Техник - ас (СИ) - Панов Евгений Николаевич - Страница 5

Несколько часов спустя от наземных войск пришло подтверждение, что истребитель с бортовым номером "13" сбил два немецких Ме-109. Так у меня на счету прибавилось ещё два сбитых.

На следующий день к нам добрались наши наземные службы. Кузьмич тут же занялся обслуживанием самолёта. А ещё он раздобыл красной краски и трафарет и нанёс на борта девять звёздочек по числу сбитых мной. На стоянку началось буквально паломничество. Всем хотелось взглянуть на такое количество звёздочек на борту истребителя. И мало кто верил, что это дело рук вот этого молодого парня.

Сбитые мной в первый же день семь самолётов противника "аукнулись" через десять дней. Всё это время мы по два-три раза в день вылетали либо на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков, либо прикрывали переправы, либо отбивали атаки немецких бомбардировщиков на наши объекты и войска. Я пополнил свой личный счёт ещё двумя Ю-87, одним Ме-109 и одним двухмоторным Хенкелем-111. Итого получилось моё любимое число 13. Вернувшись из очередного вылета я пошёл в столовую. У столовой собралось изрядно народа и все что-то бурно обсуждали. Стоило лишь подойти поближе, как меня подхватили на руки и принялись качать. Я прямо-таки начинаю ненавидеть подобные проявления чувств. Опустив меня на землю мне тут же сунули в руки дивизионную газету "За Родину!", где на первой полосе была крупная фотография, на которой одинокий истребитель со звёздами на крыльях и хорошо видимым бортовым номером "13" гонит перед собой свору немецких бомбардировщиков Ю-87 и при этом один из "лаптёжников" дымя валится к земле, а второй взорвался прямо в воздухе. Кадр, безусловно, получился эффектный, жаль не цветной. В статье под фото писалось о том, как в N-ском истребительном авиаполку простой авиатехник красноармеец Копьёв занял место убитого лётчика в кабине истребителя, взлетел и в бою в одиночку сбил семь вражеских самолётов, чему было много свидетелей на земле, в том числе фотокорреспондент газеты. За мужество и героизм и за умелые действия отважный лётчик представлен к званию Героя Советского Союза. Ну и, естественно, призыв бить врага так же, как доблестный сталинский сокол.

За эти десять дней та сборная солянка из остатков авиаполков, что собрали здесь, почти полностью сточилась в непрерывных боях. В строю осталось 9 самолётов разных моделей, включая один одноместный Ил-2. Несколько раз вылетал, прикрывая его и теперь старший лейтенант Саня Мартынов, требовал, чтобы его прикрывал непременно я. Уж очень ему понравилось, как я отгонял фрицев от него. Плюсом было ещё то, что мой Як был оборудован приёмо-передающей радиостанцией и я имел возможность вовремя его предупреждать о вражеских атаках. "Мессера" я, кстати, снял у него с хвоста. Очень настырный фриц попался, пришлось его успокоить, ну и упокоить заодно. А вобще, как рассказали на радиоузле, немцы уже начали вопить ;— Achtung, am Himmel ist das Dreizehnte! ( Внимание, в небе "тринадцатый"!). Репутация, однако. Да и сложно меня в воздухе не узнать, тем более, что на всю округу единственный Як был только мой. Самое интересное, что я так и летал один. То есть не в составе звена. Меня вообще зачислили в эскадрилью управления. Да и сложновато мне было бы летать с кем-то, учитывая разницу в характеристиках самолётов.

А вообще за то время, что я нахожусь в этом времени, я так ни с кем близко и не сошёлся. Да и времени, если честно, на это не было. Полёты прерывались лишь на обслуживание машин и приём пищи. Вечером все просто валились без сил. Сказывалось и, мягко говоря, не самое удачное начало войны, большие потери и отсутствие ясно видимых перспектив на быструю победу. Нормально общался я лишь со старшиной Федяниным и ещё парой техников. Да, пожалуй, командир полка с полковым комиссаром Новиковым относились ко мне, можно сказать, по-отечески. Остальные лётчики хоть и не игнорировали, но чувствовалась какая-то отчуждённость. Ну ещё бы, они элита ВВС, белая кость, а тут какой-то вчерашний маслопуп вдруг становится асом. Из лётного состава дружескими можно было назвать отношения с Саней Мартыновым. Мы с ним как-то сразу перешли на ты и на общение по именам.

