Китайцы. Моя страна и мой народ - Юйтан Линь - Страница 15

Однако их зрелость порождена не чтением книг, а обществом, которое с усмешкой отвергает юношеский энтузиазм. Китайцы испытывают своего рода презрение и к юношеской восторженности, и к «новой метле», которая чисто выметет Вселенную. Смеясь над этой восторженностью и над молодежью, уверенной в том, что все на свете возможно, китайское общество учит ее сызмальства держать язык за зубами, когда говорят старшие. Усвоивший эту премудрость китайский юноша, вместо того чтобы необдуманно поддерживать любой предлагаемый проект или какую-нибудь социалистическую авантюру, станет уклончиво отзываться и о том, и о другой, отделываясь общими фразами, отмечая потенциальные трудности. Тем самым он получает пропуск в общество взрослых. Молодой китаец, возвратившийся из Европы или Америки, начинает производить зубную пасту, называя это «спасением страны с помощью индустриализации», или, переведя несколько американских верлибров, называет это «знакомством с западной культурой». Поскольку у него обычно большая семья, которую нужно содержать, да еще иногда приходится помогать племянникам встать на ноги, он не может довольствоваться участью школьного учителя (если он работает в сфере образования). Он должен думать о том, как подняться выше, может быть, стать деканом и уважаемым членом семьи. Пытаясь сделать блестящую карьеру, он приобретает ценный опыт, дающий знание жизни и человеческой натуры. Если же не получишь такой опыт, то и в 30 лет останешься невинным младенцем с чистым взглядом и горячей головой, по-прежнему жаждущим прогресса и реформ. Такой человек — или вдохновенный идиот, или сбитый с толку гений.

Рассмотрим три наихудших и в то же время самых поразительных качества китайца: терпение, равнодушие и лукавство; проследим, как они возникли. Я считаю, что все они — результат влияния культуры и социального окружения и не обязательно являются непременными составляющими национальной психологии. Эти качества возникли и существуют, так как мы в течение нескольких тысячелетий жили под воздействием определенной культурной и социальной среды. Естественно предположить, что если это влияние устранить, то названные качества ослабнут и даже исчезнут. Такая черта, как терпение, есть результат приспособления нации к определенным условиям — чрезмерной плотности населения и экономического давления, которые оставляют людям слишком узкое жизненное пространство. Ведущую же роль в формировании этих качеств сыграла наша семейная система, которая представляет собой китайское общество в миниатюре. Люди склонны к равнодушию, показному бесстрастию в основном потому, что личная свобода не ограждена законами и конституционными гарантиями. Лукавство есть влияние даосской жизненной философии. Конечно, каждое из этих качеств — продукт своей среды, и лишь для разъяснения сказанного выше здесь говорится и о следствии, т.е. качестве характера, и о причине его возникновения. Терпение — прекрасное качество. Все, кто знает китайцев, не станут это отрицать. Оно так безгранично, что почти превратилось в дурную привычку. Столько, сколько китайцы претерпели от тирании, анархии и беспорядков, западный человек никогда бы не выдержал. Китайцы считают все эти беды чуть ли не законами природы. В некоторых районах провинции Сычуань с людей собрали налог за 30 лет вперед, а их «решительный» протест вылился лишь в несколько проклятий, высказанных вполголоса, да и то у себя дома. Христианское терпение может показаться простой раздражительностью, если сравнивать его с китайским терпением, которое столь же уникально, как китайский фарфор с синей росписью. Иностранные туристы могли бы вместе с этими изделиями привезти домой хоть немного этого самого китайского терпения, поскольку подлинная индивидуальность не может быть скопирована. Мы готовы мириться с тиранией и вымогательствами подобно маленькой рыбке, плывущей в пасть большой рыбе. Возможно, если бы наша способность к терпению была слабее, то и страданий было бы меньше. Такая способность терпеливо сносить оскорбления получила благородное имя «терпение», и конфуцианцы культивировали его как главную добродетель китайцев. Я вовсе не хочу сказать, что терпение не является важным качеством китайцев. Иисус говорил: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». У меня в этом нет уверенности, но думаю, что китайское терпение позволит нам унаследовать половину Азиатского континента и удержать его. Китайцы, так же как и Иисус, сознательно проповедовали терпение как высшую нравственную добродетель. У нас говорят: «Человек, который не может вытерпеть малые невзгоды, не способен на великие дела».

