Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Полищук Вадим Васильевич "Полищук Вадим" - Страница 82

– Добрый день, дед.

– Здорово, служба.

– Подвезешь? А то мой транспорт больше не тянет.

– Что ж ты так?

– Да вот, разнежился в госпитале, отвык.

– Ну залазь.

Я вместе со своим мешком взобрался на деревянный борт, низкорослая лошаденка, понукаемая дедом, дернула телегу, и та заскрипела дальше.

– Далеко путь держишь? – поинтересовался дед.

Я назвал деревню.

– Верст десять не доедем.

– И то дело. А колодец у вас в деревне есть?

– Есть, – ответил дед. – А тебе зачем?

– Может, пустишь воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде.

– Х-ха! Ладно, пущу переночевать. А вот скажи мне…

Дед оказался въедливым: интересовался положением на фронте, международными событиями, прогнозами на окончание войны. А мне особенно болтать не стоило, поэтому старался отвечать покороче и не очень определенно. Дед недовольно кряхтел и продолжал расспросы. Так под разговоры, когда уже начало темнеть, добрались до дедовой деревни.

– Давай ужин, старая, – скомандовал дед вышедшей на крыльцо старушке, – гость у нас!

Пока дед распрягал, кормил и поил лошадку, ужин был готов – чугунок с картошкой «в мундире» и домашний хлеб. Мне стало неудобно, и я полез в свой мешок, вытащил одну из двух поллитровок, предназначенных для налаживания контакта с Сашкиным отцом, и выставил ее на стол.

– Казенная!

Дед подхватил бутылку, похлопал по ней рукой и вернул на стол.

– Давай стопки и это… яишню жарь, – раскомандовался обрадованный старик.

И мы пили водку, закусывая ее хлебом и яичницей прямо со сковородки… основательно выпившего деда потянуло на воспоминания о молодости.

– Я так раньше орел был, ой орел! В самом Питербурхе служил!

– В гвардии? – удивился я.

Роста дед был явно не гвардейского.

– Нет, ростом в гвардию не вышел, – смутился он, но тут же выправился: – Сто сорок пятый пехотный Новочеркасский Императора Александра III полк! Ой, жизнь была, ой жизнь! Их благородие, господин штабс-капитан. Во!

Дед продемонстрировал мне сухонький, но еще крепенький кулачок.

– А как в город выйдешь… И смех, и грех.

Дед пьяненько захихикал.

– Я вот тебе анекдот расскажу. Вышли два солдатика в город, приняли в трактире, как положено. Ну и приперло их по малой нужде. А где? Кругом дома каменные, люди ходят. А один из них совсем неграмотный был, а второй-то грамоту чуть разбирал. Идут они, место ищут. Видят – на доме вывеска «институт». Второй читает «ни ссы тут» и первому говорит: «идем дальше, здесь нельзя». Идут, видят другую вывеску «таможня», второй читает «там можня». Ну и справили нужду солдатики-то!

Дед зашелся смехом. Незатейливый, однако, юмор был у предков.

– У этого анекдота продолжение есть.

– Это какое же? – заинтересовался старик.

– А такое. Делают солдатики свое дело. Первый второго и спрашивает: «Почему я писаю слышно, а ты писаешь не слышно»? А второй ему и отвечает: «Так ты писаешь на панель, а я сзади тебе на шинель»!

– На шинель!

Подвыпивший дед смеялся так, что чуть не свалился с табурета. А откуда я этот анекдот знаю? Дед рассказывал. Живучий оказался анекдот, но в пору всеобщей грамотности уже неактуальный.

– Хватит вам, – вмешалась молчавшая до этого момента хозяйка, – спать пора, ночь на дворе.

Утром я проснулся со страшной головной болью, и погода здесь, похоже, ни при чем. На меня алкоголь вообще плохо действуют, а вчера мы с дедом раздавили поллитру на двоих. Утром наступила жестокая расплата. Пришлось старику отпаивать меня капустным рассолом. Капусту мы съели позже, когда голова немного пришла в норму и начала соображать. В результате я покинул гостеприимный дом не утром, как рассчитывал, а после полудня, когда кукушка в старинных ходиках прокуковала двенадцать раз. Пеший марш по грунтовой дороге пошел на пользу здоровью. Легкий ветерок выдул остатки алкоголя из мозга, и к конечной цели путешествия я пришел два часа спустя прямо как огурчик, такой же зеленый и небритый.

