Коллоидный Мир (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 47

— А ты думал, Зар, откуда деньги на обучение твоё да и прочее?

— Так мы же в деньгах купаться должны, Гор!

— Должны, если самим продавать. А так явится раза два в год купчина, купит что сохранится по десятой доле скупки — вот и всё купание. Я полгода как в Росток выбираться стал — и то, считай Лог в постоянной опасности.

— А сейчас?

— А ты думаешь мы тут задержимся? — хмыкнул я. — Сейчас тебе кладенец купим, да в Лог.

— Ночью, брат?! — ошалело посмотрел на меня Зар.

— Ночью, брат. Ты Стрижич, леший подери!

— И на дружину денег завались, — буркнул в сторону парень.

— И из кого ты её наберёшь, Зар? А главное, с тварями Пущи никакая дружина не справится. Из людишек наших? Так мало их! А в такой дружине после твари каждой убыль будет! Покамест — наша это ноша, Лог от тварей пущи беречь!

— И всё ж деньги решить вопрос могут!

— Не все вопросы, Зар, деньгами решить можно. Нам — да. А людишки наши на прокорм тварям пойдут. Я этого не желаю.

— Да и я не желаю! Но наёмиты есть, сильные! Да Хорсычей…

— Да ты, братец, совсем в своеё гимназии охерел, — констатировал я. — Мы, блядь, землёй владеем и людишками! Не пользуем их, а ВЛА-ДЕ-ЕМ! Уразумей! Не дар это, и не право! А долг и тягота наша, по праву и рождению Стрижича!

— Не поспоришь с тобой, Гор. И всё же…

— Ой, всё, — изящно завершил я диалог. — Сам всё увидишь и поймёшь, сейчас я тебе только ветром в уши дую. Месяцок в Логе поживи, подучись, посмотри. Вот тогда и спорить будешь. Вообще, дружину бы и можно… но только не нужно. То что у нас есть — получше дружины любой будет.

— Да что есть у нас…

— Увидишь, — отрезал я.

Завалились мы в лавку имперскую, я сходу кладенец хапнул, да и призадумался.

— А скажи, любезный, сулиманы есть у тебя?

— Есть, как не быть, господин. Лучший сулиман, для родовича благородного!

— Угу. Дай-ка мне дюжину, — прикинул потребности Лога я.

Может, позже и больше возьму, а пока хватит. И в принципе — повесомее, чем стрекало, аргумент енти сулиманы выходят, причём как раз для неодарённых.

— Сколько?!

— Да ты ухом слаб? — заботливо осведомился я.

— Нет, не слаб, простить прошу, господин…

— Прощаю. Сулиманы тащи.

— Но его один…

— Достал. Где сие написано? — демонстративно огляделся я. — Тащи дюжину, щучий сын! Или сразу говори, что родовича не уважаешь, глумишься бесстыже, ну и прочее там. Я тебя и излечу от недугов этих, — доброжелательно пообещал я.

— Уважаю, господин, уважаю, — продемонстрировал своё страшной силы уважение приказчик и побрёл на склад.

— А зачем тебе дюжина, Гор? — заинтересовался Зар.

— Рук себе дюжину отращу и буду тварей разить с силой необоримой, — изящно пошутил и блеснул аллегорическим подходом я.

Впрочем, с-с-студентик этого, похоже, не понял и опять надулся. Ну и хер с ним, как раз этот самый хер на днях понадобиться.

В общем, припёр мне приказчик дюжину сулиманов, нагрузил я их на печально квакнувшего Индрика, да и выдвинулися мы домой. Братец в седле елозил, наконец, разинул клюв и вверг меня в челодлань в очередной раз:

— Гор, ты людишкам хочешь сулиманы отдать? Так это оружие благородное, негоже…

— Иди в жопу, Зар, — отрезал я.

— Ну и…

— И не нуди — следи за округой. Смеркается.

Примолк, но башкой завращал. Хотя, по совести, скорее мне его оборонять придётся.

Впрочем, налетевшая на нас в ночи глухой стая сов — ночных хищников, с довольно неприятными звуковыми, “у-у-ухающими” атаками, показала что Зар не совсем пропащий: четвёрку из девяти он зарубил, причём сулиманом своим. И с щучины своей спрыгнул, как только та от звука блажить начала.

Этак мы из него и приличного Стрижича со временем сделаем, размечтался я.

И тут мечты мои были самым препоганым образом нарушены.

