Особист (СИ) - Ларин Павел - Страница 24

Как всегда бывает в подобных тихих районах, он больше отдавал сельским колоритом, чем напоминал городской образ жизни. Во дворе тянулись веревки для сушки белья, стройными рядами шли сараи, в которых добропорядочные граждане хрнили свои заготовки или что там еще они хранят. Народу на улице не было от слова “совсем”. Тишина, покой и птички чирикают. Лепота, одним словом.

Мы вышли из машины, когда со стороны послышался гул. И гул этот приближался достаточно быстро. Не успел спросить Калинина, что происходит, как над нашей головой пролетел самолет. Он однозначно заходил на посадку. Я если честно прихерел от неожиданности. Просто здоровая махина пронеслась прямо над нами. Я при желании мог бы даже разглядеть детали его нижней части.

— Вернулся… Все хорошо, значит. — Как ни в чем не бывало констатировал Владимир Александрович, а потом вполне себе спокойно направился к подъезду. Будто кружащие над башкой самолеты, это очень даже обычное дело.

Я обернулся. Самолет, похоже, сел на территории, скрытой от посторонних глаз заводским забором. Выходит, тут свой аэродром. Хотя, в принципе, логично. Где еще им испытания проводить? Не на главной же площади города.

Пока глазел, начальник первого отдела уже скрылся в подъезде, за деревянной, выкрашенной в коричневый цвет, дверью. Хорошо, конечно, в этом плане. Сейчас еще нет ни домофонов, ни кодовых замков. Заходи, кто хочет. Есть необходимость нагрянуть к кому-то домой без предупреждения, на здоровье.

В подъезде оказалось удивительно прохладно. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, усиливала звук шагов. Калинин уже стоял возле нужной нам двери. Их всего на лестничной клетке наблюдалось две.

Заметив меня, он поднял руку и нажал на звонок. Звук, конечно, был отвратительный. Убойный. От такого звука не только здесь дверь откроют, но и, наверное, во всех ближайших домах тоже. Он оказался настолько громким, что я непроизвольно поморщился.

Сначала было тихо, потом послышались шаркающие шаги. Если честно, на фоне этих шагов, ожидал, откроет нам пожилой человек. Даже подумал, наверное, супруги дома нет. Скорее всего, мать или какая-то родственница. Слишком тяжелой слышалась поступь. Однако, на пороге замерла женщина, лет сорока пяти. Достаточно симпатичная, ухоженная. Несмотря на раннее время, а для меня, например, оно действительно раннее, ее волосы были уложены в замысловатую прическу, на лице однозначно присутствовал минимальный, так называемый, “дневной” макияж. Одета она была, не в халат или что-то подобное, более подходящее для домашних забот, а в платье с красивым вязаным воротником. Воротник этот выглядел, как настоящее произведение искусства. Он доходил своими краями почти до линии плеч. Единственный, выбивающийся из общей картины нюанс — кухонный фартук с большими карманами, надетый поверх платья. А еще, женщина явно плакала всю ночь. Глаза выглядели красными и воспаленными. И сутулилась. Словно ей на спину прицепили тяжелый груз.

— Доброе утро Анна Степановна, я за Вами. — Калинин виновато развел руками, будто извиняясь за наше появление.

— Доброе утро Владимир Александрович...За мной? Что-то случилось? –Испуганным голосом спросила она.

Только потом обратила внимание на меня. “Охнула”, прижав ладонь ко рту. Вид у супруги Маслова стал растерянный. Вообще, конечно, интересная дама. У нее муж пропал, а она спрашивает, что случилось? То есть исчезновение благоверного не считается?

— Не пугайтесь, поиски ведутся. Новостей, к сожалению, пока нет никаких. Я по этому поводу и явился. Нам с Вами нужно поехать в отдел милиции, написать заявление о пропаже Вашего супруга, чтобы они подключились к поискам. С прискорбием должен признать, наши действия не дали пока желаемого результата. Кстати, знакомьтесь — Максим Сергеевич. Он прибыл из Москвы по вопросу, относительно произошедшего.

