Ученица чародея 2 (СИ) - Блум Хельга - Страница 32

Верная иветтина служанка Аранья любит своего мужа Мироса. Она терпеливо ждала его со службы, писала ему длинные нежные письма и мечтала о своем доме и куче ребятишек. Домик у них уже есть, ребятишки тоже скоро появятся. У Араньи и Мироса одни мечты и цели. И любовь, конечно. У них любовь.

Серджио и Андреа любят друг друга. Им повезло, что договорной брак подкреплен не только сургучной печатью, но и чувствами. Она всегда с ним соглашается, а он хвалит ее новые шляпки. Они никогда не ссорятся и всегда раздражающе единодушны, независимо от того, о чем идет речь. Брат прислушивается к жене, а она смягчает груз ответственности, висящий на нем. Быть может, это любовь?

В свою очередь, Иветта и Питер ссорятся постоянно. Они препираются за завтраком, спорят на работе и регулярно готовы друг другу глотки перегрызть во время полевых операций.

Она передразнивает его во время длинных рабочих совещаний и театрально зевает, когда речь затягивается. Он регулярно делает ей выговоры за самоуправство и лишает ее премии. Она долго дуется и причитает, что без премии не может работать и положительное подкрепление куда лучше отрицательного.

Она рвется в самую гущу событий на всех операциях, он холодно отчитывает ее в своем кабинете, обещая все мыслимые и немыслимые кары, а потом мягко притягивает к себе и долго сидит, прижав ее к себе, и продолжает ругать чуть подрагивающим голосом, но уже как-то неубедительно. Так они и сидят в темноте, пока он, чертыхаясь, не достает из шкафчика плед – плед там поселился недавно, осенью у Иветты ужасно мерзнут ступни – и заворачивает ее в мягкий уютный кокон.

Когда у Питера гибнет оперативник – издержки профессии, такое иногда случается независимо от того, сколько мер предосторожности принято – она покупает у менялы Бакена дурацкую подставку для зонтиков в виде голопопого ангелочка с пустым колчаном, в который собственно и ставятся зонты. Это чудовище Иветта с гордым видом устанавливает в холле фогговского дома. Питер долго смеется лающим, немного хриплым смехом – он словно бы забыл, как это делается, разучился, что ли – и немного оттаивает.

Когда в городе начинает орудовать Убийца магов, поводов для столкновений становится только больше. Иветта отчаянно рвется вперед. Питер грозится сослать ее к брату – нянчить племянников и следить за обстановкой на периферии государства. Она зовет его тираном и бьет одну за другой стеклянные фигурки из шахматного набора, подаренного ему королем.

Ночью она просыпается в слезах. Ей снится Лоренс – молодой маг из ее отдела, убитый преступником. Лоренс всегда очень смущался, разговаривая с Иветтой, обращался к ней исключительно на «вы» и первые два месяца не мог перестать говорить «ваша светлость» каждый раз, когда подходил к ней проконсультироваться относительно заклинаний. Убийца магов выкачал из Лоренса магию и бросил его в темном грязном переулке, словно мешок с мусором.

После этого Иветта больше ни разу не ночует одна. До этого они с Питером соблюдали приличия и не менее пяти раз в неделю ночевали в своих постелях. Он молча перевозит ее к себе. Фрида (куда же без нее?) немного ворчит, говоря, что Фогг мог бы сделать Иветту честной женщиной, особенно после того как съел столько фридиных пирогов, но шустро собирает вещи и переезжает вместе с хозяйкой.

Герцог Кавалло присылает письмо, в котором изливает все свое разочарование и негодование относительно морального облика сестры и ее избранника. Питер посылает его к черту. Они поженятся тогда, когда посчитают нужным и ни днем раньше. И плевать они хотели на все правила приличия мира. Серджио замолкает на некоторое время, полностью прекратив писать им, а потом признает, что сестра имеет право жить так, как пожелает. В конце концов, если бы не ее самоуправство, она уже была бы мертва, убитая мужем, которого ей подобрали согласно традициям.*

Питер Фогг четырежды собирался сделать Иветте предложение, но каждый раз его останавливало затравленное выражение ее лица. Она верит ему. Верит так, как не верит никому в мире. Но даже этой веры пока мало, чтобы переступить через ту самую, последнюю, черту. Вступить в брак – значит вверить себя другому человеку. Отдать себя полностью, раскрыть свою душу целиком и полностью. Это прыжок веры. Ты стоишь у обрыва, закрываешь глаза и падаешь, зная, что тебе не позволят упасть по-настоящему.

