Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 5

Тот ничего не говорит. Принимает жест и кивает вместо прощания. Не уходит. Дожидается, когда я направлюсь на выход первой. Идёт за мной следом. Почти шаг в шаг.

И это опять нервирует…

Кусаю губы. Размышляю о том, как же мне теперь самой с этим человеком распрощаться.

Также молча?

Тоже пожать ему руку?

Сказать “Спасибо”.

Или попросить прощения за беспокойство?

Да, так и сделаю!

Всё и сразу.

Мой план почти гениален. И прост.

А ещё — он разбивается вдребезги, стоит директору вновь открыть кабинет и выпустить нас, а нам самим выйти из здания и оказаться на улице. Перед крыльцом красуется белоснежный «Maserati», мимо которого пройти мне не удаётся. Нет, не потому что он охренительно дорогой и красивый, а я вдруг решаю полюбоваться. Я за все годы обучения здесь на местной парковке подобных суперкаров видела множество. Но ни у одного из них не открывалась дверь. Прямиком перед моим носом. Неумолимо и безвозвратно преграждая мне дальнейшую дорогу. Тогда, когда хозяин автомобиля — за моей спиной.

Как в ловушке оказываюсь…

И в ещё большей западне, вместе с тихим, но жёстким:

— Где твоя мать?

Вполне закономерный вопрос, если уж на то пошло. Ответ на него — тоже простой. Но мой язык будто к нёбу прилипает. Не поворачивается сразу вот так просто взять и сказать…

— Её нет.

Раз уж пройти прямо дальше не удаётся, разворачиваюсь на девяносто градусов левее и собираюсь проскользнуть между железом и мужчиной. Не тут-то было. Чужая конечность ложится на боковую сторону дверцы, оказываясь перед моей грудью, почти соприкасается, и я невольно вжимаюсь обратно. И даже тогда его дыхание — слишком горячее, опасно близко, а у меня от этого нарушающего мой покой ощущения предательские мурашки по коже моментально ползут, как если бы в самом деле прикоснулся.

— Что значит, её нет? И где же она тогда есть?

В голове разом десятки молоточков начинают стучать, подобно сигналу тревоги. Все мои прежние ощущения стираются в одночасье. Я просто-напросто засовываю их куда-подальше, ведь не до них совсем сейчас. А разум между тем подсовывает одну за другой хлеще вероятности того, зачем ему спустя столько лет могла бы понадобиться моя мать.

— А что? Соскучился? Давно не виделись? — выдаю всё подряд из того, что наполняет моё сознание. — Или, может, она и тебе что-то должна? Деньги? Взяла в долг и не отдала? Может, что-то украла у тебя? Испортила? Сломала? Зачем она тебе? Сказала же, нет её.

Грубо?

Возможно.

Но если вспомнить всех тех мужчин, которые искали Джемре Эмирхан, и приходили ко мне по этому поводу, то я, в общем-то перечисляю как раз все основные стандартные варианты.

Разве он — другой?

Чтоб варианты другими были…

Сомневаюсь.

Они все в большинстве своём одинаковые.

Вот и он…

Молчит. Опять. И смотрит. Снова — пристально, будто в душу самую пробраться собирается. Или же банально какую-то головоломку решить пытается, а она никак не поддаётся, и ответ непременно на мне написан, нужно только тщательнее поискать.

— Если это всё, то мне пора, — не выдерживаю первой затянувшейся тишины. — Я, правда, опаздываю, — смягчаю собственную резкость.

А то мало ли, психанёт.

Такие, как он — непременно с гонором.

— Извините, не хотела вам грубить, просто у меня был очень сложный день. Я очень устала, перенервничала, — подбираю первое более придуманное более или менее сносное оправдание, и даже добавляю в благодарности: — Спасибо вам за содействие. И за помощь. Спасибо за то, что приехали. Обещаю, я вас больше не побеспокою.

Я, честно, очень стараюсь!

И даже улыбку виновато-расскаянную цепляю, пока несу эту пустую чушь в качестве извинений и расплаты.

Только это не помогает. Вообще никак. Мужская рука ни на дюйм не сдвигается. И даже хуже.

— Садись в машину, — непонятно чему усмехается мужчина.

— В машину? — переспрашиваю.

А то вдруг я ослышалась?

— Зачем мне садиться к вам в машину?

Надеюсь, этот растерянный голос принадлежит не мне!

— Хотя бы потому, что время — позднее, скоро будет темнеть, услугами такси ты явно не пользуешься, да и то в этом городе не всегда безопасно, не пойми кто вокруг ходит, а ты без сопровождения? — отвечает вопросом на вопрос. — Да ещё и в таком виде. Сомневаюсь, что ты живёшь по другую сторону дороги или где-нибудь через парочку-другую домов отсюда. К тому же, действительно собираешься идти босиком?

