Троянская война - Кулидж Оливия - Страница 5

Вот каковы были величайшие из вождей, однако, кроме них, прибыли еще сотни воинов. Самая могущественная экспедиция, которой еще не видел мир, была наконец подготовлена и ожидала лишь перемены ветра.

Но попутный ветер не спешил им помочь. День за днем он неизменно дул с востока. Запасы продовольствия были распакованы и съедены. Люди, наскоро расселенные в грубые жилища, покрытые дерном, начали роптать. Некоторые из царей открыто призывали отправиться назад по домам.

– Такой штиль, – говорили они, – знак недоброжелательства богов.

Дело усугублялось еще и тем, что они, к собственному неудовольствию, нашли Агамемнона заносчивым и надменным.

– Лучше быть подальше от властителей, откуда те не смогут предъявлять нам никаких требований, – утверждали недовольные.

Агамемнон, который слышал роптания, понимал, что среди его войска разброд и шатания. Если его армия разойдется по домам до того, как выступит в поход, его авторитет будет подорван, а сам он станет посмешищем всей Греции. Пока воины все еще держатся вместе, необходимо, чтобы ветер переменился. Царь разыскал Калхаса, предсказателя, который понимал настроение богов и умел предвидеть будущее.

– Ты должен подсказать мне, как получить попутный ветер, – сказал он.

Калхас пообещал дать ответ. Он провел много времени у алтаря, молясь и принося жертвы, прежде чем вернулся с печальным видом к царю.

– Нам действительно боги не благоволят. Будет лучше, если мы вернемся домой, – заявил он.

Агамемнон вскочил в негодовании.

– Это невозможно! – отрезал он и с силой ударил жезлом о землю. – Если даже ни один из нас не вернется, мы все же должны отплыть. Дай мне попутный ветер и надежду на славу! Пусть это будет стоить мне всего моего царства и даже жизни!

Старик в задумчивости неспешно теребил бороду.

– Это и в самом деле будет стоить человеческую жизнь, – ответил он. – Цена слишком высока, о царь! В последний раз говорю: распусти войско и отправляйся домой.

– Никогда! – с горячностью возразил Агамемнон. – Никогда! Ты думаешь, что это – игра, которую я могу прервать, когда пожелаю? Я поставил все на эту ссору, и если потерплю неудачу теперь, то лишусь всего. Скажи, какое бесценное сокровище могут потребовать от меня боги?

– Твою дочь Ифигению, – ответил прорицатель, вперив взор в землю.

Царь презрительно рассмеялся от облегчения.

– Я отдам ее богам с готовностью, – заявил он. – Я подумывал выдать ее замуж, как подобает, но боги могут сделать ее жрицей, если такова их воля.

– Ее нужно будет принести в жертву на алтаре Артемиды, – объяснил Калхас, – такова цена попутного ветра.

Агамемнона передернуло от ужаса. Его веселая молодая дочь – человеческая жертва! Отец вынужден пойти на такое! Никакая слава в мире не сотрет подобный грех.

– Это невозможно, – отрезал он. – Мы будем ждать здесь. Рано или поздно ветер переменится.

Ветер не изменялся, а спустя некоторое время и остальные вожди узнали ужасную весть от Калхаса. Многие, скорые на язык, тут же сказали, что все они предлагали свои жизни царю, а он-де не может пожертвовать одной-единственной жизнью. Хотя они и не желали смерти девушки, но были рады возложить вину на Агамемнона за роспуск войска.

В конце концов царь понял, что должен взять на себя либо неудачу, либо величайшее из преступлений. Агамемнон искренне любил свою дочь, но для него она значила меньше, чем его гордость. Он отправил посланца, чтобы тот привез Ифигению в лагерь.

Бедная девушка приехала, горя нетерпением и облаченная в свои лучшие одежды, ведь Агамемнон распорядился сообщить ей, что устроил ее помолвку с Ахиллесом. В этом, однако, царь несколько переусердствовал, поскольку его жена, Клитемнестра, настаивала на своем присутствии на свадьбе дочери.

Клитемнестра был сестрой Елены и гораздо более гордой, хотя и не такой красивой. Теперь ею овладел гнев на Агамемнона, столь же сильный, сколь боль от потери своего ребенка. Сама же девушка, сначала ошеломленная известием, проявила достойную удивления храбрость. И все упреки, которые жертва оставила невысказанными, обрушила на Агамемнона разъяренная мать.