Новый день войны начался с головной боли. Ночью плохо спал, всё думал о том, что может стоит написать письмо Сталину с изложением хода войны. После долгих размышлений пришёл к выводу, что всё же не стоит. Во первых мне его просто неоткуда отправить так, чтобы оно не попало не в те руки. Даже если вызовут в Москву на награждение, то и тогда не факт, что оно дойдёт до адресата. Да и не поверит он ему. Это в книжках про попаданцев главный герой моментально выходит на руководство страны и начинает раздавать советы направо и налево и все его слушают как мессию. В жизни всё будет с точностью до наоборот. Да и стоит ли вмешиваться в ход истории, особенно так грубо? Вот предупредишь о чём либо и всё пойдёт по другому и не факт, что нам на пользу. Как говорил один мудрый человек, лучшее враг хорошего.

Так что не нужно лезть своими ручонками в такой тонкий механизм, как История. Пусть всё идёт так, как должно. С такими мыслями и уснул.

Первый вылет утром был на перехват самолёта-разведчика. Зловредная "Рама" («Фокке-Вульф» Fw 189 ) постоянно висела над передовой, корректировала огонь немецкой артиллерии и наводила на наши позиции пикировщиков. Подойти к ней до меня уже пытались, но фрицы, заметив приближение советских истребителей, просто уходили к себе не дожидаясь, когда противник вскарабкается к ним на высоту. Да и живучая машинка была на редкость, так что бить его надо наверняка. Где-то читал, что были случаи, когда "Рама" возвращалась на свой аэродром после таранного удара или потеряв, буквально, один из двигателей. В общем не смотря на свою не высокую скорость, противник довольно неудобный.

Аэродром наш находился на окраине села Субино, Житомирской области и учитывая, что линия фронта почти вплотную подошла к городу Коростень, то лететь здесь километров 40. Едва взлетев я начал набирать высоту. На 6 километрах стало довольно холодновато. Если на земле было +18, то здесь было столько же, но с противоположным знаком. Спасал зимний комбинезон и тёплые унты. Да ещё Кузьмич раздобыл зимние полётные перчатки и утеплённый шлемофон, так что не замёрзну.

Разведчика заметил издали. "Рама" неспешно нарезала круги метров на 500 ниже меня. Похоже меня заметили и немец полез на высоту. Не смотря на кажущийся несуразный и хрупкий вид и откровенно низкую скорость, на высоте немец имел очень хорошую манёвренность, так что шансы увернуться от атаки истребителя, тем более одиночного, у него были.

Вернее были бы. Вот это самое "бы" фрицев и подвело. Я не стал сближаться, а с привычной уже мне дистанции влепил очередь из пушки по кабине. Что хорошо, так это то, что кабина на "Раме" большая и стрелять по ней одно удовольствие.

Вся эта летающая оранжерея брызнула остеклением и разведчик, беспорядочно кувыркаясь, устремился к земле. Представляю, какое сейчас ликование там, внизу в окопах. Осмотревшись ещё раз, развернулся в сторону дома.

Только успел доложить о выполнении задачи, как поступил приказ готовиться к новому вылету. На этот раз идём бомбить переправу. Вернее бомбить будут её будут пять И-153-х, пара И-16-х, которым под крылья подвесили по две бомбы-сотки, Саня Мартынов на своём "Ильюшине", как основная ударная сила, ну а я, как всегда, буду их прикрывать. Потом, отбомбившись, ко мне присоединятся оба "ишачка". К счастью или нет, но бомбодержателей на Яке не было.

На переправу вышли точно. Через небольшую речушку с топкими берегами немцы проложили понтонный мост. Вот он и был нашей целью. Едва приблизились, как нам навстречу потянулись густые трассеры автоматических зенитных пушек.

Сразу же один из И-16-х вспыхнул как свечка и рухнул в лес. Вот из под капота одной из "чаек" вырвалось пламя и пилот направил горящую машину на лупящую в бешеном темпе зенитку.