Школой, воспитывающей и развивающей эту добродетель, является, однако, большая семья, в которой множество невесток, зятьев, отцов и сыновей ежедневно терпеливо учатся этой добродетели, стараясь уступать друг другу. В большой семье, где закрытая дверь комнаты — уже проступок и где человек как индивид имеет очень узкое жизненное пространство, каждый с раннего детства учится — в соответствии с необходимостью и родительскими наставлениями — терпимости и готовности к компромиссам в отношениях с окружающими его членами семьи. Это ежедневное — глубокое и надоедливое — воздействие на характер вряд ли можно переоценить.

Был такой министр Чжан Гунъи, которому очень завидовали, так как он обрел блаженство еще в земной жизни: все девять поколений его семьи жили с ним под одной крышей. Танский император Гао-цзун спросил его, в чем секрет такой удачи; и министр, попросив кисть и бумагу, сто раз написал иероглиф «терпение». Китайцы не считают этот поступок Чжан Гунъи досадным комментарием к свойствам семейной системы. Наоборот, терпение порой даже вызывает у них зависть, как это видно на примере Чжан Гунъи. Словосочетание «сто терпений» вошло в пословицы о морали, которые в канун Нового года пишут на красной бумаге и наклеивают по обе стороны ворот: «Доброе согласие приносит удачу», «Терпение — лучшее наследие семьи» и т.д. Пока семейная система существует, пока все общество исходит из того, что человек лишен индивидуальности, что он достигает совершенства, только находясь в гармонии с социальной средой, легко понимаешь, почему терпение должно рассматриваться как высшая добродетель и почему оно могло родиться только в таком социальном организме, как наш. Потому что в таком обществе, как наше, терпение существует с полным на то основанием.

Если китайцы уникально терпеливы, то они еще более знамениты своим бесстрастием. Я считаю это тоже продуктом социального окружения. Полярно различаются материнское напутствие сыну из английского романа Т. Хьюза «Школьные годы Тома Брауна» («Tom Brown’s school-days») и традиционное наставление китайской матери. В первом случае мать перед расставанием с Томом учит его «держать голову высоко и отвечать прямо». Китайская мать, прощаясь с сыном, велит ему «не вмешиваться в чужие дела». Это оттого, что в обществе, в котором права человека не защищены законом, равнодушие и бесстрастие всегда спасительны и имеют привлекательную сторону. Это трудно понять западным людям.

Думаю, что бесстрастие — это не врожденное качество, а продукт нашей культуры, обдуманно вырабатывавшийся в особых условиях нашими древними мудрецами. И. Тэн[27] как-то сказал, что добродетель и порок подобны сахару и серной кислоте. Если рассматривать этот вопрос не так буквально, то в известной степени можно согласиться со следующим положением: любая добродетель получит широкую поддержку в обществе и, скорее всего, даже станет частью жизни большинства, как только обнаружится ее польза.

Относиться ко всему бесстрастно стало привычкой подобно привычке англичан выходить из дому, взяв зонтик, потому что политический климат для тех, кто пытается в одиночку заняться рискованным делом, всегда представляет собой некую угрозу. Иными словами, бесстрастие в Китае определенно можно рассматривать как «цену выживания». Китайская молодежь, как и иностранная, обладает общественным сознанием. Горячая молодежь Китая, как и молодежь других стран, проявляет огромное желание «вмешиваться в чужие дела». Однако в возрасте 25-30 лет она становится благоразумной («послушной», как мы говорим) и равнодушно-бесстрастной, что способствует развитию у нее добродушия и других «продуктов» китайской культуры. Кто-то из молодежи приобретает эти качества благодаря природному уму, иные — потому что пару раз обожглись. Все люди преклонного возраста очень осторожны, ибо все старые лукавцы поняли пользу равнодушия и показного бесстрастия в обществе, где права человека не защищены и где вполне достаточно один раз обжечься.