Китайцы. Моя страна и мой народ - Юйтан Линь - Страница 27

Мистическую силу доверия к словам можно наблюдать в разных областях жизни. Мы здесь не говорим ни о логике, ни о здравом смысле. Мы обсуждаем проблему возрождения первобытной психологии, которая воспринимает реальную действительность в неразрывном единстве с якобы населяющими ее фантастическими образами, причем реальное принципиально неотделимо от фантастического. Летучая мышь и олень — любимые животные, которые изображаются на вышивках, потому что слова «летучая мышь» и «счастье» звучат одинаково. «Олень» и «чиновничья власть» тоже звучат одинаково. В Китае жених и невеста после свадебной церемонии должны во время совместного ужина съесть блюдо, приготовленное из свиного сердца, что приводит к «единению сердец» и согласию между супругами.

Трудно сказать, чего здесь больше — искренней веры или шутливой фантазии. Некоторые запреты соблюдаются строго. Если во время обеда в лодке вы перевернете рыбу на тарелке, лодочник встревожится, опасаясь, что, согласно примете, лодка перевернется. Он не знает, есть тут какой-либо резон или нет, но «люди так говорят», и он не намерен проверять, так ли это. Его сознание существует на границе реальности и фантазии, переплетенных между собой, как в волшебном сне.

Нужно со всей серьезностью постараться вникнуть в эти наивные представления — только тогда можно оказаться в мире китайской фантазии и китайской религии. Под так называемой религией я имею в виду чудесный рай и пекло ада, а также реальную живую душу, а не «Царство Божие внутри нас», бостонских унитариев, или веру в безликую, аморфную «силу внутри и вокруг нас, которая поддерживает праведников» от Мэтью Арнольда (1822—1882; английский поэт и критик. — Примеч. ред.).

Этот воображаемый мир отнюдь не принадлежит одним только неграмотным. Сам Конфуций высказывал некоторые наивные мысли относительно духов, например: «Если кто-то хочет угодить духу юго-западного угла дома, то сначала надо попытаться задобрить духа очага». Он рассуждал о духах легко, непринужденно и увлекательно: «Совершайте жертвоприношения духам шэнь, как если бы они были рядом с вами, уважайте духов гуй, но держитесь от них подальше». Он очень хотел, чтобы духи существовали, при условии, что они дадут ему заниматься своим делом.

Великий конфуцианец Хань Юй унаследовал эту детскую наивность в словах и поступках. Отстраненный от должности, он был отправлен правителем в отдаленную местность близ города Шаньтоу. Тамошние жители страдали от нападений крокодилов, и тогда он написал в возвышенном стиле — а он был выдающимся писателем — «Жертвенную мольбу к крокодилам», которой крокодилы вняли и убрались из тех мест[40]. Верил ли он на самом деле в эффективность своего послания-заклинания? На этот вопрос не может быть ответа. Сама постановка подобного вопроса означает полное непонимание сути дела, потому что ответ Хань Юя мог бы быть таким: «Откуда я знаю, что это правда, откуда вы знаете, что это неправда?» Это агностицизм, открытое признание того, что наш мозг не может разрешить подобные проблемы, и поэтому следует прекратить всякие попытки в этом направлении. Хань Юй обладал могучим разумом, был чужд суевериям. Он написал знаменитое увещевательное письмо, убеждая императора не посылать делегацию в Индию за «костями Будды». Я не сомневаюсь, что когда он писал свою «Жертвенную мольбу», то в душе смеялся над собой. Были и другие могучие умы, более рациональные (такие как Сыма Вэньгун, живший в X в.), которые пытались опровергнуть концепцию буддийского ада, вопрошая, почему китайцы не имели понятия об аде до знакомства с буддизмом. Однако такого рода рационализм вовсе не типичен для китайского менталитета.

С моей точки зрения, самыми необыкновенными образами, созданными воображением китайцев, были, например, женщины-оборотни, персонажи новелл Ляо Чжая (Пу Сунлина). В этих историях описываются женщины-оборотни, чьи души были унижены и подверглись гонениям. Они появляются в образе служанок и рассказывают о своих несчастьях. И умершие любимые снова возвращаются в объятия своих любовников и рожают им детей. Эти полные глубокого чувства новеллы нравятся китайцам, так как китайские духи удивительно человечны, женщины-оборотни поразительно очаровательны, они любят и ревнуют, как обыкновенные люди.

Это не те привидения, которых должен бояться студент, остающийся ночью один в своем кабинете. Когда свеча догорает и студент уже засыпает, он слышит шелест шелковых одежд, открывает глаза и видит скромную девушку 16-17 лет. В глазах ее светится любовь. Она смотрит на студента с улыбкой. Обычно это страстная и пылкая девушка. Скорее всего, такие истории сочиняли те самые одинокие студенты, которые воплощали в новеллах свои мечты. Такие девушки разными хитроумными способами доставали студентам деньги, чтобы помочь им избавиться от бедности. Если кто-то из студентов заболевал, девушка ухаживала за ним, пока он не поправлялся. Девушка была гораздо заботливее обычной современной сиделки. Более того, девушка порой старалась копить для студента деньги. Когда он уезжал, она терпеливо дожидалась его, даже если студент отсутствовал месяцы и годы. При этом девушка хранила целомудрие. Совместное проживание могло быть и долгим, и коротким, от нескольких дней до десятков лет, иногда до тех пор, пока девушка не рождала студенту сына. После того как он успешно сдавал государственные экзамены и возвращался домой, чтобы повидать мать, оказывалось, что роскошный дом исчез, а на его месте лишь старая-старая могила, и под ней пещера, в которой лежит мертвая старая лисица. Это и была одна из тех лисиц-оборотней, героинь новелл, столь любимых китайцами. В некоторых рассказах она оставляла записку о том, что очень не хочет расставаться с людьми, но она — лисица, которая лишь хотела пожить среди людей; теперь, раз люди достигли процветания, она выражает им благодарность и надеется, что ее простят.

Это типично для китайского воображения: оно не парит в небесах, в мире божеств, а наделяет фантастические персонажи человеческими чувствами, человеческой печалью. Такое отношение к сверхъестественному характерно для язычников. Они соединяют фантастическое и реальное и вовсе не стремятся полностью объяснить мир с помощью рациональных аргументов. Это свойство китайского воображения не всем понятно, и я привожу ниже дошедшую до нас со времен династии Тан историю под названием «Прекрасная девушка оставляет душу». Основана ли эта история на фактах — неизвестно. Говорят, все описанное в ней произошло в 690 г., во времена правления императрицы У-хоу. В наших новеллах, драмах, произведениях ученого люда встречаются такого рода истории, в которых сверхъестественное выглядит достоверно, потому что оно воплощено в человеческих образах.