Под Рождество Питер покупает кольцо и собирается, наконец, сделать ей предложение. Иветта опережает его. Она готова. Убийца магов затих пока, может, празднует, может, еще что, но она знает, что рано или поздно он вернется. А еще Иветта знает, что хочет быть женой Питера Фогга. Быть его супругой в радости и горести, несмотря ни на что.

И когда они крадутся вместе по пустым коридорам, выследив, наконец-то, убежище Ривера Уиллена, она знает – это любовь. Да, их любовь не похожа на то, как любят другие, но от этого она не становится менее настоящей. Это они. Они такие, какие есть. И это их, самая правильная в мире любовь.

* см. книгу "Ведьма в большом городе".

Глава 21. После пробуждения.

- Лия… Лия! – прорвался сквозь туман женский голос.

- Ммм, - слабо застонала я, надеясь, что она этим удовлетворится и отстанет.

Звуки возвращались постепенно: шорохи, скрипы, голоса, звяканье посуды и льющаяся вода.

Разлепив, наконец, веки, я уткнулась взглядом в взволнованное иветтино лицо.

- Очнулась, - облегченно выдохнула она кому-то.

В поле зрения тут же возник Атрей с дымящимся стаканом в руке.

- Выпей это, - он мягко поднес стакан к моим губам.

- Про.. Противно, - проскрежетала я. – Отравить меня хочешь?

Чародей лишь издал сухой смешок и проворчал:

- Тебя попробуй отрави. У тебя, как у кошки, девять жизней.

Допив невкусное нечто, я, наконец, получила возможность осмотреться. Помещение казалось незнакомым. Маленькая комнатка без окон, заставленная книгами. Письменный стол в углу был завален книгами и бумагами, толстые тома громоздились на полу, рискуя обрушиться и замуровать под собой неосторожного посетителя этих владений. Я лежала на единственной в помещении мебели помимо стола – узкой кровати, теснившейся к стене.

- Где мы?

- Безопасная комната Сонроса Хартманна, - последовал ответ.

- А где Иветта и остальные? – Иветта точно была здесь. Ведь не привиделось же мне это?

- Наверху, обсуждают дальнейшие действия.

Про приступ спрашивать почему-то не хотелось, поэтому я замолчала. Атрей тоже не торопился нарушать тишину. Какое-то время мы так и сидели молча.

- Ты все же слишком много отдала мне тогда, - наконец начал он. – Того количества твоей собственной магии, что у тебя осталось слишком мало. Ты была без сознания сутки и за это время мы многое успели выяснить о нашей нынешней ситуации. Повезло, что Сонрос Хартманн достался нам, а не Уиллену, - сухо произнес Атрей. По его голосу не было похоже, что он ощущает какое-то везение от этого факта. – Сонрос единственный специалист по множественным мирам. Ну, может, где-то там есть еще, но это не точно.

- И что сказал наш специалист? Чем порадуешь?

- Особенно нечем. Ты феномен, Лия. Твоя связь с Уилленом это беспрецедентный случай. Мало того, что его магическое ядро выбрало такой необычный метод самосохранения, канал между вами не закрылся после переноса. Это не просто магия Уиллена, живущая в тебе и остающаяся его магией. Излишки его энергии все еще переходят к тебе. Поэтому у тебя случился этот приступ. Если бы все оставалось по-прежнему и сохранялся статус кво, то тебе хватило бы остатков собственной магии, чтобы не давать энергии Уиллена мучить тебя. Не было бы конфликта интересов.

- Мы можем как-то перекрыть этот канал? Мне не нужна его магия! Пусть это прекратится!

- Это прекратится, - твердо заверил меня Атрей. – Уиллен не получил ответы на свои вопросы от Сонроса, а значит, он вернется за ним.

Я обессиленно упала на подушку.

- А дальше что?

Ответить Атрей не успел: крохотная комнатка внезапно заполнилась людьми – Иветта, Питер, Сонрос, все они столпились здесь. Уставшие, пыльные, вооруженные, готовые ко всему. Разумеется, это относилось только к сотрудникам секретной службы. Иветта, казалось, вся вибрировала от нетерпения и напряжения, даже темные волосы, обычно заплетённые в тугую косу, выбились из прически и торчали во все стороны (впрочем, тут полезно будет вспомнить о людях, живущих в стеклянных домах, потому что моя причёска вряд ли представляла из себя что-то лучшее).* Взгляд Фогга был остер и быстр, глава секретной службы оценивал обстановку и готов был в любой момент вступить в схватку.