Деревенька была невелика, дорога, по которой я пришел, рассекала ее на две почти равные части. Дома – потемневшие от времени бревенчатые пятистенки, со стороны улицы заборы слеплены из подручных материалов, видно, что живут небогато. А вот людей на улице не наблюдалось. Подойдя ближе, я увидел в одном из дворов бабку, кормившую курей. Я подошел к забору, подождал, пока она закончит свое дело, и только тогда окликнул.

– Бог в помощь, бабушка.

– Ой! Напугал! И тебе не хворать, сынок. Зачем пожаловал?

– Коноваловых ищу. Не подскажешь, бабушка, где их дом?

– А который тебе нужен? Иван или Андрей?

О том, что Коноваловых в деревне может быть несколько, я не подумал, а какое имя у Сашкиного отца, не знал. Пришлось выкручиваться.

– У которого младший сын Сашка сейчас зенитчиком служит.

– А-а-а. Это тебе к Ивану нужно. От меня третий дом налево.

– Спасибо, бабушка.

Я уже сделал пару шагов в указанном направлении, но тут она меня окликнула:

– Постой, сынок.

Я обернулся.

– Так на него это… Похоронка на него пришла.

Казалось, земля ушла у меня из-под ног. Если бы не забор, за который я ухватился, то, наверное, упал. Я смог только прохрипеть:

– Когда?

– Да уж недели две как. Что с тобой, милок? Постой, я тебе водички принесу.

– Не надо.

Я сумел справиться с секундной слабостью и на ватных ногах пошел по улице. В душе теплилась надежда, что бабка ошиблась, что это не тот Сашка, которого я вытащил из трибунала и которого не сдал иновременщикам. Я был полностью уверен в том, что именно он причина хронокатаклизма, грозящего будущему. Поэтому я и искал его, чтобы предупредить о грозящей опасности. И что? Все зря? Нет, не может быть. Это не он. Сейчас я доберусь до указанного мне дома и все выяснится. Сейчас. От сильного толчка калитка распахнулась, и я решительно направился к крыльцу.

На стук никто не вышел. Я постучал сильнее – никакого эффекта. Толкнул дверь – она оказалась не заперта – и вошел без приглашения. Вторую дверь, ведущую непосредственно в дом, открыл без стука.

– Есть кто-нибудь?

Не ожидавшая моего появления женщина испуганно вскрикнула, но я ее не сразу заметил. Взгляд мой был прикован к красному углу дома, где рядом с иконой висела фотография молодого парня в гимнастерке с черными петлицами и скрещенными «мослами» пушечных стволов. Судя по всему, фотография была сделана прошлой зимой и прислана родителям из запасного полка. С нее на меня смотрел красноармеец Коновалов Александр Иванович. Только фотография эта была в черной траурной рамке. Помимо воли у меня сорвалось:

– Ну здравствуй, Саша.

«Ваш сын красноармеец Коновалов Александр Иванович. Уроженец Рязанской области, Шиловского р-на, дер…». Я оторвался от небольшого желтоватого куска бумаги – все совпадает. «в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, был убит». Убит. Не умер от ран, не пропал без вести. От огневой позиции батареи до правого берега Воронежа расстояние было приличное. Вряд ли это была пуля, скорее всего, под артиллерийский обстрел попали. Или под минометный? Нет, даже для миномета далековато. Хотя все может быть. «Похоронен в г. Воронеж, б.м. №…» Черт! Номер братской могилы написан неразборчиво, то ли 036, то ли 038. «Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (Приказ НКО СССР № 220-41 г.)». Подпись «Шиловский райвоенком, капитан административной службы…». Подпись, как всегда, неразборчива.

Дочитав до конца, я опустил похоронку и взглянул на сидевшего передо мной постаревшего лет на тридцать Сашку. Отец и сын были очень похожи. Иван Коновалов, такой же невысокий, квадратный, белобрысый и голубоглазый.

– Все совпадает. Значит, все-таки он.

Коновалов-старший только горестно кивнул, его жена, мать Сашки, украдкой провела рукой по щеке, стирая непрошеную слезу. Дата! Я опять впился глазами в бумажку. Где? А, вот! Выходит, через день после моего ухода из этого времени. С высокой вероятностью можно предположить, что Гарри и компания здесь не засветились. Просто не успели бы. Выходит, действительно фрицы постарались. Интересно, остальные пережили тот налет, или еще кто-нибудь погиб? Я аккуратно положил извещение на выскобленный добела стол и поднялся.