Собираюсь!

И пойду!

Или нет.

Он же до сих пор не пропускает!

А раз так…

— Хорошо, — вынужденно примиряюсь с ситуацией.

Временно!

Пригрозила бы, что буду звать на помощь и кричать, чтоб он не проявлял такое странное упорство, а просто-напросто отстал от меня, но это же всё равно не поможет, всем нутром чую.

Вот и капитулирую…

Глава 3

Асия

Внутри суперкара… просто блаженство.

Благодаря кондиционеру и мягкой коже сидения, которая, кажется, не просто поддерживает, а фактически обнимает, стоит мне усесться в пассажирское кресло.

Чем только не отвлечёшь себя и свою психику, чтобы не думать о том, как быстро машина под чужим управлением набирает скорость, а смелости пребывать наедине с этим человеком у меня так и не прибавляется. Тем более, что названный мной адрес банально игнорируется. Мы едем в совершенно другую сторону.

— Я в самом деле опаздываю, — напоминаю ему.

— Куда? — отзывается невозмутимо.

Выдыхаю. Коротко. Зло.

Какое ему дело?

— На работу, — цежу сквозь зубы.

Предел моей вежливости опять заканчивается.

— Ты сейчас о той, полуночной забегаловке на набережной? — заинтересованно проговаривает он.

И откуда только знает?

Ах, да. Вероятно, директор просвещает его и на этот счёт, не только по поводу инцидента с Кааном Дикменом. Явно же подготовленные к моему допросу приходят в кабинет, тут и гадать не обязательно. Наверняка о моей подработке вне школы есть информация в моём личном деле. Случалось, я отпрашивалась с последних уроков ради того, чтобы не потерять то место. Там довольно неплохо платят. Наличными. Сразу по окончанию смены. И никогда не задают неудобных вопросов.

— Именно о ней, — сознаюсь.

Мужские губы трогает лёгкая полуулыбка. Вот только никакой мягкости мужским чертам лица она не придаёт.

— Ты там больше не работаешь.

Вероятно, у меня реально начинаются проблемы со слухом и восприятием.

Или же…

— Как это? — непонимающе таращусь на него.

Это что, шутка такая?

Неудачная.

— Вот так. Не работаешь. И всё.

Ага. Простой такой. Как один куруш*.

Издевается что ли?!

— С чего бы это вдруг?

— Эта работа тебе не подходит.

Ну, точно издевается!

— А какая, по-вашему, мне тогда подходит? — язвлю с расстройства.

— Ты должна учиться. Сдать экзамены. Потом посмотрим.

Должна…

Учиться.

Сдать экзамены.

Потом…

Чего?!

— Посмотрим? И куда, позвольте, узнать, смотреть будем? — начинаю злиться уже в открытую. — А главное, кто это — мы?

Он… молчит. По этому поводу. Зато о другом заговаривает.

И вот… лучше бы он и дальше молчал!

— Давай-ка мы с тобой начнём всё-таки иначе, — выдыхает и морщится почему-то с усталостью. — С самого начала, — поворачивает руль на соседнюю полосу, перестраивая машину, снижая скорость. — Поскольку твоя мать, мы оба знаем, чаще всего не в состоянии позаботиться даже о себе самой, с сегодняшнего дня ты — под моей ответственностью, Асия, — ничуть не церемонится. — Директор твоей школы посодействовал. Меня назначили твоим временным опекуном, поскольку я являюсь твоим отчимом, и соответственно, ближайшим родственником после твоей матери, других всё равно нет, насколько я понял, — сбрасывает скорость ещё ниже и тянется к верхнему бардачку, щёлкает кнопкой, достаёт оттуда какую-то бумагу, которую тут же протягивает мне. — Только при этом условии старший комиссар позволил ограничиться самым элементарным допросом и тебя не забрали в полицейский участок. За пределы города пока выезжать нельзя. По крайней мере, пока не будет закрыт вопрос с Кааном Дикменом. В наших общих с тобой интересах, чтобы это не заняло много времени. Будешь вести себя хорошо, не будешь посещать сомнительные заведения или же попадать в сомнительные ситуации, и всё закончится быстрее, — замолкает, но ненадолго, а заканчивает уже с лёгкой, непонятно с чего вдруг довольной полуулыбкой: — И да, можешь обращаться ко мне на “ты”, как с самого начала, не обязательно притворяться, что в тебе вдруг просыпается уважение.