, я своего лучшего работника подставлю? Может, я на фронте и не был, как ты, но своих боевых товарищей бросать не привык! Я в январе пятого года в Питере казачьей нагайки отведал, шрам показать? А потом на баррикадах был! Меня в «Крестах» тюремщики сапогами пинали, думал помру! Понял?

Есину стало стыдно за вспышку. Вытащив из пачки папиросу, попытался её прикурить, но руки тряслись. Сломав три папиросы (да, а откуда у нашего начальника папиросы, если у всех пайковая махорка?), закурил-таки.

Я ни разу не видел своего начальника разгневанным. И мне стало немножко стыдно. Наверное, стоило без доклада ехать к Петелину, задерживать его, а потом поставить начгубчека перед свершившимся фактом. Но здесь у меня сработал намертво вбитый рефлекс – самодеятельность в нашем деле недопустима, равно как и границы имеющихся у тебя полномочий.

– Простите, Владимир Иванович, вспылил. Решил, что Аксенов желает быть в белом, а я в дерьме.

– Поверьте, Николай Харитонович, у Аксенова здесь чисто шкурные интересы, – усмехнулся я и, глядя в слегка удивленные глаза начальника, пояснил. – Если мы вместе пойдем брать Петелина, а окажется, что он не при делах, будет плохо обоим. Если пойду один я, то вы меня потом отмажете, правда?

– Отмажу? – не враз понял начальник губчека, а когда до него дошло, Николай Харитонович расхохотался. – Жук ты, Владимир Иванович, ох, тот ещё жук!

Отсмеявшись, начальник губчека вытащил из ящика письменного стола чистый бланк, заполнил его, шлепнул печать и сказал:

– Арестовывать пойдешь сам. Два начальника в одном деле – никуда не годится. Но если что-то пойдет не так, будем считать, что приказ тебе отдавал я, значит, на мне вся ответственность. Поняли, товарищ начальник отдела?

Арест товарища Петелина я решил отложить на раннее утро. Кого будем брать, парням я говорить не стал, но они же не дураки, догадались. Потому сегодня я не разрешил ребятам уйти домой. Люди они надежные, проверенные, но утечка информации может случиться не от злого умысла, а случайно. Надо бы ещё и телефон отключить, но это лишнее.

Ранее утро. Город наш ещё спит, а мы, позевывая и поеживаясь от утренней прохлады, идем на операцию. Всех я с собой брать не стал, достаточно пятерых, а остальные пусть досыпают.

А вот и домик товарища Петелина. Да какой там домик – домина! Собаки, по счастью нет, зато есть проводок телефонной связи. Оборвать? Нет, может и пригодиться. Эх, сейчас бы как в плохом фильме – двери высадить вместе с косяками, вытащить хозяев из теплой постельки, а потом, нависнув над Петелиным, кричать ему прямо в лицо: «Колись, белогвардейская гнида! Колись, как целочка, иначе твою жену все вместе поимеем!»

Скажу откровенно, я бы так и поступил, но перед парнями неудобно. Я же сам учу их революционной законности – строгой, но справедливой! Потому, расставив оперативников – один на задворках, один перед домом, я постучал в дверь.

– Товарищ Петелин, открывайте.

– Кто там?

– Аксенов, из отдела по борьбе с контрреволюцией.

Дверь скрипнула, и на пороге показался сам товарищ Петелин, уже одетый. Видимо, службу человек начинал рано.

– Товарищ Аксенов, у меня много дел, – буркнул начальник подотдела. – Позвоните моему секретарю, запишитесь на прием.

– В следующий раз, – пообещал я и, достав свой мандат, развернул его перед хозяином дома: – товарищ Петелин, вы задержаны по подозрению в убийстве.

– Что?! – вскипел начальник подотдела.

Зачем же за револьвер-то хвататься? Придется отобрать.

– А теперь вы получите и обвинение в сопротивлении при задержании, – пообещал я, вталкивая хозяина в дом.

Внутри дом оказался довольно скромным. В одной комнате кровать, платяной шкаф, в другой – ещё одна кровать, два комода и письменный стол. Кухня тоже без изысков. Русская печка, занимавшая треть помещения, стол и шкафы. Разве что стулья не привычные венские, а какие-то другие, с мягкими сиденьями. Покамест советские чиновники не успели обрасти буржуазным барахлом. Ни тебе старинных зеркал, хрусталя, ни всего прочего.

На постели испуганно куталась в одеяло жена – очень милая женщина, лет на двадцать моложе супруга.

– Я сейчас позвоню Тимохину, а то и в Москву, в комиссариат продовольствия, – пообещал Петелин. – Знаешь, Аксенов, что с тобой будет? Да я тебя с говном смешаю!

Видимо, начальник подотдела ещё не понял, что все это всерьез. Он дернулся к аппарату, но был перехвачен.

– Сядьте на стул, гражданин Петелин, и не трогайте телефонный аппарат. Тем более что прямого провода с Москвой у вас нет, а на коммутаторе вас соединять не станут. К тому же – станет ли товарищ Цюрупа защищать убийцу, это ещё вопрос.

Петелин сидел, свесив голову на грудь и скрестив руки. Я же решил изобразить маленький спектакль.

– Так, – начал я, щелкнув защелкой, и принявшись вытряхивать патроны. – Что мы имеем? А имеем мы, дорогой гражданин, шесть патронов.

Ага, а это уже стреляный, гильзу придется выбивать шомполом!

– Скажете, отстреливались от бандитов?

Я уже готовился начать увлекательную повесть о баллистической экспертизе, способной доказать, что пуля, извлеченная из головы Николая Иваненко, выпущена из оружия гражданина Петелина, как вдруг услышал со стороны постели:

– Это я убила.

– Помолчи, дура! – вскинулся начальник подотдела, но был остановлен крепкими руками.

– Продолжайте, – кивнул я, слегка сбитый с толка.

– Это моя вина, что Ваня начал продукты брать. Кое-что мы себе оставляли, но большую часть в Питер посылали, родственникам. У меня на вокзале знакомый есть, договорилась. Вы-то жируете, а мои родственники голодают! А чекист этот про то узнал, пришел ко мне и говорит: рассказывай, мол, красавица, как вы с супругом народное добро расхищаете? А я решила Ване не говорить, думала, пококетничаю с чекистом, от меня не убудет. Один раз даже переспала. – Вот тут уж мы удерживали Петелина втроем. – Думала, стану его любовницей, он и отстанет. А он не отстал. Я вчера утром револьвер у Вани взяла, он его редко носит, позвонила чекисту. А он пришел, поел-попил, а потом говорит: мол, я твоего мужа все равно под ревтрибунал подведу, пусть лучше все добровольно выдаст, зачтется. Сидит, весь такой довольный! Я и думаю – ладно, сволочь! Взяла револьвер, да и выстрелила. Потов Ване на службу позвонила, сказала – беда, мол, приезжай!