– Я отомщу тебе, даже если этого часа мне придется ждать десять лет! – рыдала она.

Агамемнон отвернулся от нее, ничего не ответив. Он принял решение, и его гордыня не позволяла ему думать о женских угрозах, хотя ему была известна жестокая натура своей царицы. Его, возможно, больше тронули бы мольбы Ахиллеса, который расчувствовался от такой самоотверженности молодой девушки и готов был отказаться от своих надежд на славу и просить оставить ей жизнь. Однако не такой у царя был характер, чтобы смириться с неудачей, и Агамемнон скрепил свое сердце.

Ифигению привели к жертвеннику. Нож палача поднялся и опустился. Только боги знали, что то, что казалось безжизненным телом девушки, в действительности было телом оленя, ведь Артемида могла требовать, но в действительности никогда не приняла бы такое подношение. Богиня подхватила Ифигению на руки и отнесла ее в далекую Тавриду, чтобы сделать ее там жрицей.

Тело лежало на алтаре. Люди отвлеклись от жертвы посмотреть, не изменился ли ветер. Мгновенно все перемешалось, когда все радостно бросились к своим кораблям, топя память о содеянном в мыслях о будущей славе. Флот выступил из Авлиды, но герои вступили в войну, хотя и победоносную, но печальную из-за совершенного преступления. Небольшая урна с пеплом – вот все, что вернулось в многочисленные дома тех, что пали в сражении. А еще больше утонуло в морях.

Десять лет прошли медленно. В Итаке царица Пенелопа по ночам плакала об Одиссее, своем муже. В беспокойном царстве мирмидонян Пелей безуспешно боролся за порядок, тоскуя о помощи своего сына. В Микенах мрачная Клитемнестра точила острый топор для своего мужа. Народ Агамемнона с нетерпением ждал возвращения своего царя, и Клитемнестра тоже выжидала момента триумфального возвращения мужа, укрепляясь в своем решении убить его.

Часть первая

Начало

Троянские принцы

Часовые стояли на башнях врат Трои, смотря со стен на далекое море. Во внутренних дворах принцев, по всему городу люди были заняты тем, что приводили в порядок оружие. Маленькие мальчики подносили взрослым инструменты, бегали за салом для ремней или собирались стайкой, чтобы послушать историю какого-либо интересного предмета, принесенного для ремонта. Одни лишь принцы отсутствовали, собравшись в высоком зале Приама, чтобы уточнить свой ответ послам приближающихся греков.

Приам со стариками сидел в центре зала, а его пятьдесят сыновей и их кузены располагались по обе стороны. Старый Антенор держал жезл говорящего, но молодые люди не желали его слушать. Они вытянули ноги и откинулись на спинки кресел с неприкрытой дерзостью или оборачивались, чтобы переговорить друг с другом. Парис шутил с окружающими и беззаботно смеялся. Антенор обратился к нему, белый жезл задрожал в его руке от негодования.

– Ты говорил нам, что грекам до нас не доплыть, – заметил он с уничтожающим презрением.

– Я утверждал, что Менелаю их не собрать, – парировал Парис, почесывая ногу. – Он и не собрал. Его брат Агамемнон ведет войско.

– Какая разница, если они уже здесь?! – воскликнул старик.

– Только в том, – ответил Гектор, предводитель братьев, неторопливо поднимая голову от скрещенных рук, – что греки приплыли сюда не просто за Еленой, иначе их привел бы сам Менелай. Неужели ты думаешь, что такая мощная армия послушно отправится домой без сражения, после года подготовки к войне?

– Мы только что выслушали Менелая, – сказал Антенор. – Он требовал только Елену и удовлетворения за нанесенное оскорбление.

– Менелай – глупец, – отрезал Гектор. – Он не видит дальше собственного носа. Троянские принцы! Настоящий посол Агамемнона – Одиссей, которого вы только что слышали. Хотя он и изумительный оратор, вы не должны обманываться, ведь из его слов ясно, что война уже началась. Несколько месяцев назад наш отец Приам разослал гонцов во все города страны и на острова, прося их поддержать нас. И вот греческий флот напал на них. Многие города подверглись осаде, а цариц взяли в плен ради выкупа. Фиванский царь и его семь сыновей героически погибли за наше дело. Люди умирали за нас, троянских вождей, и мы не можем теперь отказаться от войны.