Чужие степи 2 (СИ) - Ветров Клим - Страница 23

— Так что, можно пострелять вдоволь? — оживился он.

— Какой ты молодец, а про ресурс оружия знаешь что-нибудь? — у оружия, как и у всех технологичных устройств, был свой срок жизни, и если палить не по делу, этот срок будет очень недолгим. В руках конечно не разорвет, но точность пострадает, плюс сам механизм будет заедать, ну и всякое такое.

— Какой ты скучный. — видя что халявы не будет, сын тяжко вздохнул, и поднявшись из-за стола, вышел в сени.

Минут через десять вернулась Аня, и захватив из холодных сенцев большую кастрюлю, поставила разогреваться на печку.

— Ну что? Не успокоился? — так чтобы не слышали дети, поинтересовался я.

— Нет, так и ходит. Даже не знаю что и делать. — огорчённо вздохнула супруга. — Накрыла клетку мешковиной, если его собаки напугали, то должно помочь. Замкнутое пространство даёт чувство защищенности.

— Интересно кто может напугать этого гоблина? Если ты не забыла, после его появления собаки словно мешком прибитые ходят. — я действительно не представлял что причиной такого поведения твари может быть кто-то из наших домашних животных. Если так, гипотетически представить, то хоть какие-то шансы есть лишь у алабая, овчарок же он просто на лоскуты порвёт и даже не почешется.

— И потом, как по твоему они могли проникнуть к нему? По воздуху?

— Я только предположила. Он напуган, но чего мог испугаться, непонятно... — Аня на секунду снова вышла в сени, и вернувшись, добавила, — Накормлю тебя, и ещё схожу, понаблюдаю. Ты потом куда поедешь?

— Обратно. Надо соляру выгрузить, да оружие прибрать. Не знаю что глава ещё скажет, если совет соберёт, то те трындеть до завтра будут, тогда можно отдохнуть по человечески... Может баньку затопите, пока я езжу?

— Как скажешь. — согласилась жена, выставляя на стол тарелки.

— А что у нас на ужин? — косясь на большую кастрюлю я почему-то подумал про пельмени, но не угадал.

— Борщ и котлеты.

— Круто. А хлеба нет? — с мукой пока не очень, но иногда Аня всё же печёт небольшие булочки, из расчёта по одной на человека. Если доживём, на следующий год посадим больше пшеницы, и тогда, возможно, такого дефицита не будет.

— Нет. Когда бы я успела? — возмущенно, как будто её в чём-то упрекнули, воскликнула она.

— Да я просто спросил...

— А я просто ответила.

Налив мне борща, супруга положила пару здоровенных котлет, и отдельно на тарелке порезав несколько солёных огурцов, опять куда-то вышла.

Так что ел я в одиночестве, раздумывая над тем что же делать дальше. Сам бы я конечно набрал людей надежных, да вернулся в посёлок, — ведь если где и искать концы, то только там.

Но у нас демократия, или скорее даже военный коммунизм. Если я правильно помню значение этого термина. Централизация экономики, перевод всей жизненно важной собственности на общак — иными словами национализация, уравнивание благ — тот же порох, по горсти на рыло, а картошка по мешку на семью. Короче сам я ничего не решаю, и моё мнение в принципе никому не интересно, такая у нас сейчас политика.

Конечно можно отколоться и жить своей семьей ни в чем не участвуя, — есть такие прецеденты, но, как правило, ничем хорошим это не заканчивается, люди у нас такие, или как у всех, или враг народа.

Закончив ужин, я дождался жену, ещё немного посидел с девочками, — помог поставить крышу на кошачий домик, и надев если не подсохшую, то хотя бы нагретую одежду, вышел на улицу.

Снег, ветер, темень и мороз.

Сын затопил баню — дым из трубы уже вовсю шпарит, значит часа через два можно будет идти мыться. Веников в этом году запасли впрок, на чердаке берёзовых штук сто, да дубовых примерно пол сотни, при желании можно каждый раз обновлять. Если раньше баня была больше удовольствием чем необходимостью, то сейчас без неё совсем никак. Душ, ванная, шампуни, гели разные, — всё это осталось в прошлом, теперь только пар, мочалка, да веничек берёзовый.

Пройдя до закутка, заглядываю через верх, клетка накрыта мешковиной, но тварёныш вроде не шумит, успокоился всё-таки.

