В теле пацана 2 (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 38

— Он ломает защиту, — слышу обеспокоенный шёпот.

Ага! Заволновались? Отреагировали быстро, это хреновая новость.

— Пока только первый слой, — комментируют гады. — Но как это возможно? Я его такому не учил... Не зная изначальное заклинание, невозможно. А если он пробует всё? И подобрал ключ?

— Каким образом? — Раздаётся впервые женский шепот в ответ. — Ты ж наложил блок изреченья? Как он произносит заклинание??

— Я не знаю...

Вот, значит, почему я не могу издать ни звука. Спасибо, что не ослепили, не всё предусмотрели, скоты.

Второй контур разрываю! Чую, что забегали, как тараканы. Вижу, первый снова восстановился. А я третий рву!! Сейчас, сейчас, собаки.

Они второй восстанавливают!

— ...латайте защиту, всё под контролем, его резерв не бесконечен, — шепчутся. — Наш тоже. Я помогу.

Пока прикидываю на глаз, сколько уйдёт сил, чтобы прервать все оставшиеся цепи разом, они возвращают кусок обратно. Твою мать, я не смогу оборвать весь контур. Если только уменьшить куска, который убираю! И это хорошая идея, миллиметра должно быть достаточно. Только что делать после? Смываться в портале? Или...

— Он больше не пробует, смирился...

Да щас! Смирился? Смотрю на руку с распухшей раной. Вот же дерьмо. Чувствую, что внутри меня разрастается нечто. И контролировать это не смогу. Знаю, что не смогу. Оно уже внутри пронизывает мои органы, проникая всё глубже.

Вирус. Долбаный вампирский вирус. И я превращаюсь в зомби. Толку от того, что свалю? Если уже мысли разбегаются в разные стороны, свои и те, что рывками звериными жаждут разорвать всех, о ком думаю.

И плохих, и хороших. Всё одно. Мясо, горячее, вкусное...

Поганый вирус! Вирус? А вдруг это действительно вирус и бактерии? Может, какие — то особенные микроорганизмы, перестаивающие организм человека и влияющие на мозг!

Концентрируюсь, собирая мысли в кучу. Даже дрожь бить перестала, когда понял, что не могу допустить очевидного. План рождается мгновенно. И я начинаю действовать, пока ещё руки слушаются.

Прерываю всю цепь! Ухнуло в моей груди от пустоты, заболело и задавило!! И пошли разрастаться пробелы в защите, пошли родненькие!! Ощущая, как взволновались мои похитители, являю себе мамину пластиковую коробку! Следом воду в бутылке! Фух, успел.

Скривился тут же от новой волны острой боли, стараясь не терять бдительность. Только спустя секунду они соединили один контур по центру, затем сразу три, и следом оставшиеся, что уже разошлись почти на метр! Похоже, жёстко обосрались ребятки.

— ...что он делает? — Слышу уже на грани очередного обморока. — О, красный дракон! Чуть не упустили, всё, его резерв пуст. Осталось подождать ещё немного.

Вот же подлые. Ждут они. Ждите.

Пульсирует в глазах, вот — вот зашелестит очередной зов! Похоже, это Высший пытается до меня достучаться. Как только он сделает это, меня вырубит к чертям, даже не сомневаюсь! И неизвестно, что останется от моего сознания после.

Крышку коробки снимаю скрюченными пальцами. Кожа на подушечках, ногти, всё так болезненно, как оголённый нерв. Молю всех святых, чтобы там было содержимое.

О, да! Антибиотиков, всяких противовирусных мама всегда хранила море в своей домашней аптечке. Копошусь, психую, вываливая всё на бетон. Понимаю, шансов мало, идея безумная, но других нет.

Если это вирус, в сложившейся ситуации бороться с ним можно только так!

Нахожу противовирусное с парацетамолом, он вроде анальгетик, две пачки порошка с цитрусом сыплю в рот, давлюсь и кашляю. Пробую крышку бутылки открыть рукой, боль адская. Хер там, сил нет. Зубами вцепляюсь, откручиваю! Запиваю. Следом пластинку с таблетками на пенициллине нахожу. Когда открыли пенициллин в моём мире, медицина заиграла новыми революционными красками. Очень надеюсь, очень... Пока только новыми красками заиграло моё ослабленное очко!

