Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия - Страница 30

Оказавшись в отдалении от толпы, она пришла в себя под взволнованными взглядами Крейна и Кузнечика. Ларим жался к ее плечу, и краем глаза Эсме видела, что Сокровище жмурится и прижимает уши к голове.

– Ты как, держишься? – спросил магус.

Она кивнула. Он вздохнул:

– Вы оба посидите пока здесь, я скоро буду.

Когда магус скрылся из виду, Кузнечик устроился на скамье рядом с Эсме и беспечно сказал:

– Я могу не менять имя, когда мы приходим в новый город.

Эсме встревожилась:

– Охотно тебе верю, но разве не опасно об этом говорить?

– Нет, – мальчишка покачал головой. – Хотя… ты права. Надо быть осторожнее… – Он закашлялся, прижав руку к горлу, и целительница вновь ощутила угрызения совести.

– Ты тут бывал раньше? – спросила она, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

Кузнечик кивнул, но объяснять ничего не стал, и она почувствовала, как внутри него заклубился туман.

[Валяй, спрашивай! Ты спасла ему жизнь – он не сможет тебе отказать, если надавить как следует. А потом – все в сундук…]

Эсме отвернулась и начала рассматривать окрестности. Здесь строили дома и мостили дороги из белого камня, будто светящегося изнутри. Кое-где сквозь щели пробивалась молодая трава, а над стеной, возле которой они сидели, виднелись пышные кроны деревьев – за ней прятался чей-то сад. Эсме присмотрелась к людям, проходившим мимо, и не без удивления поняла, что их не так много, как ей показалось поначалу. Жители Ламара отличались от ее соплеменников озабоченными лицами: они все куда-то торопились. Праздношатающихся поблизости не нашлось.

– Ламар – красивый город, – хрипло сказал Кузнечик. – Им управляют жаворонки, хорошее семейство. К заносчивым физиономиям местных надо привыкнуть, на самом деле они добродушные ребята и ценят настоящих мастеров в любом деле.

– Ты ведь здесь не жил, – напомнила Эсме. Мальчишка на мгновение помрачнел, словно вспомнил о чем-то неприятном.

– Я жил во многих местах, – ответил он нехотя.

Эсме спросила:

– Из какого ты семейства?

По лицу юнги снова пробежала тень; он отвернулся и хрипло проговорил:

– Разве не заметно? Ну, было заметно. Я принадлежу… в каком-то смысле… к клану Соловья.

Соловьи, ну конечно же! Обладатели чарующих голосов. Клан музыкантов и художников, веками старательно избегавших войн и противоречивых альянсов с другими кланами. Эсме прокляла свое любопытство. От необходимости продолжать разговор ее избавил Крейн – он появился с каким-то свертком в руках и, дурашливо улыбаясь, потребовал:

– Дай сюда ногу.

– Что? – Эсме растерялась.

– Ногу давай, – нетерпеливо повторил Крейн, изящным движением разворачивая сверток. – По большому городу босиком не ходят. Здесь не водятся змеи, но зато есть множество других опасностей.

Она послушно вытянула вперед правую ногу, где еще не зажил до конца ожог, и магус надел на нее сандалию – плотную кожаную подошву с множеством ремешков, которые он хитро обвернул вокруг щиколотки и завязал. Потом то же самое повторилось с левой ногой.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Крейн. – Совсем другое дело.

Эсме покосилась на Кузнечика: мальчишка тщетно старался спрятать улыбку. Начиная новую жизнь, она училась ходить по-новому – и споткнулась добрый десяток раз, прежде чем привыкла к обуви.

Дом, к которому Крейн ее привел, оказался очень похожим на их с Велином домик в Тейравене, только новее и чуть-чуть меньше. Вывески над входом не было, внутри царил полумрак, но ей почудилось, что сейчас из дверей выйдет ее учитель и опекун, живой и здоровый.

Что-то шевельнулось под самой крышкой [сундука], и в затылке проснулась боль.

[Чтобы это получить, тебе сначала нужно забыть… многое. Сложи в сундук ненужные вещи – и сразу жизнь станет легка. Право слово, так трудно понять, зачем ты возишься с воспоминаниями, в которых тебе на самом деле нет надобности. Ведь прошлое есть прошлое, и ты не сможешь вернуться в тот момент, когда впервые увидела этого магуса. Зачем же за него цепляться? Отдай его мне. Положи его в сундук. Ну же, решайся.]