Калинин указал на рукой в мою сторону. Женщина сразу заметно успокоилась. Видимо, в первую минуту она подумала, что я кто-то более опасный. Возможно, решила, будто мы пришли конкретно за ней, а внизу ждет “Черный воронок”. Не знаю. Звучит нелепо, но ее первая реакция выглядела именно так. Сейчас, вообще-то, 1972 год. Уже давно по ночам не увозят людей в неизвестном направлении. Уж тем более, днем. А вот, поди ж ты, поведение этой Анны Степановны напоминало условный рефлекс. То есть, не зависело от адекватной оценки ситуации. Она просто увидела двух крепких мужиков на пороге, один из которых, как ей точно известно, начальник особого отдела, и сразу предположила худшее. Конечно, я могу ошибаться, но обычно такая реакция имеется у людей, которые в подобной ситуации уже бывали. А вот, к примеру, у Льва Ивановича биография кристально чистая. В официальной истории его жизни нет ни одного случая близкого знакомства с сотрудниками НКВД. Откуда же у супруги такие странные рефлексы?

— Проходите. Я соберусь, пока что. — Она посторонилась, пропуская нас в квартиру.

Я, без малейшего стеснения, отодвинул Калинина с дороги и вошел первым.

Владимир Александрович вздохнул тяжело, но промолчал. Ему моя инициатива явно была, как ножом по сердцу.

— Возьмите с собой документы. Поедем сразу в милицию, нас уже ждут. — Начальник первого отдела направился к комнате, а я почему-то в кухню. Привлек запах, если честно. Уксус или что-то такое. Рядом с раковиной, на табуретке, стоял большой таз, в котором плавали огурцы. На тумбочке возле плиты — трехлитровые банки, укроп, еще какая-то зелень и свежий хрен.

— Хорошо, я поняла. — Ответила Анна Степановна Калинину, а потом полезла в сервант. Я так понимаю, за документами. Кухня находилась ровно напротив зала, поэтому я прекрасно видел, что делает Маслова.

Вообще, квартира была маленькая. Компактная. Комнат всего две. Зал — проходной. Следом шла спальня, но туда нос не стали совать ни я, ни Калинин. Коридор крошечный, с продолговатым окном. Там же, где окно, дверь. Туалет, так понимаю.

— Огурцы закрываете? — Громко спросил у хозяки, бегло осматривая кухню.

— Да. Лева любит… — Анна Степановна запнулась на полуслове, а потом продолжила, — Лева любил огурчики, которые я делаю по старому рецепту. Получаются, знаете, очень хрустящие. Все дело в хрене и эстрагоне.

— У вас дача или дом в деревне? — Я заглянул в таз. Огурцы явно бросили в воду недавно. Земля еще не везде смылась.

Больше в кухне ничего интересного не было, поэтому я вышел оттуда и переместился в зал. Калинин сидел в кресле, Анна Степановна перебирала документы, которые стопочкой лежали в коробке из-под конфет.

— Дача? Нет. Подруга предложила, а я вот взяла. Что добру пропадать? У нее урожай в этом году на удивление выдался. Все, я готова, необходимые документы собрала.

— Отлично. Идемте. Мы на машине.— Калинин поднялся на ноги и отправился к выходу. А я с интересом смотрел на круглый стол, накрытый скатертью, которая, как и воротник Анны Степановны, была связана вручную. Вообще, заинтересовал не сам стол. И даже не скатерть. Ваза. Большая ваза, в которой стояли темно-бордовые розы.

— Какие красивые цветы…

— А…Да. Это тоже я привезла от подруги. Красивые, действительно. — Анна Степановна сняла фартук и бросила его в кресло, где только что сидел начальник первого отдела.

— Ясно…

Маслова застыла в дверях комнаты, ожидая, когда я соизволю выйти. А меня прямо заклинило на этих розах. Было ощущение … наверное, дежавю. Словно вот точно так же я стоял и смотрел на похожий букет. На очень похожий букет.

— Извините, Максим Сергеевич, разве мы не торопимся? — Анна Степановна тактично просила меня свалить из квартиры. Намек я понял. Поэтому развернулся и вышел в подъезд.

Маслова закрыла входную дверь на ключ, сунула его под коврик и двинулась следом. Когда оказались на улице, Калинин уже устроился за рулем в заведенной машине, ожидая нас.

Я сел на переднее пассажирское сидение, Анна Степановна, что логично, сзади.

— Владимир Александрович вы ничего от меня не скрываете? — Спросила она вдруг, когда мы тронулись с места.