Давлю таблетки из гнёзд, кто придумал такое дрочево?! Сыплются из кривых рук на пол. Млять, скорее! Две сжираю прямо с пола губами, ртом засасываю, разжёвываю горькое. Дальше уже спокойнее таблетки ищу от головной боли и температуры. Погрыз, кривясь, заглотил, запил, выдув всю бутылку, и завалился на спину, отдыхать. Столько дряни за раз ещё не жрал, за свои сорок лет.

Что? Что молчите? Затаились?

Я всё ещё жив, не вздумайте трогать моих верных бойцов. За своих соратников не пожалею никого...

Перед глазами Нелли. Плачет, бежит навстречу, вцепляется руками и ногами, как в тот первый вечер. Единственное существо, кому я ещё в этом мире дорог. И я не могу тебя подвести. И мне отчаянно хочется попросить прощение, глядя в эти преданные зелёные кошачьи глазища. Хочется, даже больше, чем дышать.

Смирииись! — Вонзается шелест, простреливая затылок дикой болью. И меня вырубает.

Снятся сны, полные боли, и такое месиво из реальности и фантазий в башке... в полудрёме колбасит. Бьюсь в ломке на холодном полу, слышу шёпот моих похитителей, их сомнения, их раскаяние и сожаление. Что не прикончили сразу.

Открываю глаза. Э, нет, суки, я ещё жив. Глухо.

Впервые так глухо, словно уши заложены. Резерв подкопился, а значит, часов на двенадцать меня унесло. На раны смотрю, припухлость ещё есть, но красно — розового воспалительного цвета не вижу.

Недолго раскачиваясь, цепь магическую сразу срываю к чертям, водички бутылку являю и пачку сухого ролтона. Не знаю, почему именно это в голову полезло, поспешил... подумал немного и зеркальце наколдовал дорожное, мамино. Помню его, такое на пудренице. Только мысли о маме и спасают.

Уже не слышу их визга. Что спохватились — уверен, вон, обратно латают, сволочи. Слабость в теле, но уже нет такой ломки. Руки слушаются, хоть и чувствую себя контуженым.

Курс прерывать нельзя, злорадствую, и два пакетика парацетамола жую, таблетками с пенициллином закусывая. Башка уже не болит, а вот в желудке от голода режет. Запиваю лекарства, рву упаковку и сухую лапшу наяриваю зло. Хруст на всю камеру. Это ролтон, смертные.

Подкрепившись, ложусь на бетон. Устал. В зеркало язык рассматриваю. Что у нас здесь. Ну прикол, розовые крупицы блестят, в хороводе по траектории одна за одной плывут, а это что за вид магии? Целая ромашка в восемь лепестков наложена, то есть целых четыре знака бесконечности. Не хило. Представляю, что нет крупинки в хороводе, и через мгновение уже не наблюдаю. Сама линия существует ещё секунд десять, пока все крупинки не исчезают, утыкаясь в пропасть. Экономя силы, убираю ещё три цепи. Закрываю рот, и думаю... Контур в камере также бы пропал, с каждой секундой промедления им было сложнее восстанавливать, балакая свои заклинания или песнопения. Бедолаги!

— Эй, — мямлит мой язык негромко, и теперь я уверен полностью, что сработало, дальше уже уверенней: — Тронете моих соратников, и я до каждого доберусь. Слышите? Предатели. Бросили меня тут подыхать. Гунуа? Что затаился? Старый ты петух, не зря Ольви с тобой не общается, и мать моя не зря меня предостерегала...

Последние фразы уже шепчу. Веки слипаются.

— Я не вампир, не дождётесь, не вампир... — кажется, что уже только в мыслях это и на губах беззвучным выдохом.

Сколько так провалялся понять сложно. Проснулся от лучей солнца, бьющих прямо в глаза. Уже до середины доехала верхняя плита и её продолжают с мерзким скрежетом отодвигать.

На бок поворачиваюсь, чтобы солнце не слепило. Затаив дыхание, жду... Не дымлюсь, не плавлюсь. Греет кожу только. И всё равно подгребаю распатроненные пластины с таблетками и пихаю в рот.

Заскрежетало уже внизу, вероятно открывая какую — то потайную дверь.

— Дайте воды, живее, — слышу я голос Деодора.

Он и приподнимает меня полудохлого. И льёт мне в рот из фляги.

— Пробуй подняться, — говорит мне, не отрывая радостного взгляда.

— Мастер, не стоит. Он пять дней без еды и воды, — раздаётся незнакомый женский голос.

Пять сука дней. Уроды.

— Ты его не знаешь, Райна, — бросает Деодор, подавая мне руку.