Выхожу во двор и садясь в машину засекаю время — семь двадцать. Завожу, жду пару минут, и выкручивая руль, разворачиваюсь.

Ехать совсем недолго, а мне почему-то хочется покататься. Не по сугробам конечно, а так чтобы выйти на трассу, да притопить от души под магнитофон. Не знаю, Высоцкий подошел бы по настроению... Как там у него про баньку... Душевно...

Мечтая, почти упираюсь в стену сторожки. Уазу, даже «реконструированому», это не страшно, перед капотом массивный кенгурятник, хотя для наваянного сооружения из труб и швеллеров это название не совсем подходит, Кенгуру от столкновения с такой приблудой разорвёт просто. Слоновник скорее.

— Не спишь? — захожу без стука. Леонид накинул пару проводов на дежурный аккумулятор, и во всю наслаждается благами цивилизации. Теперь кстати очень хорошо понимаешь тех людей из начала двадцатого, что приходили глазеть на «лампочку Ильича».

— Столица Финляндии, девять букв? — он отрывается от кроссворда, и вопросительно ждёт.

— Да пофик. — отмахиваюсь, про финнов я знаю только что они водку хорошую делают, да актера из сериала про охоту. — Как тут дела?

— Вот вертится в голове, а вспомнить не могу никак! — не успокаивается он, и кивая на попыхивающий чайник, предлагает, — чайку?

— Нет Лёнь, спасибо. Надо пушки прибрать, да бочки выгрузить, хоть в сторонку пока откатить, а лучше в ангар сразу.

— Что, прямо сейчас это всё делать надо?

Мне тоже не особо хотелось катать соляру по морозу, но вдруг лететь срочно придётся, а у нас груз на борту...

Само по себе катание бочек операция не сложная, главная трудность в выгрузке из салона; поперёк двери она не проходит, и приходится пихать так, стоймя. Наверно поэтому, всё же решившись разгрузить кукурузник, без передышки мы смогли осилить только четыре штуки.

— Пойдём погреемся, — предложил я Леониду когда совсем замёрз и устал, — посидим чуток, потом продолжим.

— А лучше ну его на хрен. Завтра доделаем, не протухнут. — с готовностью отозвался он. — Я там чаёк заварил отпадный...

И закрыв самолёт, — оружие перенесли в уазик сразу, — мы вернулись в сторожку.

— Я вот как мыслю Василий, — разлив по стаканам свой хваленый чай, заговорил Леонид, — это мы с тобой знаем что Рустам и Иваныч пропали сами собой, а народ то ведь не поверит. Чуешь к чему клоню?

— Разъясни?

— Ну вот смотри. Улетели вы со второй группой, а вернулись с трупом и психом, которых никому не показали, и которые куда-то исчезли. Что люди подумают?

— Так ведь свидетели есть, ты и мужики. — парировал я, — тем более какой нам прок с их исчезновения?

Леонид ухмыльнулся.

— Проку не было, пока ты фотки рыжья скифского не засветил. А так и мотив налицо. — Золото.

— Ну так мы же не скрываем ничего, все фотографии, честь по чести, Алексеичу передали, всё максимально прозрачно.

— Это я понимаю, ты понимаешь, глава может быть понимает, а народ боюсь не поймет. Виновных искать начнут, как бы до беды не дошло...

Леонид говорил правильные вещи, но что я мог? Как мне оправдаться? Если я сам толком не понимаю что произошло?

— Ладно Лёнь, не кипишуй. Чай не дураки в совете у нас, разберутся как-нибудь. Тем более мне какой смысл в золоте? Куда девать то его? У нас всё на виду, — ночами одевать и перед зеркалом красоваться?

— Да кто тебя знает? — шумно отхлебнув из чашки, Леонид хитро посмотрел на меня, — может ты из этих, как они?.. О-о! Вспомнил! Клептоманов!

— Да брось ты... Нашёл преступника, тоже мне...

За окном посигналили.

Я вышел.

Украшенная багажником, с гирляндой разномастных фар белая нива.

— Васёк, там круг собирают, Алексеич тебе просил передать, через полчаса в штабе! — высунулся из машины Игорь Демченко, солидный такой станичник, потомственный казак, только городской и жутко боящийся лошадей. Я тоже не местный, и фобия у меня похожая, наверное поэтому мы с ним как-то сразу нашли общий язык.