– Он продается? – от волнения голос Эсме звучал хрипло.

– Он уже давно принадлежит мне, – скучным тоном отозвался Крейн. Они стояли на противоположной стороне небольшой площади, посреди которой бил фонтан, и смотрели на дом. – Точнее, не мне, а человеку, который ведет в Ламаре дела… хм… той части меня, что имеет репутацию законопослушного торговца. Это долгая и совсем неинтересная история.

Эсме повернулась к нему и потребовала объяснить хоть что-нибудь. Крейн криво улыбнулся. План его был прост и хорош: он поселит Эсме у своего близкого друга, торговца тканями, а потом этот торговец якобы даст ей ссуду на покупку дома. На самом деле магус намеревался полностью обеспечить ее деньгами и всем необходимым – «на первое время».

– Конечно, все надо провернуть очень осторожно, чтобы не возбудить ничьих подозрений, – добавил он. – Но при должной аккуратности все будет хорошо. Целители здесь преуспевают, от клиентов в большом порту отбоя нет. Бояться нечего – особенно с учетом того, что ты забудешь мое настоящее имя и… вообще все забудешь.

Эсме хотела спросить, под каким именем его знает этот торговец тканями, но прикусила язык.

– Капитан, я… – она смахнула слезу. – Даже не знаю, как вас благодарить…

– Не стоит благодарностей. – Он пожал плечами с равнодушным видом, будто не заметив, что она снова перешла на «вы». – Что ж, если все решено – вернемся на борт? Пора прощаться.

Так они и сделали. На обратном пути Эсме разглядывала улицы, уже не опасаясь заблудиться. Теперь она видела, что белый камень обманчив и в Ламаре грязнее, чем в Тейравене, – потому-то Крейн и не захотел, чтобы она ходила босиком. Время близилось к полудню, солнце светило ярко, и день казался просто восхитительным – но что-то было не так, о чем-то она забыла. Эсме хмурилась и морщила лоб всю дорогу, но, даже когда они поднялись на борт фрегата по трапу, ничего не вспомнила.

Сделав несколько шагов по палубе, она остановилась. Ей не нужно было спускаться в каюту, чтобы собрать вещи, – ведь их у нее не имелось. Ларим все это время находился с ней. Зачем она вернулась? Не стоило устраивать болезненное прощание, куда лучше было бы исчезнуть без лишних слов и церемоний. Увидев ее, матросы зашептались, бросили работу; Эсме оглянулась и поняла, что Крейн исчез. Даже Кузнечик куда-то подевался.

Зачем, зачем она пришла сюда опять?..

– Эсме!

На корме устроился Джа-Джинни, которому в Ламарской бухте было запрещено летать, чтобы не привлекать лишнее внимание к торговой бочке под названием «Шустрая». Человек-птица развлекал матросов шутками, но сам изнывал от скуки.

Целительница подошла к крылану.

– Как вам понравился город?

– Очень шумный, достаточно грязный, – честно сказала она. – Но если отойти от пристани, то можно много интересного найти. Это для меня целый новый мир… пугающий и прекрасный.

Джа-Джинни кивнул и со странной усмешкой спросил:

– Вы уже приняли решение?

– Да, – ответила Эсме.

Человек-птица всматривался в ее лицо так пристально, что девушка ощутила раздражение. Он чего-то от нее хотел, но не желал объяснить, чего именно.

– Милое дитя, – проникновенно сказал крылан, когда молчание стало тяготить обоих. – Ты хоть понимаешь, что творишь? Зачем тебе второй сундук – или [сундук], какая разница… зачем? Ты же не сумеешь его открыть. Тебе сил не хватит на такое.

Эсме оторопела. Она не совсем поняла, о чем говорит Джа-Джинни, но то, что он неверно истолковал ее возвращение, было яснее ясного. Ларим на ее плече насторожился и даже выпустил когти, и в этот момент на палубе появился капитан – все в той же потрепанной одежде, но уже без повязки.

Тон, которым он заговорил с Эсме, показался ей до странности торжественным:

– Я наконец-то решил сдержать все свои обещания. Вам понравился дом?

– Он хорош, – осторожно произнесла целительница.