В нагрудные карманы доспеха, вызав гневный писк “моего” симурга, врезался симург тоже мой, но посланный Недумом. И противным (а, блин, какой может быть голос у послания, в ночи глухой, с окрестностей Пущи?!) голосенком начал причитать.

— Бесы, Стригор Стрижичь, бесы в Топляки ломятся! Тьма их, беда-горюшко!

— Пиздец, — ёмко охарактеризовал я ситуацию. — Так, скачем изо всех сил. Сколько бесов — леший знает, да и не углядят точно во тьме людишки. Если развалят ограду, поганцы — смерть Топлякам.

— С-скачем, — не стал возражать братец. — Гор, а что ты так о людишках убиваешься? При деньжищах таких и накупить можно?

Вот честно, хотел злобно рявкнуть, но блин, нельзя и глупо. Тут вопрос именно миропонимания и мироощущения, который, как мне бы хотелось, чтоб братец воспринял.

— Первое, Зар: людишки эти нас кормят и поют. И не перебивай — знаю я, что денег на тварях столько, что ужраться и упиться можно. Но! Едим мы не деньги, а еду. А за еду ту и труды свои людишки от нас подмогу получают и защиту. Не только они нам должны. Мы им тоже.

— Странно сие…

— Просто подумай, на досуге. Это нас Стрижичами, родовичами и делает. А не кичливось заносчивая и сила волшебная.

— Подумаю, — не стал спорить братец. — А вторая причина?

— Да вот леший знает, поймёшь ли ты меня. Но все мы в логе — родня близкая.

— Так это-то ясно, но всё одно — не родовичи.

— Не родовичи. А родня, всё одно. Свои, понимаешь?

— Не очень, Гор. Но есть правда в словах твоих, уразуметь только её надо.

— Ну вот со временем уразумеешь, — хмыкнул я.

В общем, скакали мы, как на пожар, хотя ожидавшее нас бедствие было похуже. И вот какого беса эти бесы в Топляки-то припёрлись? Мёдом им там намазано? Так Мёда в Весёлках, вообще-то, хмыкнул я.

А весёлого в бесах не было ни беса. Полуметровый кожаный мешок без костей, прыгучий, зараза, да ещё и слабым эфирным пламенем пыхающий. С костной челюстью, соединённой с рогами этаким псевдочерепом. Рогами эта пакость тоже орудовала. И прыгала, и каталась, и огнём пыхала. И жрала принципиально человечину: хер знает, как в Пуще, но вне её — точно. Что живые коровы, к примеру, что туша — бесам похрен, рвутся к человечине.

Так-то, от одного мужик со стрекалом отобьётся при толике везения. Вот только твари были стайными, или роевыми — Стригор не знал, а мне смотреть надо. Судя по всему — всё же роевыми, поскольку чем бесов больше, тем паразиты умнее. И атаки синхронизируют, сволочи.

То есть, если сейчас стая, положим, в пару десятков бесов (средняя для них численность) жжёт ограду Топляков, то к часу перед рассветом — ограды не будет. А на рассвете заночуют в домах новые обитатели. Не любят бесы солнца, прячутся от него, хотя вроде даже глаз толком не имеют. А шкуру их паскудную и кладенец не сразу берёт.

— Кладенец бери. И не коли им, как сулиманом ентим. Руби и режь, не стой на месте, гоняй своего Мудрозвона ленивого, — бросил я, мимоходом сшибая сову в пасть Индрику.

Индрик в ответ отмыслеэмоционировал: “Хозяин хороший! А бесы гадкие и невкусныые!” — Было у акулыча с ними неприятное знакомство, припомнил я, аж шрамищи на губе остались. Бес подкатился, скакнул, Индрик по привычке пасть раззявил радостно — ну а чо, жратва сама в пасть прыгает, радость, однако.

Вот только жратва рогами в верхнюю губищу вотнулась, стала нижнюю жевать. И изрядно пожевала, пока охреневающий от происходящего бардака Индрик не смахнул беса в пасть языком. Язычина у акула знатный, вполне можно как дубину использовать.

Так вот, помимо распаханных губ, заживавших почти седмицу, что для Индрика нонсенс, бес ещё и глотку акулу обжёг, пыхнув эфирным огоньком. Очевидно, оскорблённый попранием евонных прав на акулятину.

В общем, не любил акул бесов и охотился за ними со злопамятностью самого себя. Но аккуратно, поскольку знакомство было явно не самое приятное.

— Зар, чародейство у тебя водяное есть и световое? — уточнил я, вроде было в кругах, но в медитацию впадать явно не время.

— Есть, — буркнул братец. — Бич водяной, коль вода рядом, да светляк ночной.